Расплатился, с хозяином забрал заказ и направился к свободному столику в углу небольшого обеденного зала. Вступать в пустопорожнюю перебранку не было никакого желания. Драться же при таком большом скоплении народа они не станут. Юнкера может и промолчат, разом обратившись в трех известных обезьянок в одном лице. Ну это те, что «ничего не видел», «ничего не слышал», «ничего не скажу». Только сомнительно, что в эту же игру станет играть Прохор Савельевич, хозяин чайной, арендующий ее у училища. Ему свое место терять не с руки.
К слову, Рябов, или дядька Прохор, как его называли в училище, готовил исключительно. У него даже банальная сечка получалась настолько хорошо, что юнкера лениво ковырявшие ее в столовой, тут уплетали за обе щеки. Виктор вполне мог позволить себе питаться здесь постоянно. Благо деньги имелись. Но предпочитал особо не выделяться. А потому гостем в этом заведении был редким.
Откусил от пирожка, запив кусок компотом, и посмотрел по сторонам. Абитуриенты косились в его сторону, и хотя свободных мест было не так много, предпочитали тесниться и подсаживаться к другим, но не делить стол с ним. Вот же п-паскуда, запустил мульку, а ему расхлебывать. Стукачей нигде и никогда не любили. И уж тем более среди военных. Поди докажи, что ты не баран. Облить помоями-то просто, а вот отмыться куда сложнее.
Н-да. Виктор бы и рад очиститься. Да не знал, как это сделать, чтобы при этом не пострадать и самому. Вылетать с абитуры не хотелось категорически. Осталось только одно препятствие. Сочинение. В физо он уже не сомневался. Ежедневная физическая зарядка на пределе сил в течении двух недель не прошла даром. Да и в свободное время он регулярно посещал спортивный городок. Так что, тут все в порядке.
Перекусив, Нестеров направился в училищную библиотеку. До обеда свободное время есть. Так отчего бы не посвятить его книге. Жаль только нельзя получить ее на руки. На это могли рассчитывать только юнкера и офицеры училища. Максимум на что могли рассчитывать абитуриенты, это читальный зал. Но Виктора и это вполне устраивало. Ему как раз попалась великолепная книга про индейцев.
— Здравствуйте, Марина Ильинична.
— А-а, Витенька. Здравствуй. Экзамен сдал? — с доброй улыбкой встретила его библиотекарь.
На вид около сорока пяти. Но выглядит привлекательно. Результат тщательного ухода за собой. Ну и держится так, словно находится на светском приеме. Есть в ней что-то схожее с Подольской Инной. Разве только с разницей лет эдак в тридцать. Одета старомодно. Светлая кофточка с кружевными рукавами и жабо, темная юбка в пол. Темные волосы, без намека на седину, забраны в высокую прическу.
— На отлично, — улыбнувшись в ответ, сообщил он.
— Будешь дочитывать?
— Сомнительно, что успею за два с половиной часа.
— Да уж. Читаешь ты медленно.
— Марина Ильинична…
— Или, Витя. Иди. Окликну я тебя, не сомневайся, — протягивая ему книгу, заверила она.
Был у него недостаток. Открывая книгу он уходил в нее с головой, забывая и о течении времени, и даже о естественных потребностях. Возможно именно этим он и подкупал библиотекаря. Так случилось и в этот раз. Едва только прочел первое предложение, как сразу же потерял связь с реальностью. Хорошо хоть Марина Ильинична не дремала, и за пятнадцать минут до построения положила ему руку на плечо.
На построение он успел вовремя. Даже какое-то время еще пришлось и обождать в курилке. Многие ребята начали курить уже здесь. Обычное стремление во взрослую жизнь. Виктор никому и ничего доказывать он не собирался. И поэтому пока только присматривался, вдыхал дым папирос разных марок, пытаясь понять, понравится ли ему курить вообще, или лучше за это и не браться. Батины папиросы данное желание не возбуждали. Но вот те марки что подороже, уже совсем другое дело.
Н-да. Правда, ключевое тут подороже. У него сейчас конечно в кармане монета водится. Но ведь это все относительно. Ему ведь всякий раз по сто рублей высылать не будут. А стипендия юнкера всего-то двадцать два рубля. Хорошие е папиросы и сигареты стоят от одного рубля и выше. Вот и думай, стоит ли начинать курить, если не можешь себе позволить хороший продукт, а без курева в принципе чувствуешь себя нормально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вскоре их построили, объявили, что неудов на этот раз нет, и повели в столовую. Впрочем, как повели. Скорее уж подвели, а в сам обеденный хал они уже привычно забежали, едва не снеся спускавшихся после приема пищи второкурсников. Занятий в настоящий момент нет. Но они перекрывали все наряды по училищу.
Оказавшись в обеденном зале, прошли к своим столам, и встали возле своих стульев, ожидая когда подойдут остальные. Наконец в зал вошли старшина и взводные юнкера.
— Рота. Садись. Приступить к приему пищи, — распорядился Учайкин и сам же с товарищами опустился на свое место.
Едва сели, как тут же началась веселая забава, которую нашли себе соседи по столу. Аршинов схватил бочок с кашей, Зуев вцепился в первое, Белозеров завладел хлебом и чайником с компотом.
Начал это Белозеров. Валерка был местным, из Владивостока. Вел себя довольно вызывающе, выказывая повадки эдакого приблатненного хулигана. Вечно в движении, словно на шарнирах, сплевывает постоянно, разве только не в строю и не в помещении. Хотя и пытался, но ребята не поняли такого хамства, мыли-то полы сами, а потому возмутились всем коллективом. Он сделал вид, что ему накласть с прибором, но плеваться в помещении перестал. А ведь был из приличной учительской семьи.
Так вот, однажды на завтраке он завладел бочонком с кашей, и заявил, что это его трофей, а остальным придется свою пайку, он именно так и сказал, выменивать или одалживаться у него. Аршинов схватил чайник и масленку с маслом и сахаром, Зуев хлеб. Пререкались долго и упорно.
Виктор же наблюдал за происходящим ничего не предпринимая. Сидел откинувшись на спинку стула, молчал и смотрел попеременно на своих соседей, пока они бесились. Наконец им надоело, завтрак был разделен на равные части, и они спокойно закончили прием пищи.
Но забава этим троим явно понравилась. Потому что это повторилось на обед, ужин, и далее повторялось изо дня в день. Виктор оставался этому безучастным. Ну не интересно ему было такое развлечение. Возможно ввиду его нелюдимости. А может просто раздражало веселье подобного порядка. Но и как это прекратить, он не знал. Пытался с ними поговорить, но они словно не слышали его. Призвать к порядку? И как? Набить морду? И вылететь с абитуры? Не с волчьим билетом, но все же.
— Суп подай, — протянул Виктор руку к бочку.
— А чем отдаришься? — начал привычную песню тот.
— Суп, — коротко произнес Виктор.
— Не вопрос, — пожал тот плечами.
Опрокинул себе пару половников, причем явно больше обычной порции. После чего передал бочонок Белозерову. Тот сразу уловил изменившиеся правила игры, и так же навалил себе от души. Под веселые пересмешки товарищей Аршинов поступил точно так же, после чего поставил бочок на угол стола.
Виктор заглянул вовнутрь. Там оставалась едва ли треть порции. Если раньше это была беззлобная шутка, то теперь она уже перешла грань. Беззлобная? А может его просто прощупывали!? Ну так. Ткнуть в бок, словно невзначай, да посмотреть на реакцию. Оно ведь не больно. Раз. Другой третий. А когда клиент попривык к этому, как к само собой разумеющемуся, можно уже и чутка посильнее. И опять пока не привыкнет. А тут еще и страх перед отчислением. Ну не станет же он в самом-то деле драться из-за какой-то мелочи, рискуя так сильно подставиться.
Сначала Зуев в учебном корпусе. Потом Мицкевич в лабазе. Теперь еще и вот это. Виктор закрыл глаза стараясь успокоиться. Только получалось у него откровенно плохо. Соседи по столу это прекрасно видели и откровенно забавлялись. Все! Это край!
И тут вдруг он понял что нужно делать. Недобро усмехнулся, и слегка потянувшись опрокинул тарелки на сидевших с боков Зуева и Аршинова. Белозеров попытался было избегнуть этой участи подхватив тарелку и отклонившись в сторону. Но самую малость не успел, не просто опрокинув на себя суп, но еще и выроним тарелку, которая тут же разбилась.
