Я всхлипнула. Казалось, что стены глушили звуки моего голоса. Я начинала ненавидеть Роберта. Если я потеряла ребёнка, я не смогу простить его… И он смел кричать на меня, что всё по моей вине? Или это было бредом? Я ведь была не в себе… Мог ли он так сказать?
Пока я металась во внутренних болевых ощущениях, дверь приоткрылась, и я заметила женщину в белом халате. Скорее всего, это была медсестра. Но она ведь должна была знать хоть что-то?
— Пожалуйста! — всхлипнула я, готовя себя к болезненному удару. — Пожалуйста, скажите мне, что ребёнок жив…
— А с чего ты взяла другое? — спросила женщина, и меня отпустило.
Мгновенно нахлынули слабость и облегчение. Этот день дал мне понять, что я не готова расстаться с малышом. Пусть только Роберт посмеет отнять его у меня. Я буду вгрызаться зубами, сделаю всё, но не позволю ему отнять моё сокровище.
— Ребёнок-то жив, но его могло и не быть! Врачам едва удалось остановить кровотечение. Под угрозой была не только его жизнь, но и твоя! Что же вы творите, молодёжь?
Женщина качнула головой, приблизилась ко мне и стала доливать какое-то лекарство в капельницу.
— Теперь всё хорошо?
— Хорошо, да не очень! Ещё один такой вот нервный срыв, и врачи могут не помочь. У тебя угроза выкидыша, девочка, и вот что я тебе скажу: если хочешь сохранить ребёнка, избавляйся от того, что заставляет тебя нервничать!
Я сглотнула вязкую слюну, образовавшуюся во рту, и кивнула. Слёзы скатились по щекам, а свободная рука сильнее прижалась к животу, губы тронула улыбка.
— Мужчина твой тоже поседел, наверное. Пришлось его нашатырём в чувство приводить.
— Мужчина? — спросила я.
В голове вспыхнули слова Роберта, которые я слышала сквозь бред.
Получается, что он всё-таки находился рядом. И не просто находился… Он пытался обвинить меня в этом.
Или всё же?..
— Он тебя привёз… Кричал на всю больницу, чтобы сделали всё возможное, но сохранили тебе жизнь. «Если придётся выбирать, сохраните её жизнь», — вот так орал. Что-то нёс о своей вине. А я так скажу: если виновен, то беги от него подальше. А нет, так сама прекращай пилить.
Я негромко усмехнулась. Забавная медсестра, говорящая наставлениями…
Роберта я не пилила, но мы оба виновны в этой ссоре. Он был прав, я ведь могла не скрывать тот факт, что всё же оставила деньги у него… Кроме того, во время прогулки мне действительно следовало обмолвиться, что я успешно закрыла сессию и самостоятельно забрала документы.
Сессия… Я на самом деле изрядно перенервничала на экзаменах. Возможно, это тоже стало толчком к тому, что случилось. Я устремила взгляд на дверь.
— Когда я смогу уйти? Я хочу домой…
Скоро должна будет вернуться мама, и если она узнает, что я попала в больницу… Для неё ведь это будет ударом. Я совсем не так хотела сообщить ей новость о своей беременности.
— Ишь ты, шустрая какая! Теперь уже неделю ты точно будешь лежать в палате. Проставим курс капельниц, а потом и отпустим, но сейчас бежать домой тебе никто не даст.
Неделя…
Мама уже вернётся…
И если Лика ещё не успела рассказать ей о случившемся, то она будет вынуждена сделать это…
Я поджала губы и замолчала. Все вопросы исчерпались, а на душе стало очень тепло и уютно от мысли, что Роберт пытался сохранить мою жизнь.
* * *
Когда капельницы прокапали, ко мне пришла врач и сообщила о том, что я нахожусь в реанимации и до завтрашнего утра, пробуду тут под строгим наблюдением.
— Кровотечение может снова открыться, поэтому вы просто обязаны сохранять спокойствие. Понаблюдаем до утра, и если всё будет хорошо, то переведём вас в платную палату. Роберт Елисеевич уже обо всём позаботился.
У меня не было с собой ничего… Мне не дали даже телефон, потому что в реанимации всё должно быть стерильно. Сама судьба подбросила мне шанс остаться наедине с собой и всё обдумать.
Роберт больше не вёл себя, как тот человек, который готов был удавить меня, считая Ликой. Он пытался сохранить мою жизнь… Кричал, чтобы спасли меня, а не ребёнка, если придётся выбирать из двух.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Господи!
С каждой минутой внутри меня сильнее укреплялось ощущение того, что я влюблена в него по уши… Но в то же время оно сметалось страхом — Роберт любил Веру! Она умерла, но не исчезла из его сердца. Я не смогла бы конкурировать с ней даже при сильном желании…
Я не заметила, как заснула со всеми этими размышлениями. Возможно, в капельницах было что-то расслабляющее, но спала я, как младенец, и даже, кажется, не видела никаких снов.
Глаза я открыла, когда меня уже чуть ли не тормошить начала медсестра. Это была уже не та пожилая женщина, ставшая добрым вестником. Молодая девушка смотрела на меня и улыбалась.
— Я успела подумать, что за подмогой пора бежать, — усмехнулась она. — Доброе утро! Вы как себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо, — ответила я и присела.
— Живот не болит? Тошнота? Головокружение?
— Вроде бы пока ничего из этого нет, — пожала я плечами.
— Замечательно. Тогда пойдёмте в палату. Вас разрешили перевести.
В палату…
Значило ли это, что я смогу встретиться с Робертом? И с Ликой? Сестра, наверное, переволновалась, когда увидела меня такой… И я была благодарна, что она оказалась рядом, потому что, если бы не Лика… Думать о том, что могло приключиться, я не хотела.
Поднявшись на ноги и обувшись в тапки, я поправила ночную рубашку, которая мешком висела на мне, и немного поёжилась, так как ткань была грубоватой и царапала кожу.
— Всё нормально? — ещё раз уточнила медсестра, и я кивнула.
— Если вдруг станет нехорошо, предупредите меня, чтобы, не дай Бог, не упасть.
— Ладно.
Мы шли по больничному коридору, и мне дурно становилось от запахов медикаментов. Хотелось поскорее выбраться из этого места. Страх всё ещё не отпустил, и я опасалась, что мне скажут, что ребёнка нет.
Вдруг врач не захотел сообщать мне сразу? Вдруг Роберт скажет, что я потеряла малыша? Но эти мысли быстро отходили на второй план. Такого не могло произойти. Врач ни за что не стал бы вводить меня в заблуждение. Да и крови ведь больше не было. Я успокоилась, а когда вошла в палату, благоухающую цветочным ароматом, уголки губ тронула улыбка. Цветов было так много, что я и представить не могла, сколько Роберт за них заплатил.
Орхидеи… Хризантемы… Лилии… Розы…
Я немного зажмурилась, присаживаясь на края мягкой кровати. Кости всё-таки немного ныли, потому что постель в реанимации, мягко говоря, не очень.
— Простите, а я смогу встретиться с родными?
— Да. Сможете, но не со всеми сразу. К сожалению, даже в платную палату нельзя проходить всем. Поэтому они там определятся, кто первый, и зайдут. Только сейчас поставим укольчик. В обед будет капельница. После укола через полчаса вам принесут завтрак.
Я кивнула. Однако есть пока не хотелось совершенно. Может, аппетит придет позже?
Укол ставили в живот. Было больно, но вытерпеть ради ребёнка можно. Я кусала щёку изнутри, только бы не закричать. Я сильная. Справлюсь.
— Скажите, а ребёнок точно в порядке? — спросила я на всякий случай, когда медсестра уже стояла в дверях.
— Конечно Вам ведь УЗИ вчера сделали экстренное. Всё хорошо. Развивается, как положено.
— Спасибо.
Я улыбнулась и опустила голову.
Кто зайдёт первым? Лика или Роберт? Я смотрела на дверь в предвкушении встречи с ним, но забежала сестра и бросилась ко мне.
— Ксюшка! Прости меня! Прости! Я такая дура! Идиотка! — принялась хныкать она, обнимая меня за плечи. — Я когда увидела тебя и кровь… Я так испугалась. Я поняла, что именно натворила. Если бы с тобой что-то случилось… Я… Ксюнька-а-а!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Переставай хныкать! Мне нельзя нервничать, — улыбнулась я.
Сестра стала кивать и вытирать слёзы с щёк. Она шмыгнула носом и посмотрела на меня.
