Женя поздоровалась и больше в ту сторону не смотрела. Закусив губу, она тонкой пилкой выпиливала ажурные ворота для своего дома. Вдруг она вскрикнула и бросила ворота на верстак.
— Что, порезалась? — подбежала к ней Маринка.
— Нет, испортила! — Женя с досадой показала на ворота. — Рисунок стерся, я и заехала не туда!
— На вот тебе карандаш почернее. — И Маринка полезла в портфель.
Сколько в нем было книг! И «Кавказский пленник», и «Голубая чашка», и еще какая-то толстая с картинками — сразу видно, что интересная!
Роясь в портфеле, Маринка бормотала:
— Я же помню… Я вот сюда его положила. В кармашек, поближе… А «Белеет парус» ты читала? А про Гавроша?..
Женя с уважением посмотрела на Маринку. Сама она теперь тоже много читала.
— Маринка, а где же карандаш?
— Ой, сейчас!
И она снова стала рыться в портфеле.
— Ой, карандаш-то я дома забыла! Знаешь, я его завтра принесу. Я его оставлю вот здесь, на окошке за цветами.
Маринка собрала книги в портфель и громко щелкнула замком.
— Ладно, Женя, до свиданья, я побегу. А то тетя Клава беспокоится.
Она взяла портфель и убежала.
Женя уже знала, что тетя Клава — это высокая, тоненькая девушка, которая всегда ходит с Маринкой. Проводит Маринку в Дом пионеров и сама идет в библиотеку — это совсем близко. А потом Маринка заходит за тетей Клавой, и они вместе едут домой.
На следующий день Женя нашла на окне за горшком бегонии коробку с цветными карандашами «Радуга». В коробке лежала записка:
Женя!
Приходи к нам завтра в гости. Приедет мама. Мы с мамой будем ждать. Не забудь — против станции метро «Сокол», дом 48, квартира 7.
Марина К.
Женя знала, что Маринкина мама сейчас живет неподалеку от Москвы, в маленьком городе. Там, в затоне, около завода зимуют и ремонтируются пароходы. В Москву она приезжает довольно часто.
Женя написала ответ:
Спасибо, в воскресенье не могу. Приходи к нам в 13.00, поедем в музей. Скажи маме, что мы тебя проводим. С нами поедет вожатая.
Глава восьмая. «Я, юный пионер…»
Аля вскинула голову и поднесла горн к губам.
Сегодня горн звучал особенно весело и торжественно. Чувствовалось, что он сегодня собирает девочек для чего-то необыкновенного, радостного и важного.
Аля давно мечтала научиться горнить. Ей казалось: стоит только дунуть — и эта красивая труба сама весело запоет. Но на первом занятии кружка горнистов в Доме пионеров у Али ничего не получилось. Она дула изо всех сил, но ни звука не могла выжать из этой длинной медной трубы.
Аля чуть не расплакалась от стыда и досады. «Не буду я учиться!» Бросила горн на диван и хотела было убежать из комнаты. Ребята засмеялись — у них тоже не очень-то получалось. А руководитель сказал: «Не смущайся, Березкина. Ноты ты знаешь, слух есть — должно получиться. Давай попробуем еще».
Аля снова и снова дула. Вдруг, когда она уже совсем отчаялась, труба рявкнула.
— Так-так, отлично! Продолжай! — Руководитель, отбивая такт, замахал рукой.
Обрадованная Аля опять стала дуть что было сил, прижимая губы к скользкому мундштуку.
Когда урок кончился, руководитель сказал: «Лиха беда начало. Теперь главное — практиковаться побольше!» И Аля практиковалась. Несколько дней подряд по всему детскому дому разносились чудовищные вопли и стоны. Прохожие с недоумением посматривали в открытые окна старинного особняка.
«Аля, что это за рыканье взбесившегося тигра!» — рассердилась наконец Ксения Григорьевна.
«Что вы! Это же сбор на линейку! А вот это… послушайте… это сигнал на обед…»
Ксения Григорьевна вздрогнула и заткнула уши:
«Такой сигнал, по-моему, только аппетит отобьет на добрую неделю».
Но неунывающая Аля опять надула щеки. Горн рычал, ревел, хрипел.
Все же она научилась. Какие трели извлекала она теперь из своей трубы! Никогда еще в детском доме не было такого умелого горниста. Но даже у Али до сих пор горн не звучал так торжественно и празднично, как сегодня.
Заслышав его зов, девочки надели теплые пальто, шапки и побежали во двор.
Падал снег. Он забелил и серый асфальт дорожек и деревянный высокий забор. Беседка, которая, виднелась среди запушенных елок, стала похожа на огромную сахарную голову.
Шура Трушина, поминутно смахивая с себя снег, беспокойно спрашивала:
— Девочки, не забыли ли текст? У кого галстуки? Как бы их не помять!
Листок с текстом торжественного обещания и галстуки были уложены в маленький чемодан. Галя Платонова бережно держала его, боясь встряхнуть.
Валя Малыгина скомандовала:
— На правом фланге — подравняйсь!
Женя с тревогой посмотрела на ворота. Где же Маринка? Неужели она не нашла записку? А может, ее мама не отпустила? И Вити почему-то нет!
— Женя, где же твои гости? — спросила вожатая. — Пусть не обижаются, мы ждать не можем!
Женя снова оглянулась. «Маринка опоздает, никого не застанет и, конечно, обидится», — подумала она.
Но ждать было никак нельзя. В два часа в Музее Революции, в зале подарков товарищу Сталину, Женю вместе с третьеклассницами будут принимать в пионеры. Торжественное обещание им прочтет Иван Васильевич Вершинин.
Дядя Ваня прилетел в Москву накануне вечером и сразу же отправился к своим подшефным. Шура обрадовалась:
— Наконец-то вы приехали, Иван Васильевич! А я боялась — вдруг вы не сможете…
Шура давно написала в полк о том, что девочек будут принимать в пионеры. «Хорошо бы, — писала она, — если бы на этот сбор приехал кто-нибудь из наших военных шефов».
Иван Васильевич тогда же ей ответил, что кто-нибудь непременно приедет, и посоветовал устроить сбор в торжественной обстановке, в зале подарков товарищу Сталину. Ведь этот день должен запомниться девочкам на всю жизнь: «Ты, как начальник штаба, должна понимать, что значит для девочки стать пионеркой. Ты вот спрашивала, каким должен быть настоящий начальник штаба. Запомни: он должен быть всегда чутким, твердым и, говоря по-взрослому, принципиальным».
Дядя Ваня, оказывается, уже знал все и про всех.
— Это ты у нас партизанка? — Он протянул Жене руку. — Мне про тебя девочки писали. И про твоего приятеля, и как он «кепочной сигнализацией» занимается!
Все, конечно, засмеялись.
Иван Васильевич провел весь вечер в детском доме, и было очень весело. А когда он уходил, Шура сказала:
— Смотрите завтра не опоздайте!
— Буду минута в минуту. Если только ничто не задержит. — И летчик вынул из полевой сумки потертую записную книжку и пометил большой черной ручкой: «14.00. Музей Революции».
Когда дядя Ваня ушел, Мария Михайловна сказала, чтобы Шура не очень-то надеялась. И если он не придет в музей, то и обижаться нечего:
— Он ведь приехал не только ради вас.
Шура промолчала. Она была совсем другого мнения. Раз дядя Ваня обещал, значит придет!
Женя тоже так думала. И вот уже скоро час, пора в музей! А Маринка и Витя пусть пеняют на себя!
— Валя, а мы их не будем ждать, — сказала Женя и даже повернулась спиной к воротам, — а то еще сами опоздаем. Стыдно, если дядя Ваня приедет раньше всех!
Вожатая еще раз оглядела колонну и уже хотела подать команду: «Шагом марш!», но тут Аля крикнула:
— Женя, смотри — там к тебе!
И все увидели девочку в очках, в коричневой меховой шубке, с толстой книгой подмышкой. Она в нерешительности остановилась посреди двора.
— Маринка! — закричала Женя. — Наконец-то! Мы тебя ждали, ждали… — Она подхватила Маринку под руку и повела к шеренге девочек. — Ты будешь в паре со мной.
В это время калитка приоткрылась. В ней показался какой-то плоский пакет, завернутый в газету. Пакет покачался в воздухе. Потом он точно раздумал заходить и медленно поплыл назад.
Калитка скрипнула и закрылась.
— Это Витька опять что-то придумал! — засмеялась Женя и побежала к нему навстречу.
Витя стоял возле калитки с пакетом в руках, багровый от смущения. Он увидел Женю, обрадовался и стал совать ей пакет. Пакет был теплый.
— Это бабушка. Никак без него не отпускала. «Раз, — говорит, — в пионеры принимают, надо ей именинный пирог». Уж я целый час в передней сидел. «Не понесу, — говорю, — и все». А бабушка положила пирог рядом на стул и говорит: «Неволить не стану, не хочешь — не неси, а только без пирога я тебя не пущу, и все!» Вот и пришлось!
Девочки забеспокоились: куда девалась Женя, почему она так долго не возвращается? Майя, Аля, Кира тоже выскочили за ворота:
— Витя!
— Витя, здравствуй! Чего ты не идешь? Мы опоздаем!
И потащили Витю во двор.
— Девочки, что вы! Пустите! Я сам!
Валя увидела Витю и засмеялась:
— Вот он, наш герой!
