— Просыпайся, приехали. Тебя сегодня вечером не ждут, надо думать?
— Нет, а что?
— Тогда переночуешь у меня, завтра утром отвезу тебя домой. Нечего на ночь глядя людей будить. Твои уже, наверное, спят давным-давно.
— Может быть ты спросишь и мое мнение на этот счет?
— И не подумаю, я слишком устал сегодня, чтобы устраивать дискуссии.
— Ты же спал после рыбалки.
— Если бы я только мог заснуть.
Я наклонилась, поискала и с трудом натянула на ноги мокрые кроссовки.
— Дай мне мою одежду.
— Зачем?
— Я не могу дотянуться.
— Завернись, как следует, в одеяло, оно, по крайней мере, сухое.
— Я что, по-твоему, папуаска?
— Ну, я же тебе не в листья предлагаю завернуться, а в одеяло. На, возьми ключи, я скоро, только поставлю машину в гараж.
— А как же я? Если меня здесь кто-нибудь увидит?
— Тебя это очень волнует? В таком случае, иди быстрее открывай квартиру. Дверь не захлопывай, я скоро.
У меня не было сил, чтобы высказывать свое возмущение такой бесцеремонностью, холодный ветер задувал под одеяло, как ни старалась я плотно в него завернуться. Максим вложил мне в руки мои мокрые вещи и сумку и снова сел в машину, а я проскользнула в подъезд и на цыпочках пошла к лифту. Если мне повезет, то я не наткнусь на какого-нибудь жильца дома, собравшегося выгулять своего четвероногого друга перед сном. Мне повезло, в подъезде никого не было. Немного повозившись с замком, я открыла его и вошла в квартиру. Нашла выключатель на стене и включила свет в коридоре. Через несколько минут негромко хлопнула дверь лифта на площадке, и в квартиру вошел Максим.
— Что ты стоишь? Неужели нельзя было сообразить пойти наполнить ванну горячей водой? Что ты стоишь в коридоре? Иди в ванную, да долго там не засиживайся, а то заснешь.
— Почему ты так со мной разговариваешь?
— Ты считаешь, что заслуживаешь лучшего?
— Ты грубиян.
— Возможно. А теперь иди в душ, я тоже хочу помыться. Шагай, я тебе сказал.
Не слушая моих возражений, Максим подтолкнул меня к ванной и закрыл за мной дверь. Видимо, мне стоило поблагодарить его за то, что он включил в ванной свет, а не заставил меня мыться в темноте. Когда я вышла из ванной, мне был предложен горячий чай, в который Максим на моих глазах добавил немного коньяка из только что откупоренной бутылки. Когда же я попыталась отказаться, то мне было сказано, что в таком случае чай будет вылит мне за шиворот. Моя одежда была повешена на кухне на веревке. Взамен ее мне предложили надеть спортивный костюм, разумеется, он оказался мне велик, но выбирать не приходилось.
— Укладывайся, я уже постелил кровать, — сказал мне хозяин и отправился в ванную мыться.
С момента моего последнего визита там мало что изменилось. Как и тогда, в комнате была только одна кровать. В неярком свете торшера на полках поблескивали камни. Под резкими порывами ветра чуть поскрипывала открытая форточка и колыхалась штора. По ногам тянуло холодным воздухом, мне опять стало холодно. Вытащив из своей сумки чуть влажную ночную рубашку, я натянула ее на себя и, поеживаясь, быстро нырнула под одеяло. Накрылась с головой, отвернулась к стене, подтянула ноги к груди и обхватила себя руками, тщетно пытаясь согреться. В ванной смолк шум воды, через несколько минут открылась дверь, щелкнул выключатель.
— Что ты собираешься делать? — спросила я, почувствовав, что пружины дивана чуть скрипнули и прогнулись.
— Не задавай глупых вопросов. Я ложусь спать. Да не дергайся ты. Диван достаточно широкий, я лягу с краю и прикроюсь пледом, места хватит. Спи.
Диван подо мной снова дрогнул, это Максим дотянулся до торшера и выключил свет. Комната погрузилась в полную темноту, стало совсем тихо, только шумел дождь за окном. Я настороженно прислушивалась, за моей спиной не было слышно ни звука.
— Ну я же просил тебя погреться в душе, не могла воду включить погорячее? Ты дрожишь так, что диван вибрирует, — недовольный снисходительный голос прозвучал у меня над ухом. — Да не дергайся ты так, ничего я тебе не сделал, только краешком пледа прикрыл. Что ты с головой одеялом укрылась? Страшно стало?
— Меня трясет, пытаюсь согреться.
С тихим стоном Максим повернулся ко мне лицом и вместе с одеялом притянул меня к себе. Его рука так и осталась лежать поверх одеяла на моем плече. Потом край одеяла сполз с моего лица, и рука стала трогать мои волосы, погладила лоб и переместилась к носу. Чуть шершавые наощупь пальцы старательно обследовали мой нос.
— Что ты делаешь? — недовольно фыркнула я.
— Не смейся ничего смешного нет, просто я проверяю, теплый ли у тебя нос.
— Так проверяют нос собакам.
— И еще маленьким детям.
— Я уже не ребенок.
— Иногда ты ведешь себя хуже ребенка. Зачем, спрашивается, ты сегодня отправилась в дождь, на ночь глядя, в Москву?
— Когда я уходила, дождя не было.
— Можно было предположить, что он вот-вот пойдет. Глупая ты.
Подобное заявление меня возмутило, но тепло, исходившее от Максима, почти согрело мне спину, и дрожь стала проходить. Спорить мне не хотелось. Видимо, несвойственное мне молчание было воспринято с удивлением, и рука продолжала свой путь, легонько погладила меня по бровям, натолкнулась на мои моргающие ресницы.
— Ты не спишь?
Как мне было заснуть, когда теплая большая и неожиданно ласковая рука кончиками пальцев стала осторожно гладить мне брови, убрали с лица непослушные взлохмаченные пряди волос, аккуратно заправили их за ухо и стали осторожно теребить и поглаживать мочку уха. Потом пальцы продолжили свое путешествие к моему подбородку, а осиротевшему уху стало очень холодно, я невольно поежилась. И как по мановению волшебной палочки, мне сразу стало тепло, теплые нежные губы стали согревать меня. Максим лицом зарылся в мои еще не до конца просохшие волосы и стал своим дыханием согревать их. Его руки гладили мой подбородок, обследовали шею и ключицы, руки и плечи. Одна рука робко скользнула под одеяло и стала поглаживать мне шею и судорожно сжатые плечи. Волшебные руки дарили мне тепло и покой, снимали усталость и напряжение. Вот любопытная рука нашла под одеялом мои пальцы, сжатые в кулак, и начала осторожно их поглаживать и разжимать. Указательный палец прошелся по краю моей ладони, как бы очерчивая ее. В детстве я часто прикладывала руку к листку бумаги и обводила свою ладонь цветным карандашом и рисовала на пальцах красивые яркие ногти и кольца, как у взрослых тетей.
Каждое прикосновение рук дарило мне тепло и ласку и рождало во мне совершенно непонятное чувство. Губы скользнули чуть ниже и поцеловали шею. Сладкая дрожь пробежала по мне. Кончик языка пришел на место губ и стал изучать каждый изгиб ушной раковины, спускаясь все глубже и глубже. Мое тело, разбуженное умелыми руками, словно пробудилось ото сна и стало жить своей собственной жизнью. Оно не подчинялось мне, оно жило помимо моей воли, стремилось навстречу рукам, дарящим наслаждение. Я вдруг услышала свой отдаленный глухой стон, но не боли, а незнакомого наслаждения.
