хорошо знала собственного мужа. Увы, в места, где стреляют исключительно по фанерным мишеням да консервным банкам, Глеба Сиверова не посылали.
– С ним все в порядке? – спросила она.
– С кем? – удивился Шестаков.
«С Глебом», – чуть было не сказала Ирина, но вовремя спохватилась.
– С моим драгоценным супругом, – не без яду объяснила она.
– Ах, с ним! – майор смущенно рассмеялся, и Быстрицкая отметила про себя, что майор использует свою белозубую улыбку как оружие, и, надо отдать ему должное, весьма эффективно. – Простите, это я немножко задумался. Знаете, как говорил герой одного популярного фильма: нахлынули воспоминания…
– Надеюсь, не о стрельбе по пивным жестянкам?
– Я бы сказал, не только. А с ним все в порядке. То есть я надеюсь, что с ним все в порядке.
– Как это? – удивилась Ирина. – Я так поняла, что вы зашли, чтобы передать мне от него весточку…
– Не совсем, – Шестаков снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка осталась без ответа. – Понимаете, на самом-то деле я надеялся, что это вы мне скажете, все ли с ним в порядке.
Быстрицкая нахмурилась.
– Я вас не понимаю. Объяснитесь, если вам не трудно.
Шестаков опять сверкнул улыбкой, отсалютовал Ирине рюмкой и выпил.
– На самом деле все очень просто, – сказал он. – Там, – он махнул рукой куда-то в сторону окна, – мы с вашим мужем рука об руку работали над… э… ну, словом, над одной общей темой. Работу мы в общих чертах закончили. Закончили успешно – надо сказать, исключительно благодаря превосходным профессиональным и личным качествам вашего мужа. После чего меня отозвали сюда, в Москву, а ваш супруг получил новое назначение. Какое именно, я, увы, не знаю. Теперь возникли кое-какие обстоятельства, требующие дополнительной информации. Этой информацией почти наверняка располагает ваш муж. Она нужна мне позарез, а где его искать, я не знаю. Вот я и подумал: ну, а вдруг вам известно то, что неизвестно мне?
Ирина решила, что с нее хватит.
– Вы сказали, что все очень просто. А по-моему, все очень неопределенно. «Одна общая тема», «в общих чертах»… Не многовато ли общих мест?
– Согласен, – кивнул Шестаков, который, вопреки ожиданиям Ирины, не выглядел смущенным. – Но мы с вашим супругом служим не дворниками в горкомхозе. Подробности нашей работы разглашению не подлежат, вам ли этого не знать?
– Пусть так, – сказала Ирина. – Но поставьте себя на мое место. Я вижу вас впервые в жизни, я никогда о вас не слышала… И вдруг вы приходите ко мне домой и пытаетесь выведать что-то о моем муже, ссылаясь на совместную работу. А сами, между прочим, даже не знаете, как его зовут!
Вместо того чтобы смутиться или рассердиться, Борис непринужденно рассмеялся.
– Один – ноль в мою пользу, – весело объявил он.
– Это почему же? – растерялась Ирина.
– Да потому, что, набирая ваш номер, я не знал даже, жена вы ему или просто знакомая, – все так же весело сообщил майор.
– Ловко, – холодно произнесла Быстрицкая. – И что дальше?
– Да ничего особенного! – Шестаков прижал к сердцу растопыренную ладонь и опять сверкнул широкой, располагающей улыбкой. – Все остальное – чистая правда. Мне действительно жизненно необходима информация, и дать ее мне может только ваш супруг. Кстати, я знал его как Федора Молчанова, но подозреваю, что это оперативный псевдоним.
Ирина, которая на протяжении многих лет считала, что Федор Молчанов – это настоящее имя ее мужа, неопределенно пожала плечами.
– Странно, – сказала она. – Своих координат он вам не оставил, а вот мои почему-то дал… Это как-то не в его стиле.
Шестаков вздохнул.
– А вас сложно обвести вокруг пальца, – сказал он.
– С кем поведешься… – Ирина сухо улыбнулась. – Итак?..
– Что «итак»? – придав лицу простецкое, туповатое выражение, которое шло ему, как корове седло, переспросил майор.
– Ну, во-первых, можно считать доказанным, что вы действуете вовсе не по поручению моего мужа, а исключительно по собственной инициативе. В связи с этим, как это ни прискорбно, мне в данный момент видятся три варианта развития нашей беседы. Либо вы перестаете считать меня дурочкой и начинаете говорить начистоту, либо я сию минуту выставляю вас за дверь, либо вы, как сильный, прекрасно развитый в физическом отношении мужчина, привязываете меня к стулу и пытаетесь силой добыть информацию, которую не сумели добыть хитростью. Кстати, это совершенно бесполезно. Я действительно ничего не знаю. Поэтому, если вы намерены действовать по третьему варианту, лучше убейте меня прямо сейчас. Это сэкономит вам кучу времени…
Она замолчала. Шестаков еще секунд тридцать изумленно таращил на нее глаза, а потом медленно покачал головой и негромко протянул:
– Ой-ей-ей… Тяжелая, однако, у вас жизнь! Вам самой-то не страшно такое говорить?
– Страшно, – призналась Ирина. – Но думать об этом и одновременно любезничать с вами намного тяжелее.
– Ну и ну, – сказал Борис. – Вам известно, что вы – уникальная женщина? Вашему Федору действительно повезло. Отхватить такой приз… И чем он вас только взял? Это же уму непостижимо! Ну, хорошо, начистоту так начистоту. Хотя теперь, когда я узнал вас немного ближе, мне, право, очень неловко… Ладно, тут уж ничего не поделаешь. Для начала знайте: я действительно майор ГРУ, и я действительно работал в паре с вашим мужем в Кодорском ущелье. Мы жили в одной палатке, ели из одного котелка и вместе… ну, словом, вместе работали. При этом я о нем ничего не знал: кто он, как его на самом деле зовут, в каком он звании и даже, представьте, на какой департамент работает. Этакий мистер Икс в темных очках и с большим пистолетом… Но я же разведчик! Сами понимаете, такое положение меня никоим образом не устраивало. Человеческое и даже профессиональное любопытство – это еще полбеды. Но, согласитесь, когда идешь в бой – вы понимаете, это слово я употребляю в широком, иносказательном смысле, – желательно все-таки знать, кто прикрывает твою спину.
– Ну, предположим, – скептически согласилась Ирина.
– Да тут и предполагать нечего! – с жаром воскликнул Шестаков. – Вы только вообразите себе… Нет, – перебил он себя, – не надо ничего воображать. Женское воображение – это такая штука, что… Лучше не надо. Уж лучше вы мне на слово поверьте. Так вот,
