преклоняют колено.
Он схватил меня за икры и потянул так сильно, что я потеряла равновесие и упала вперед, мои колени погрузились в мягкий матрас рядом с его головой.
— Я могла бы разбить тебе лицо коленом! — прошипела я.
Мэддокс был моим единственным шансом выбраться из этой адской дыры. Даже, если я хотела бы убить его, в чем ещё я не была уверена, мне пришлось бы подождать, пока я не освобожусь. Мэддокс схватил меня за задницу и дернул к своему лицу. Его глаза поймали мои, а затем его язык медленно выскользнул, грязная ухмылка появилась на его лице. Кончик его языка скользнул по моим половым губам, раздвигая их, лаская чувствительную внутреннюю часть. Я вздрогнула от почти ошеломляющего ощущения, на мгновение забеспокоившись, что кончила от короткого контакта.
— Черт, — сказал он низким рокотом, его губы вибрировали на моей пульсирующей плоти.
Он начал лизать меня медленными движениями, пирсинг дразнил мой клитор. Я вцепилась в его волосы, придвигая его рот ближе к моей киске, и он принял мое приглашение, погрузив свой язык. Я вращала своими бёдрами, оседлав его рот, язык Мэддокса находился глубоко внутри меня, его пирсинг дразнил то, что, как я предполагала, было моей точкой G. Я наблюдала за ним, пока он неторопливо, порой даже закрывая глаза, будто бы ел вкусную еду, которой необходимо насладиться в полной мере. Пирсинг сверкнул, когда его язык неторопливо коснулся моего клитора. Я схватила его за волосы, почти злобно дёрнув, но Мэддокс только ухмыльнулся и сомкнул губы вокруг моего клитора. Мои зубы впились в нижнюю губу, сдерживая стон.
— Ты должна кричать и стонать. Все девушки так делают, когда находятся в моей комнате. Мои братья по клубу заподозрят неладное, если ты будешь молчаливой, как церковная мышь.
Я сверкнула глазами.
Мэддокс, казалось, воспринял это как вызов, заставляя мои губы издавать звуки, когда он сосал и облизывал, покусывал и щелкал. Вскоре мое дыхание стало прерывистым, а бедра почти отчаянно раскачивались. К этому времени я уже без стыда оседлала его рот. Сильные руки Мэддокса обхватили мои ягодицы, разминая и направляя мои движения. Он отстранился примерно на сантиметр, и я чуть не дернула его обратно за волосы. Так отчаянно желая освобождения, я была близка к потере хоть какого-то подобия контроля.
— Кончи мне в рот, Белоснежка, — прорычал Мэддокс.
Его голубые глаза не отрывались от моих, когда его губы вновь обхватили мой клитор. Удовольствие исходило из моей сердцевины, через каждый сантиметр моего тела неудержимыми волнами. Я кончила так сильно, что каждый мускул, казалось, напрягся до предела. Ахнув, мои руки взлетели к мускулистым плечам Мэддокса, чтобы успокоиться. Закрыв глаза, я поддалась ощущениям и закричала, словно ничего вокруг нас не существовало. И это было так хорошо. Я качнула бедрами назад и с силой, загнала его язык глубже, пока волны удовольствия не начали отступать. В конце концов мои веки открылись, и я посмотрела вниз на Мэддокса.
Мэддокс жадно поглощал мое освобождение, ухмыляясь, его лицо блестело от моих соков. Я наблюдала за ним и продолжала тереться своей киской о его губы. Мне нравилось, как это было грязно, как неправильно. Это — Мэддокс — может стать моим спасением, или может стать грехопадением, которого так многие ждали.
Я все еще стояла на коленях над ним, моя грудь тяжело вздымалась.
Его губы и подбородок блестели.
— Видишь, я же говорил тебе, что заставлю тебя кончить сливками мне в рот.
— Ты понимаешь, что это звучит отвратительно, верно?
Но в глубине души я была ужасно возбуждена. Мэддокс под запретом, груб и дерзко свободен от условностей. Это должно было стать средством для достижения цели, но я не могла заставить себя испытать вину за наслаждением этим в то же время.
Мэддокс поднял голову и высунул язык. Провел его кончиком по моим складочкам, а затем взял одну из них в рот.
— Кто не любит сливки? Особенно, если это так же вкусно.
Я встала, футболка вновь упала мне на колени, скрывая наготу. Но мои ноги были липкими, а сердце все еще пульсировало от освобождения.
Мэддокс медленно сел.
— Ты не ответишь мне тем же?
Я приподняла бровь.
— Почему бы тебе не попросить кого-нибудь из девушек сделать это для тебя?
Несмотря на резкую нотку моих слов, мысль о том, что Мэддокс мог уединиться с другой девушкой, мне не пришлась по вкусу. Он принял сидячее положение, его джинсы были натянуты. Вспомнив пирсинг и его греховно сексуальное тело, я почувствовала, что должна встать на колени и сделать то, о чем он попросил, но моя гордость держала на месте. Он достал сигарету из пачки и поднялся на ноги с таким видом, будто ему было все равно. Пожав плечами, он неторопливо направился к двери.
— Как хочешь. Я знаю девушку, которая отсосет мне.
Горячий шар ярости вырос в моей груди.
— Если ты сделаешь это… — закипела я, не уверенная, чем я собиралась ему угрожать.
Мы не были парой, поэтому я не могла порвать с ним. Мы были всего лишь пленницей и похитителем, что делало ситуацию еще более нелепой. У меня не было ничего, чем я могла бы его шантажировать.
— Тогда что? — спросил Мэддокс, поворачиваясь с довольной ухмылкой, словно моя реакция была его планом.
Он обманом довел меня до эмоционального взрыва?
Я не могла ему поверить. С отвращением покачала головой.
— Мне все равно. Делай то, что должен. Мне все равно, что ты можешь позволить всем старушкам… — я хотела сказать что-нибудь грубое, чтобы соответствовать ему, но слова застряли у меня во рту. — … делать с тобой, что угодно. — я неубедительно закончила, и мое лицо вспыхнуло.
Улыбка Мэддокса стала шире, став такой самодовольной, что захотелось задушить его золотой цепочкой на шее.
— Делать со мной, что угодно? — эхом отозвался он, с зубастой и самодовольной улыбкой. — Отсосать мне член, вот что они сделали бы. Не можешь произнести эти слова, Белоснежка?
— В отличие от девушек, которых ты выбираешь для выполнения твоих приказов, у меня есть некоторый стиль.
— Ох, у тебя есть стиль и много высокомерия, чтобы соответствовать ему. Разве ты не чувствуешь себя лицемеркой, травя этих девушек, когда твоя киска все еще влажна от моего волшебного языка?
Он прав, но я не могла этого признать.
— Они сами выбрали такой образ жизни. Меня похитили. Ничто не является моим выбором.
— Оседлать мой рот своей киской, как чертово гонщица родео, было твоим выбором, принцесса. Твои сливки на моем языке
