— …и настоятельно советую вам отправить эту девицу обратно в Академию при первой же возможности.
Тут моё сердце заколотилось как бешеное, ведь самым вероятным ответом на это предложение должно было стать горячее согласие магистра Виктредиса. Но магистр столь же безразличным и нудным голосом произнес:
— Я и так прождал несколько лет, пока мое прошение о служанке было удовлетворено.
— Вы слишком легкомысленны, магистр, — начала Стелла, вновь позволив ноткам раздражения появиться в своем серебристом голоске.
— Благодарю за ваше участие и заверяю, что приму к сведению ваши слова, — перебил ее Виктредис. В эту минуту я почти полюбила своего господина, так как вновь Стелла заговорила лишь после значительной паузы, ознаменовавшей ее капитуляцию пред лицом столь оскорбительного безразличия.
— И все же, господин Виктредис, следите за вашей новой служанкой и в случае любого вашего недовольства ею тут же известите меня.
— Всенепременно, госпожа ван Хагевен, всенепременно, — ответствовал Виктредис. — Примите мои наилучшие пожелания и не переутруждайте себя заботами о столь ничтожных людях, как поместные маги — вам и без того приходится несладко в Изгарде.
— До свидания, любезнейший господин Виктредис, — прошипела Стелла. Сразу же после этого раздался грохот и звон разбитого стекла, а поместный маг сипло завопил, давая выход обуревавшим его чувствам:
— Подавись своими советами, высокомерная гадина! Расфуфыренная стерва! Ты даже не вспомнила меня, хоть мы бок-о-бок учились в Академии десять лет кряду! Конечно же, ван Хагевены из Тэггэльва — знатные, как сам треклятый Брианбард, и в золоте с ног до головы! Ты не сдала ни единого экзамена с первого раза, а теперь командуешь Академией, в то время, как я застрял в этой дыре на всю жизнь! Бездарная лентяйка! Будь ты проклята, мерзкая баба!
Виктредис еще некоторое время топал ногами и выкрикивал оскорбления в адрес Стеллы и ее родственников, я же в это время тихо вернулась в гостиную, где замерла, не в силах разобраться в том сумбуре мыслей, что меня одолевали.
Дверь кабинета хлопнула, я обернулась.
— Вы! — окликнул меня Виктредис унылейшим голосом, словно не он только что вопил во всю глотку. — Как там вас зовут?.. Карлин? Каррен?.. Умеете писать?
Я растерянно кивнула.
— Значит, пишите.
В руки мне были сунуты перо, бумага и чернильница, Виктредис же в мановение ока улегся на диван с самым немощным видом и тоскливо продиктовал следующее:
— Прошу снабдить меня зеркалом для связи с Лигой, так как предыдущее было необратимо повреждено во время борьбы с нашествием чудовищ на подопечный мне город. Поместный маг города Эсворда, магистр III степени Виктредис. Отправьте это в изгардскую канцелярию при случае. Надеюсь, эти наглые разгильдяи провозятся с этой бумажкой столько же, сколько и с моими прочими прошениями.
После чего он безо всякого промедления натянул на себя давешний плед, который я, как смогла, отчистила от налипшего сора разной давности, и засопел, явно решив, что сегодня совершил достаточно добрых дел, чтобы прилечь поспать с чистой совестью.
Я с глупейшим видом продолжала стоять, сгорбившись, у стола.
Тут поместный маг перестал сопеть, открыл глаза и произнес, обращаясь куда-то к потолку:
— Гороховый суп, жаркое и кисель.
— Э-э-э… — я несколько опешила.
— А с ужином я пока не определился. Но помните, что у меня чувствительный желудок. И непереносимость мёда.
С этими словами магистр вновь нырнул под плед и более внимания мне не уделял.
Моя симпатия к нему, начавшая зарождаться считанные минуты назад, билась в агонии. Я отчетливо осознала, что служба в Академии покажется мне сущими пустяками по сравнению со службой у поместного мага.
…Спустя пару недель пребывания в чародейском доме мне уже казалось, что я знаю Виктредиса всю свою жизнь, и жизнь эта была незавидной. Всего лишь два состояния души были доступны магистру — уныние тоскливое и уныние гневное. Первое заключалось в том, что поместный чародей возлежал на диване, укутавшись в плед, иногда со стонами переворачиваясь на другой бок, второе же означало, что Виктредис в очередной раз проклинает всех прочих чародеев, которым, по его мнению, повезло больше, нежели ему.
Так как за годы одинокой жизни у мага образовалась привычка разговаривать с самим собой, не обращая никакого внимания на мое присутствие, я вскоре узнала обо всех жизненных вехах моего господина, перечисление которых сводилось к тому, что его талант и старание не были оценены по достоинству, в то время, как родовитые и богатые бездельники, пальцем о палец не ударив, получили то, о чем он всегда мечтал.
Поводом для гневной речи и череды проклятий могло стать что угодно, но более всего Виктредиса раздражало новостное письмо из канцелярии, которое приходило раз в три месяца и содержало перечень наиболее важных событий в высших кругах чародейского сословия. Таким образом поместных магов держали в курсе событий, дабы избегнуть всяческих недоразумений, которые иногда случались при резкой смене курса политики Лиги, что случалось не так уж и редко.
Не знаю, с каким чувством ознакомлялись с новостями высшего света прочие поместные чародеи, но магистра Виктредиса трясло от злости, точно припадочного, пока я зачитывала ему письмо. Услышав о каком-либо особо значительном возвышении очередного мага, он звонко свистел носом и иногда издавал сдавленный писк, свидетельствующий о крайнем возмущении. Не дослушивая до конца, он вскакивал с дивана, на котором проводил большую часть своего времени, и скрипучим голосом вновь и вновь перечислял все свои жизненые разочарования, постигшие его с момента назначения на должность поместного мага.
Как-то раз я с удивлением прочла в письме, что магистр Каспар вновь очутился в центре скандала, связанного с самым настоящим мошенничеством: мой неугомонный крестный был услан куда-то в полудикий Сагратт, где возглавил местный Трибунал. Попутно с этим он обстряпывал темные делишки, помогая злоумышленникам избежать королевского суда. За щедрое вознаграждение он нашлепывал преступникам клеймо Академии на запястье, а затем милостиво решал их судьбу в Трибунале, опять-таки, приумножая свое богатство. Должно быть, он сделал свои выводы из моей истории.
Так как в письме этот случай из жизни магистра Каспара была назван "очередным", я поняла, отчего его имя с неохотой обсуждалось в Академии. До сего момента я мало что знала о своем опекуне, теперь же познания мои существенно обогатились, так как Виктредис, заслышав имя моего крестного, покрылся багровыми пятнами и скрипуче взвыл, вновь обращаясь к самому себе:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
