— Город будет наш, а домой мы полетим по воздуху! Печенками чую! — решительно заявил он.
— Печенки твои — никуда не годный оракул! — охладил его пыл Рихтер.
Они вновь отменно сыграли в паре: один — роль безудержного оптимиста, другой — осмотрительного пессимиста. И эффект этот мини-спектакль произвел ошеломляющий: люди заметно повеселели, но не утратили бдительности, чего и требовалось офицерам.
"Может быть, все и не так уж безнадежно, — подумал Сэндоу. — Возможно, госпожа Удача решила повернуться к нам лицом, а задницей к тем, кто поджидает нас наверху? Может, это их она обведет вокруг пальца? Боги справедливы, они не допустят, чтобы эти мерзавцы одержали верх!"
Сейчас он ощущал жгучее желание как можно скорее оказаться в городе, поскорее увидеть древние книги и механизмы. Наверняка найдутся там вещи куда более интересные, нежели орудия убийства! Подумал он и о том, сколько диковин, от которых у него захватит дух, орагонцы отбросили за ненадобностью — наверняка от них у него захватит дух!
Он позволил себе помечтать и о том, что, возможно, отыщет в городе объяснение причин смерти своей матери. Ведь даже Грегор, которому мать оставила свой дневник, наверняка все еще чувствует себя виновным в том, что из-за него она лишилась жизни. Наверняка мальчик и сам жаждет отыскать ответ на мучающий его вопрос...
К тому же, возможно, в городе есть средство, способное спасти жизнь юноше. Но.., возможно, и нет.
А они все шли и шли по темному тоннелю...
Книга третья
Город и дракон...
Глава 21
В самой середине тоннеля обнаружились рельсы, также несущие на себе печать неумолимого времени, — они тянулись вперед по заросшему мхом камню. Похоже было, что некогда, много веков тому назад, тут ездил поезд, хотя предположить, для чего понадобилось упрятывать его под землю, не мог никто из путешественников. Дважды им попадались ступени, ведущие вверх, на платформу, но обе платформы оказались завалены булыжниками. Впрочем, поскольку отряд не преодолел еще и мили, не было времени останавливаться и обследовать эти завалы.
Чуть погодя обнаружился и поезд. Он лежал на боку, упираясь колесами в левую стену тоннеля. Кабина машиниста расплющилась о противоположную стену, стекла были выбиты, а внутри виднелся белый скелет. Пустые глазницы, казалось, уставились на людей заинтересованно и пристально. Процессия подошла к голове поезда, там солдаты бережно опустили на землю носилки, на которых лежал Барристер. Мэйс осторожно усадил на землю Грегора, привалив юношу спиной к стене, и принялся разминать затекшие мускулы, словно собрался в одиночку приподнять эту махину и поставить ее на колеса.
— Нам идти еще около полумили, — тихо заметил Рихтер, поворачиваясь к Сэндоу.
— Возможно, удастся пройти по стенке состава, — сказал Потрясатель. — Между ней и потолком тоннеля около четырех-пяти футов...
Рихтер тотчас приказал Туку разведать обстановку, чтобы решить, стоит или нет загонять людей на опрокинутый поезд. Тук, сжимая в руках палку, конец которой был обмотан просмоленной веревкой, — это сооружение служило факелом, — легко вскочил на огромное колесо, белкой перепрыгнул на другое и двинулся в путь. Тук не испытывал особых неудобств, лишь слегка сгибался, дабы не стукнуться макушкой об потолок тоннеля, и вскоре скрылся из глаз. Даже свет его факела, превратившись в мерцающую точку, погас...
— Как Грегор? — спросил Рихтер.
— Все еще без чувств, а чернота поднялась уже выше лодыжки. Дело худо...
— А Мэйс? Все мы давным-давно были бы мертвы, если бы этого малыша с нами не было...
— Думаю, он продержится, — сказал Потрясатель и посмотрел на молодого гиганта, который сидел подле Грегора и нежно баюкал брата, хотя ничем не мог помочь.
— Хотя.., не знаю, — задумчиво проговорил Сэндоу. — Физически он способен выдержать невероятные нагрузки. Все это ровным счетом ничего для него не значит — он силен как бык. Но никогда еще я не видел его таким эмоционально вымотанным... Честно говоря, я прежде и не подозревал, что он способен на столь глубокие чувства...
— Мы узнали друг о друге много нового за время странствия, — заметил Рихтер. — К примеру, я понял, что ваша сила духа огромна, заподозрить такую, глядя на довольно хрупкое ваше тело, просто невозможно при первом знакомстве.
Потрясатель помолчал, размышляя о только что услышанном. Прежде ему в голову не приходило, сколь измученным он выглядит на самом деле. Потом кивнул:
— Ну, а я обнаружил, что вы — нечто большее, нежели просто безупречный служака и мудрый человек. Все мы совершаем в жизни промахи, порукой тому история с возлюбленной генерала. Поверьте, Солвон, — Потрясатель впервые назвал главнокомандующего по имени, — я стал спать гораздо спокойнее с тех самых пор, как узнал тогда ночью, в горах, что у вас есть незаконнорожденный сын. До той поры вы казались мне.., чересчур совершенным, что ли, чересчур холодным, каким-то идеальным и оттого страдающим самомнением. Я даже полагал, что вы один из убийц, а если нет, то отъявленный солдафон, и, когда мы достигнем города, станете совершенно бесполезным...
— С чего это вдруг отъявленный солдафон будет бесполезен в городе? — искренне изумился офицер.
Он, как ни силился, не мог понять всего, что наговорил ему старый маг.
— Ведь нам предстоит встретиться лицом к лицу с вещами, которые прежде и во сне не снились — нас ждет череда чудес, одно из которых затмит другое. Если бы у вас не было слабостей, присущих простому смертному, ваш разум просто спасовал бы перед всем этим. Вы не сумели бы понять и принять чуждое и неведомое, и все закончилось бы трагедией. Но под этой непроницаемой оболочкой, как оказалось, бьется сердце сродни моему. Это так, старик!
— Эй, вы, там!
Сверху свесилась рыжая башка Тука. Рихтер затряс головой, словно желая освободиться от чувств, нахлынувших на него после разговора с Потрясателем.
— Что там, парень?
— Впереди завал. Два вагона разбиты в лепешку, огромные стальные листы развернулись во все стороны, словно лепестки, и уперлись в пол, потолок и стены. Я кое-как прополз в щелочку и обнаружил еще один вагон. Тот заткнул тоннель плотно, словно пробка горлышко винной бутылки.
— Стало быть, возвращаемся?
— Нельзя нам возвращаться, — сказал Потрясатель Сэндоу. — Когда выгорит весь тростник, а зола остынет, орагонцы отправятся на поиски наших обгорелых костей. Не найдя их, они вскоре обнаружат старинный фундамент, подземный ход, и устремятся за нами в погоню.
— Вовсе и не надо возвращаться, — прервал его Тук. — Если сможем поднять людей, то легко войдем в поезд через кабину машиниста — боковая дверца почти сложилась пополам от удара, ее легко открыть. Ну, а потом мы без труда доберемся до конца состава, переходя из вагона в вагон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
