написать про это Каликино городище и связанные c ним истории. Подобными материалами я легко поймаю волну, которая вот-вот накроет страну — интерес к малой родине и забытым страницам прошлого.
А еще… Кажется, я знаю, как примирить сторонников старых названий и новых. Более того, еще и город прославить.
— Итак, дорогие товарищи, пришло время подвести окончательные итоги нашего вечера, — улыбнулся я, когда стихли баталии. — Хочу напомнить, что лучшим выступающим я обещал газетную площадь. Сегодня все показали себя на достойном уровне, что и было отмечено голосованием. Вот только…
Небольшая комната, увешенная сценическими костюмами, наполнилась густой тишиной. Всего-то пару секунд интригующего молчания, и люди уже сгорают от нетерпения, боясь при этом вымолвить хотя бы слово.
— Константин Филиппович, — я посмотрел на директора ДК, потом перевел взгляд на бабушку Кандибобер, — и Аэлита Ивановна. К вам обращаюсь отдельно. Основные вопросы и возражения, a также слабые места докладов вы услышали от оппонентов, советую их учесть… Сегодня вас поддержали участники клуба, и это дает вам возможность опубликоваться. Как мы, хочу напомнить, и договаривались. Но читателей больше, и они не столь сентиментальны. Если не проработаете свои недочеты, то велик риск вылететь из печатающихся авторов. Вам ясно?
— Ясно, Евгений Семенович, — ответил Сеславинский. — Учтем.
— А вы? — я посмотрел на Аэлиту Ивановну.
— Ясное дело, что в следующий раз я всех в блин раскатаю, — Кандибобер аж co своего места вскочила, случайно откинув ногой сумку на колесиках. — И такую заметку напишу, что читатели умолять будут, чтобы вы мне дополнительные газетные полосы дали.
— Жду c нетерпением, — вежливо улыбнулся я. — Только помните, что у вас сильный оппонент.
Я кивнул в сторону Зои Шабановой, и старушка-активистка закусила губу. И правильно, пусть не расслабляется.
— Идем дальше, — я заложил руки за спину и принялся выхаживать по комнате, как профессор на лекции. — Объем каждой колонки — не более двух тысяч знаков. Сразу скажу, это мало, поэтому придется быть максимально красноречивыми. Времени у вас тоже не так много. «Вечерний Андроповск», причем, попрошу обратить внимание, первый выпуск, увидит свет после Нового года, уже в январе. А перед этим ваши колонки должны быть не просто готовы, но и согласованы. Как редактор, я оставляю за собой право одобрять либо нет ваши экзерсисы.
— То есть вам в любом случае еще может не понравиться? — возмущенно воскликнула бабушка-активистка.
— Разумеется, — спокойно ответил я. — Только речь сейчас не o моих личных вкусах и предпочтениях. Материалы ваши я буду смотреть исключительно как редактор, отвечающий за газету. И речь, попрошу заметить, не o «Молнии», напечатанной под копирку в подвале. Или где-то там еще. В журналистике, даже западной, которую вы считаете образцом свободы, есть правила. Есть профессиональная этика. Поэтому колонки необходимо писать без воззваний, призывов, оскорблений и прочего. Такое я буду безжалостно заворачивать. Поэтому в ваших интересах, товарищи авторы, подготовить тексты как можно скорее, чтобы успеть их исправить в случае необходимости.
— А если мы не успеем? — задал вопрос отец Варсонофий.
— Значит, ваши тексты не попадут в газету.
— Пугаете, товарищ Кашеваров? — хмыкнула Кандибобер. — А разве не в ваших интересах, чтобы мы успели?
Интересная она все-таки женщина. Самой надо не профукать возможность попасть в газету, но по-прежнему спорит. Ее бы энергию, да в мирное русло.
— Поверьте, мне всегда есть чем заполнить газету, — улыбнулся я. — Материалов у нас всегда c запасом. А вот вы, — я многозначительно обвел взглядом всех троих колумнистов[1], — можете потерять возможность напечататься.
— Но, позвольте, — не унималась андроповская Грета Тунберг, — вы же сами говорили, что за нас будет голосовать читатель?
— Будет, — подтвердил я. — Только для начала вам нужно опубликоваться, чтобы было за что отдавать голоса. Вы, Аэлита Ивановна, в первом номере напечатаетесь благодаря голосованию в клубе, это серьезная фора, которой лучше не рисковать. Так что я бы на вашем месте не спорил, a прямо сейчас начал думать, как исправить ошибки и не разочаровать читателей.
— Позвольте, a мне? — поднял руку Сало. — Я могу подготовиться к следующему собранию, чтобы выступить?
— С какой темой? — уточнил я.
— Национальная культура.
— А конкретнее?
— Национальные культурные корни в советском государстве, — тут же нашелся Сало. — Или, если хотите, необходимость сохранения национальной идентичности в общности под названием «советский человек».
— Алексей, вы не против? — я повернулся к Котенку.
— Одобряю, — осклабился диссидент. — Теперь только оппонента найти…
— Найдем, — уверенно сказал я. — Так что готовьтесь, товарищ Сало.
Карельский активист c воодушевлением закивал.
Надо будет потом доработать правила, подумал я в этот момент. Сейчас пока членов клуба немного, но вскоре, уверен, желающих станет больше. И тогда потребуется более продвинутая оргструктура. С членскими билетами и всеми прочими атрибутами. Но главное — c правилами вступления. Например, системой рекомендаций. В общем, на подумать.
— Что ж, — я оглядел довольно переговаривающееся собрание. — Всем удачи! Да начнутся информационные игры!
Город постепенно заносило снегом — природа словно бы готовилась к новому году, наряжая улицы в белую бахрому. Внутри я радовался как мальчишка этому простому явлению. Потому что в будущем co всеми климатическими передрягами мы нередко пускали праздничный салют под дождем. И как же это контрастировало c метелями детства! А теперь я опять в той эпохе, переживая те самые впечатления уже взрослым человеком.
Работа над праздничным номером шла в спокойном режиме, я даже в какой-то момент отпустил вожжи, доверив подготовку газеты Виталию Николаевичу. В конце концов, заместители нужны как раз для подобных случаев — чтобы руководитель мог творить. И я творил, расписывая концепцию лица города, чтобы показать ee Краюхину. Именно эта идея пришла мне в голову, когда я слушал краеведческий спор Сеславинского и Якименко. В будущем, в своей уже почти позабытой прошлой жизни, я много читал o гибели русской архитектурной школы. Мол, фактически она деградировала c началом строительства массового типового жилья. С одной стороны, советскому государству требовалось расселить людей из тесных коммуналок. А c другой, города СССР постепенно утратили идентичность. Стандартные дома на стандартных улицах co стандартными названиями… Вот я и хотел вернуть Андроповску-Любгороду его «лицо», то есть уникальные, выделяющие его черты. Не разрушая при этом, конечно же, сделанное до меня. Никакого «до
