Он тоже со вздохом затушил почти выкуренную сигарету. Задумчиво погладил пепельницу изображающуюю злобного крокодила и поднял на меня светлые, почти прозрачные глаза.
- Климу Соколу в день вашего юбилея, явно не везло. Сначала ваша сестрица устроила представление, а он позволил вовлечь себя в этот тщательно продуманный ее спектакль. Затем вы, Татьяна, решили пойти легким путем. Затеяли побег вместо того, что-бы выяснить все до конца. Конечно я теперь понимаю ваши мотивы. Вы были уже тогда беременны, а значит нестабильны. Женская логика в такие периоды делает очень причудливые зигзаги. Это я по своей жене знаю. Злату тоже в такие моменты было трудно понять! - мужчина задумчиво улыбнулся. - В тот день я повел себя не лучшим образом! Надо было остановиться тогда и дать вам возможность разобраться между собой. Честное слово, я раскаялся в своем поступке тысячу раз! Но вернуть назад уже ничего нельзя.
Он задумался на несколько минут. Попытался опять закурить, но скомкал сигарету в кулаке, а затем наблюдал как золотисто-коричневые крошки табака ровно ложатся на серый пепел.
- Клим все время опаздывал! Словно злой рок шел за ним по пятам. Он помчался вслед за нами на своем автомобиле, но не застал нас в доме Грушевских. Мы уже ушли порталом из кабинета Лилии Львовны. Пока он выяснял куда мы могли деться, прошло время. Он явился в мой замок, когда вы Татьяна, уже опять ушли порталом. У Златы начались роды и наверное лишь это спасло нас с ним от очередной драки. Клим Сокол решил, что справится и без моей помощи. На аэроплане он вылетел в Северный Край и почти достиг своей цели. Но невезение шло за ним как привязанное. Поднялась снежная буря, аэроплан потерял управление и разбился о скалы, затем вспыхнул словно факел. Клим получил ожоги и переломы, потом еще дополнил обморожением, когда сквозь снега смог добраться до ближайшего поселения. Если бы ему была сразу оказана квалифицированная медицинская и магическая помощь, то его травмы можно было считать почти ерундой. Но Клим Сокол неделю провалялся в горячке на грани жизни и смерти. В крестьянской хижине ему нечем было помочь. Когда мы с Федором Грушевским его разыскали, то было упущено главное - время!
Герцог Эндрианский стукнул кулаком по столу, заставляя крокодила-пепельницу опасно накрениться.
- Где теперь находится мой муж? - голос с трудом повиновался мне, он скрипел словно старое дерево на ветру.
- Он находится в вашем поместье под Царьпетровском. Делами он давно не занимается, видеть никого не хочет. Даже Грушевского едва не спустил с лестницы. За эти три года он превратился в нелюдимого и дикого медведя.
Ваш брат женился на девушке, которая является иностранкой и вынужден был уехать, забрав с собой сестер. Впрочем, Клим все равно не позволил бы никому жить в своем доме.
Герцог замолчал.
- Вы сказали, что Матвей уехал с сестрами. Со всеми тремя?
- Нет, только с младшими.
- А куда, тогда делась Лизаветта? - спазм сжал мое горло и я закашлялась.
- Лизаветта умерла родами. Ребенок тоже не выжил. Доктора сказали, что она видимо не раз пыталась его скинуть, чем и нанесла непоправимый вред своему здоровью и здоровью младенца. Перед смертью она призналась, что ребенок был не от вашего мужа, а от одного из тех молодчиков, что как пчелы на мед слетались на ее доступность и богатство.
- Кому она это сказала? - хрипло поинтересовалась я.
- Лилии Львовне Грушевской! - коротко ответил герцог. - Лилия Львовна до последнего не оставляла ваш дом. Она и сейчас пытается вести там хозяйство, если это можно так назвать. Клим уволил почти всех слуг. Близко никого не пускает в поместье. С ним очень трудно общаться. Приступы бесконтрольной агрессии - вот его гости! - усмехнулся печально мужчина.
Я поднялась со стула. За время беседы с герцогом у меня затекла спина и ноги. Голова немного кружилась.
- Благодарю, вас Кристалл! Благодарю за честность и открытость. Скажите, как мне с детьми побыстрее попасть домой?
Герцог Эндрианский тоже поднялся.
- Быстрее всего порталом который ведет в дом Грушевских. Затем автомобилем в поместье. Но вам и детям нужен отдых. Особенно детям! Слишком большая нагрузка - ходить порталами так часто. Перерыв просто необходим. Думаю, дня три и они вновь будут полны сил. Так, что пока вы мои гости! - он церемонно поклонился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава тридцатая. На низком старте.
Все дни недели которую мы провели в гостях у Эндрианских, были похожи на сплошной праздник. Мое сердце разделилось на две половины. Одна половина рвалась домой, а другая боялась предстоящей встречи с Климом. И пока душа мятежно металась, глаза радовались детскому, неподдельному счастью. Адам и Ева быстро подружились с самой младшей герцогиней Эндрианской, маленькой Амелией. Черноглазая, жизнерадостная пышка, она была заводилой в их веселой компании. Мои близнецы послушно и безропотно следовали за своей бесстрашной атаманшей. Хлоя иногда пыталась прекратить их бесчисленные проказы. Сбилась с ног бедная такса, стараясь уследить за неугомонной троицей. Но их громкий смех, веселая возня, игры в прятки, ловля бабочек сачком среди моря цветов в огромном саду замка, запуски воздушного змея с самим герцогом Эндрианским, сводили все усилия Хлои на нет.
В эти дни в замке гостили Ксения и Илья. Красивые и совсем взрослые молодые люди. Мне не верилось, что они приходятся детьми Злате Львовне. Она не выглядела даже их старшей сестрой.
Было очень трогательно смотреть когда они играли с моими близнецами. Невероятное сходство всех четверых сразу бросалось в глаза. Злату это очень умиляло, а я в такие моменты начинала думать о нашем возвращении домой. Сердце начинало саднить, словно не зарубцевавшаяся рана. Где-то там в моем доме, в любимом гнездышке которое я без устали строила десять счастливых лет, жил одинокий и озлобленный Клим. Отец всех этих синеглазых близнецов и мой муж.
Я с облегчением вздохнула когда Кристалл Эндрианский решил, что детям уже можно перемещаться порталом.
После шумного, прощального ужина, уложив возбужденных близнецов спать, я собирала вещи в своих покоях. Их было неожиданно много. Подаренные детям игрушки, мои платья по последней моде,которые преподнесла мне Злата. Даже у Хлои набралось немало личного имущества. Поводки, элегантные ошейники, серебряная миска. Все это добро нужно было сложить компактно.
Я начала с того, что перебрала все памятные вещи Адама Петровича. С грустной улыбкой листала тетради с непонятными мне формулами и загадочными чертежами. В сотый раз перечитывала скупые, краткие фразы его дневника. И в тысячный раз поражалась собственной слепоте. Рядом со мной был преданный и любящий мужчина, а я этого совсем не замечала! Бездушная и тупая дура, полностью сосредоточенная на материальных ценностях и деньгах! Мне было почему-то невыносимо стыдно за себя прежнюю. Тошно от мысли, что заставляла людей двигаться только в угоду своих корыстных убеждений. Даже Клима нещадно эксплуатировала в своих целях.
Вздохнув я взяла в руки еще один предмет из сумки профессора. Это было нечто гладкое и бережно завернутое в коричневую, порванную тряпицу. Я развернула ее. На покрывало кровати выскользнула тускло блестящая фляжка для воды. Потертая кожаная оплетка, изгрызенный острыми, собачьими зубами шнурок, который был обернут вокруг плотно закрученой пробки.
Неясная догадка пронзила меня. Трясущимися руками я покачала флягой, слушая как там булькает вода.
- Хлоя? - шепотом позвала сладко спящую собаку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она заворочалась, заворчала смешно перебирая короткими, кривыми лапками, словно продолжала бегать за моими неугомонными близнецами.
- Хлоя! - повторила я уже значительно громче и осторожно дотронулась до длинного уха.
Собака вмиг проснулась, обеспокоенно тявкнув спросонья. Озираясь по сторонам увидела, что дети спокойно спят в своих кроватках она расслабилась. Лобастая голова медленно опустилась на лапы, блестящие каштаны глаз сонно, вяло прикрылись веками.
