– То есть без камней тащил? Позволял закладке слиться с собой? – недоверчиво воскликнул Афанасий.
– Не знаю. Тебе виднее.
– Это нереально! Если бы он с ними слился, потом не смог бы отыграть назад! Вот смотри! Сейчас они отдельно, а сейчас вместе! Как их разделишь? – Афанасий схватил кока-колу Гули и выплеснул ее себе в кофе.
– Надеюсь, ты не собираешься это пить? А то мало ли какие вкусы у вас, у принцев, – с беспокойством уточнила Гуля. – Ну, в общем, Желтоносый создал такой уникум и пользовался им, как и всеми остальными уникумами, кстати, тоже… Некоторые он, правда, раздаривал. Он просто как я. Я тоже все раздариваю. Хочешь, я подарю тебе что-нибудь?
– Новый телефон и маленькую девочку, похожую на тебя, – сказал Афанасий.
Он знал, что если попросит у Гули телефон, так сказать, всухомятку, без второго пункта, то она обидится. Теперь же Гуля пришла в восторг и принялась бросать в Афанасия всевозможными продуктами.
– После исчезновения Желтоносого череп поменял кучу хозяев, но все они погибли. Владеть им может не каждый. Потом он на время исчез и теперь снова оказался у кого-то из шныров.
– У кого?
– Белдо не знает. Точнее, подозревает сразу нескольких шныров, которых он недавно видел. Об этом они и говорили с Гаем… Ну все, идем! Я хочу пригласить тебя в кино.
Из-за пробок они не стали ловить такси и поехали на метро. Разумеется, наличием проездного Гуля себя не обременяла и смело пошла прямо на турникет.
– Спорим, что он меня и так пропустит? – весело шепнула она Афанасию.
Через мгновение Афанасий услышал, как турникет хлопнул и испуганная Гуля, сама себе не веря, отскочила назад.
– Ты же со мной поспорил? Да? – задыхаясь, спросила она и вновь метнулась на штурм турникета.
И опять он захлопнулся. Гуля как сумасшедшая раз за разом бросалась на штурм. Афанасий поспешно приложил свой проездной, чтобы она наконец могла пройти. Проскочив перед носом у полицейского, смотрящего на них с большой озадаченностью, они взбежали на эскалатор.
– Нет, ты видел? У меня не получилось! Первый раз такое! – выдохнула Гуля.
– Ничего не выйдет. Он мертв, – тихо сказал Афанасий.
– Кто?
– Тот, кто давал тебе дар, умер. Ты свободна! – Афанасий предпочел не произносить слово «эль».
Он был убежден, что Гуля закатит истерику, потому что она ужасно гордилась своим даром. Но женщины – существа малопредсказуемые. Они могут скулить и заморачиваться из-за какой-нибудь ерунды, вроде пятнышка на юбке или прожженной скатерти, но глобальные удары судьбы держат отлично.
– И что теперь будет? – спросила Гуля испуганно.
И тут Афанасий применил магию. Да-да, магию. Потому что слова «Я тебя люблю! Все будет отлично!» обладают явно выраженным магическим эффектом.
На этом хотелось бы и завершить главу, но, к сожалению, уже через несколько дней, в следующую их встречу, Афанасий обнаружил, что дар к Гуле вернулся. Она опять выигрывала все споры. На вопрос же, почему так происходит, отвечала сумбурно и отводила глаза. Афанасий понял, что произошло. Она прикоснулась лбом к оплавленному слитку и вселила в себя нового эля.
Афанасий даже сумел ощутить этого эля, ставшего теперь их общим. Совсем маленький, не разобравшийся еще в этом мире, но уже очень злой. Крошечная, еще не гибкая и даже глупая точка ненависти, проявляющая себя пока только сильным раздражением. Новый эль будет расти, причем расти быстрее прежнего эля, потому что внутри у Гули уже есть пустота, прогрызенная его предшественником. И как всякая пустота, она требует заполнения.
Афанасия охватила глухая тоска. Он вспомнил затаенную насмешку в глазах Дионисия Тиграновича, с которой тот смотрел на него, когда им сшивали руки. Старичок все знал наперед и не боялся, что Афанасий убьет эля. Ну убьет и убьет, в болоте элей много, а Белдо не был гуманистом. Иначе не сковал бы Гулю и Афанасия неразрывной цепью.
Они зашли в книжный магазин. Афанасий поглядывал на довольную Гулю, которая, поспорив с продавцом, что знает «Одиссею» Гомера, шпарила ее наизусть, и думал, что причины вселения элей не в природе элей, а в самом человеке, охваченном страстью. Кто захочет, имея дар и ощутив его возможности, жить потом обычной жизнью?
Потом они гуляли. Гуля смеялась, плакала от смеха и не от смеха, лезла на парапет набережной, споря, что не упадет, а с ней вместе поневоле смеялся, плакал и лез на парапет и сам Афанасий. Потом они успокоились, забились в беседку, и Гуля задала самый женский вопрос на свете:
– Ты меня любишь?
– Ага. По романтическому варианту, – хмуро подтвердил Афанасий.
– Это как?
– Когда просто любишь, не предлагая никакой программы и очень приблизительно зная, что ждет впереди. Практический вариант был бы другой. Я бы подошел к тебе и сказал: «Меня зовут Петя. Мне 24 года. Я вешу 82 кг. Мой рост 186 см. Я работаю там-то и имею такие-то перспективы. У меня есть столько-то рублей на банковской карте и машина «Форд» с пробегом 92 тысячи км. Тебя зовут Соня. Тебе 22 года. Твой рост 170 см и вес 59 кг. Ты оканчиваешь университет в следующем году. С высокой долей вероятности ты сохранишь красоту и здоровье еще примерно 20 лет».
– По-моему, неплохо. Все ясно и понятно, – отепленным голосом сказала Гуля.
– Да. Но не предусмотрены многие варианты. Когда ты знаешь, что квартиру ты купишь в тридцать лет, первого ребенка родишь в тридцать два, а второго в сорок, то однажды тебе на голову упадет кирпич, потому что кто-то на небе захочет намекнуть тебе, что не ты все решаешь.
Откуда-то выскочила лохматая собака и, зарычав на Гулю, попыталась укусить ее за пятку. Афанасий замахал на собаку руками, и укус достался ему.
– Молодец! Повел себя как настоящий мужчина! – одобрила Гуля, после того как орущий Афанасий, стреляя в убегающего пса пнуфом, промахнулся и отправил в Арктику аппарат, продающий шоколадки.
Афанасий посмотрел на нее без восторга. Почему-то только хрупкие девушки знают, как должен вести себя настоящий мужчина. А если в ответ сказать им: «А ты повела себя как настоящая женщина!» – они обижаются.
Глава тринадцатая
Напарник
Самые большие потери друзей происходят при недоразумениях. Когда кто-то думает, что ты что-то сказал или сделал, а ты злишься, что он может думать о тебе плохо, и действительно становишься плохим, и трещина – изначально несуществующая – становится все глубже. А мы никому не приносим столько зла, как человеку, которого однажды обидели, потом попытались простить, но что-то пошло не так и мы на него озлобились.
Из дневника невернувшегося шныра
Кирюша бегал по комнате, заламывал руки и восклицал:
– Меня презирали – я презирал! Меня отталкивали – я научился мстить! Меня оскорбляли – я таил обиду! В меня вонзали штопор ненависти – я отвечал…
Остальные обитатели комнаты мирно лежали на кроватях и слушали.
– Чего он завелся? – шепотом спросил Даня.
– У него носки шерстяные кто-то спер, – так же шепотом ответил Сашка и зачем-то посмотрел на Макара.
Даня понимающе кивнул. Он никак не мог дозвониться бабушке и поздравить ее с днем рождения.
– Моя бабушка – технически одаренная! Она научилась ставить телефон на виброзвонок. Но при этом никогда его не отключает и потом плачется, что ей никто не звонит.
– Заткнись свой рот! Утихни свое молчи! Я страдаю, а ты лезешь со своей бабкой! – завизжал Кирюша.
В недовольном состоянии он легко позволял себе истерики. Кирюша даже и девушкам хамил, причем как-то на равных, без ощущения своего пола. И девушки озадаченно замолкали, потому что девушка всегда умеет отличить, когда ей хамит парень, а когда – вторая такая же замаскированная тетенька.
Не встретив понимания, Кирюша ушел искать сочувствия у Лены, а Сашка, повернув голову, долго и задумчиво смотрел на Даню. У него были на него кое-какие планы.
Слух о том, что Сашка нашел алую закладку, быстро распространился по школе. Старшие шныры при встрече одобрительно похлопывали его по плечу, а средние смотрели с завистью и как бы вскользь узнавали, где именно он шастал. Якутский пег Сахар шел теперь нарасхват. Меркурий даже вынужден был предупредить кое-кого, что выматывать пега ежедневными нырками нельзя.
Сашка часто вспоминал о закладках, оставшихся под камнем на двушке. Хорошо бы нырнуть и вытащить их – но с кем? Он помнил, что в последний раз выбрался из лаза чудом, и теперь не решался лезть туда без страховки. Кого-то нужно с собой взять, причем не девушку, потому что у девушки может не хватить сил его вытащить. Но кого тогда? Кирилла? Разболтает. Макара? От него никогда не знаешь, чего ожидать. Может совершить подвиг, а через пять минут подложить свинью.
Лучше всех подходил Даня, начавший нырять на двушку не так давно, но, что удивительно, нырявший пока вполне благополучно. Болото Даня проходил гладко. Эльбы не знали, какой ключик к нему подобрать. То ли философский трактат подложить, то ли пригласить Даню в лекторий, чтобы он объяснил, что такое hyppopotomonstrosesquippedaliop-рhobia[1].
