цветущем возрасте только становится женщиной. Отношение к внешности – это фундамент самооценки, и через ее обесценивание идет серьезный подрыв самооценки. Девушки, которым матери внушают, что они некрасивые, становятся неуверенными в себе во всех сферах жизни. А ведь Рапунцель – красавица, тонкая и звонкая, чистая, очень умелая и ловкая. Мать же ей внушает обратное. Нарциссы обесценивают самые лучшие ваши качества из зависти, из страха, что вы возгордитесь и, не дай бог, уйдете от матери. Все, кому матери внушали, что вы некрасивые, вспоминайте о Рапунцель и не верьте. Вы красивые!
Готель обесценила внешность дочки, а сверху надстраивает свой авторитет: «Но мама знает лучше, что тебе надо. Не зря я тебя держу в этой башне – чтобы ты была в безопасности. Люди хотят воспользоваться твоими чудесными волосами. Не вовлекайся в драму, оставайся с мамой. Только мама любит тебя и понимает. У меня одна просьба: не проси меня выйти из башни. Я люблю тебя».
Это похоже на любовь «святой» матери к своему ребенку. Надеюсь, в данной сказке ни у кого нет сомнения, как «свято» любит ведьма свою пленницу. Любит как еду, как источник энергии и продления жизни. А ведь это примерно то, что чувствует в обычной жизни мать-нарцисс-психопат. Хотя, конечно, никогда об этом не скажет.
И опять мы видим двойное послание матери: «Ты плохая» – «Я тебя люблю». На первый взгляд, это манипуляция «комплиментный сэндвич»: сначала обесценивание, потом любовь, если только считать любовь и заботу мамы комплиментом. Но все гораздо завуалированнее. Любовь мамы – это не комплимент дочери, а, наоборот, еще более тонкое осуждение: «Ты такая плохая, НО я люблю тебя даже такую». Это она, великая святая мать, любит такую негодяйку, недоразвитую грязнулю. И это комплимент самой себе, она подчеркивает свою способность любить. Послание такое: «Ты такая недостойная уродина, что никто тебя не полюбит, кроме меня, потому что таких самоотверженных и великодушно любящих в мире нет» – очень популярная манипуляция нарциссов. Они опускают вас, делают из вас платформу для своего величия, встают на этот пьедестал и поднимают себя, становясь еще величественней и благородней. И так мать еще сильнее захлопывает двери тюрьмы зависимости. Жертва думает: «Меня никто не полюбит, кроме мамы. Я недостойна любви, а таких любящих и прощающих людей больше нет. Только мама меня будет всегда безусловно любить, и я должна всегда быть с ней в благодарность за ее святую любовь».
Мать говорит: «Я тебя люблю», а Рапунцель как загипнотизированная повторяет: «Я люблю тебя еще больше», словно пароль и отзыв, тайная перекличка. Соревнование за то, кто больше любит, продолжается, и мать отвечает: «Я люблю тебя больше всего». Мать, конечно, всегда выигрывает.
А напоследок Готель еще больше запугивает девочку: «Не забудь, а то пожалеешь. Мама знает лучше».
Эта гипнотическая речь, повторяемая на фоне когнитивного диссонанса двойных посланий, глубоко проникает в мозг ребенка, и он в полной власти мамы на долгие годы. Такие связи длятся до конца жизни ребенка, который порой наступает раньше, чем мамин.
Но Рапунцель оказалась не такой уж беззащитной. Когда в башню влез вор и преступник Флин (он же Юджин), Рапунцель защитила себя: сковородкой оглушила, связала и в шкаф посадила. Она справилась с Флином – сама в восторге от своей силы, ловкости и умения защитить себя. Она хотела доказать матери, что ее можно отпустить в город, она не беспомощная: «Мама, ты думала, что я слабая и не справлюсь…», но мать перебивает и слышать не хочет, о том, что она сильная. Она и в принципе ее не слышит, а уж о способности защищаться тем более не хочет слушать и твердит: «Дорогая, я знаю, что ты не справишься, ты слабая. Мы закончили разговор».
Очевидно, почему мать заканчивает разговор криком: «Хватит про эти фонари. Ты никогда не покинешь башню!» Если она согласится с тем, что девочка сильная, то потеряет ее, потеряет ресурс, шанс оставаться бессмертной. Подобные страхи и у нарциссической гиперопекающей матери: если ребенок уйдет, из кого ей качать энергию и деньги? Кто будет за ней присматривать?
Матушка Готель, устав от своих криков, падает в кресло и говорит: «Ну, конечно, теперь я плохая». Имеется в виду: «ну, конечно, ты, такая наглая, сейчас меня обвинишь».
Рапунцель стоит словно в рот воды набрав, мать всю драму сыграла сама с собой, сама от себя устала и обвиняет дочь. И здесь работает манипуляция «двойной удар»: наорала (первый удар) и тут же упрекнула за ее потенциальное обвинение (второй удар).
Когда девочка начинает прозревать, что делает ее любимая мама, она переходит на вторую стадию освобождения жертвы, когда осознания 50 %, а свободы еще 0 %. Всего таких стадий освобождения от домашнего насилия 5. Жертва в процессе повышения осознанности продвигается все выше и выше. На первой стадии жертва совершенно несвободна и не осознанна. Она не понимает, что она жертва, а думает, что она абьюзер. То есть она берет 100 % вины за плохое поведение тирана на себя. Конечно, ни о какой свободе тут не может быть речи.
На второй стадии появляются проблески осознанности, сомнения в своей вине, в искренности любви тирана, в оправданности его поведения. Но тут еще есть надежда, что динамика отношений изменится. Рапунцель еще не хочет убегать от матушки Готель насовсем, а хочет только посмотреть фонари и вернуться. Жизнь без мамы она пока еще не мыслит.
Рапунцель все-таки набралась смелости и вместе с Флином вышла из башни. Она впервые встала на траву, почувствовала ее, вдохнула запахи, зашла в ручей и почувствовала воду. Совершенно новые ощущения свободы, радости: «Я не могу поверить! Я сделала это!»
Она то плачет, то боится, то радуется. Одна полярность – «Я не могу поверить, что я это сделала, как здорово!», вторая – «Я не могу поверить, что я ослушалась, ведь мама будет в гневе, я ужасная дочь. Надо возвращаться, это убьет мою маму». Ее накрывает чувство вины, жалости к матери. Это тоже типично для дочерей нарциссических матерей – вина за свою самостоятельность и за свою радость. Для второй стадии свойственно думать, что виноваты в проблемах оба, ответственность – 50 на 50 %.
Флин успокаивает Рапунцель: «Ну, у тебя гиперопекающая мать, и ты протестуешь. Но это хорошо, это здоровый процесс, это так мы взрослеем. Убьет это маму? Конечно, убьет. Разобьет ее сердце? Конечно, разобьет. Но ты должна делать это!»
Вот такую терапию сепарации с матерью проводит Флин, и я в целом согласна с ним.
