пространство на границе лучами своих гигантских сверхмощных радаров, уже сбили многих других, а вот он прошёл, используя разведанный коридор.
Полёты на сверхмалой высоте в этой холмистой местности трудны и опасны даже для такого опытного пилота, как он, но игра стоит свеч: эти же холмы прикрывают Гуся своими склонами от радаров и камер беспилотных разведчиков, позволяя оставаться незамеченным. Сам Анхель дважды засёк самолёты гринго — высоко в небе заходят на свои цели эскадры бомбардировщиков.
Ведомый опытным пилотом, Гусь сумел без приключений вернуться на свою территорию и, обогнув несколько горящих пограничных городков, совершить посадку на запасной базе, так как основная уже разбомблена. Гринго быстро опомнились от первого удара и, поняв, откуда идёт угроза, начали без всякого стеснения работать тяжёлыми бомбами и крылатыми ракетами по любому мексиканскому аэродрому, откуда может взлететь самолёт. Но Гусь тем и хорош, что аэродрома не требует.
Анхель приземляет АН-2 на краю маленькой деревеньки, где команда техников тут же накрывает самолёт плотной маскировочной сетью. Пока шла дозаправка, на старом автобусе подъехали новые пассажиры — команда боевиков, которых надо срочно перебросить через границу вместе с ракетами и другим оружием. Пока они спешно грузили ящики, Анхель слушал радио: боссы снабдили его новейшим оборудованием, позволявшим быть в курсе переговоров военных гринго. Из этих переговоров он понял, что первая группа боевиков уже успела навести отменного шухера своими ракетами.
Сейчас задача первых диверсионных групп — навязать противнику бои повсюду в приграничных землях, не давая гринго возможности создать численного преимущества и сосредоточиться в какой-то одной точке, и они успешно справляются, борясь с воздушным превосходством врага. Для американцев стало неожиданным ударом то обстоятельство, что их теперь обстреливают уже и со своей стороны границы: пущенные с плеча зенитные ракеты летят отовсюду, и летят метко. Уже сбит десяток беспилотников, три или четыре вертолёта, диверсантам удалось свалить даже возвращавшийся из Мексики штурмовик на подходе к одной из военных баз. С новой партией ракет дело пойдет ещё лучше, правда, есть и минус: противник подтягивает дополнительные силы для контроля приграничного пространства.
Памятуя об усилении патрулей, во второй рейс Анхель идёт запасным маршрутом. Границу проскочили тихо, большую часть пути до точки высадки тоже. Он снова видел вражеские самолёты, на этот раз истребители, слава богу, не заметившие Гуся. А затем, уйдя от истребителей, они встречаются с полицейским вертолётом, который вынырнул откуда-то и теперь висит у Гуся на хвосте как приклеенный, методично расстреливая биплан из пулемёта. Оторваться не получится, вертушка быстрее, остаётся только маневрировать, изо всех сил уворачиваясь от трассеров. Боевики в грузовом отсеке пытаются отстреливаться через открытый люк и иллюминаторы, но попасть в заходящий со стороны хвоста вертолёт почти невозможно, кормовая стрелковая турель здесь не предусмотрена.
Анхель бросает Гуся из стороны в сторону, но вертушка упрямо висит на хвосте, периодически набирая высоту, чтобы ударить по кабине пилота. Достать пилота пока не получилось, хотя одна из пуль и пробила спинку сиденья, ударив в бронежилет с такой силой, что, кажется, сломала ребро. Огонь не прекращается ни на секунду, боевики в салоне уже все убиты или ранены. Хорошо ещё, что пулемёт у врага только один и обычного калибра, а не старый тяжёлый браунинг.
— Садись, садись!
— Куда садись, дебил, он расстреляет нас на открытом месте!
Ещё одна очередь пронзает Гуся навылет, ещё пара убитых в салоне, но теперь он видит впереди возможное укрытие: массивные корпуса какой-то заброшенной фермы у пересохшей реки, куда Анхель и направляет израненный самолёт.
— Держись, иду на вынужденную!
Гусь срывается в последнее пике, выравнивается у самой земли и влетает в проход между двумя коровниками, срывая переброшенные между ними провода. Левое крыло отлетает в сторону от столкновения с фонарным столбом, шасси подламываются, и Гусь тяжело валится на сухую землю всем брюхом, с отвратительным скрежетом пропахивая длинную борозду. Ещё до того, как разбитый самолёт останавливается, Анхель отстёгивает ремни, выскакивает из кабины, сжимая тяжёлую трубу Иглы, и бежит к открытым воротам коровника. Заскочить за угол, привести ракету в боевую готовность, вскинуть на плечо.
— Ну, где ты там?!
Неожиданный манёвр обманул преследователей, они вырвались вперёд и теперь возвращаются к месту последней посадки Гуся. Рокот лопастей приближается, вертушка показывается над крышей фермы. Снова ударил пулемёт, длинной очередью вспоров разбитый самолет, и Анхель выскакивает из укрытия, стреляя почти в упор, метров с двадцати, не больше. Сверхзвуковая ракета бьёт врага в лоб, пробив остекление, взорвавшись внутри корпуса и отбросив вертолёт на крышу пылающей консервной банкой.
— Mamma Mia!
Анхель не сразу возвращается к своему разбитому самолету, опасаясь пожара и взрыва бензобаков, но ему повезло: изрешечённый сотней пуль Гусь так и не загорелся, керосин спокойно вытекает на песок. С большим трудом сняв спасший его бронежилет, пилот извлекает из кабины персональную аптечку и принимается за обработку ран. Сначала широкий порез на лбу, кровь из которого норовит залить глаза, затем рана на спине. Жить будет.
Закончив с первой помощью, он заглядывает в грузовой отсек. Груз оружия, за исключением нескольких пробитых пулями верхних ящиков, не пострадал, а вот пассажиры оказались менее живучими: те, кого не убил пулемётный огонь, не пережили аварийной посадки, больше напоминающей катастрофу. Но груз цел, это главное. Чёрт с ними, с пассажирами, главное, что ракеты целы, пришло время воспользоваться аварийным передатчиком. Их люди уже на этой стороне границы, и они придут, чтобы вытащить нужный груз и его вместе с ним. А пока Анхель прячется в заброшенной ферме, достав из потайного кармана инъекционный пистолет с маленькими алыми капсулами разовых доз — из-за сильных порезов Голод пробудился раньше обычного.
47. Точка разлома
Кажется, он попал в центр грозового шторма, в глаз бури. Могучие ударные волны лупят его сверху, земля под ним содрогается в предсмертных корчах, перед глазами пляшут молнии. Он оглох, ослеп, забыл своё имя от ужаса и шока. И всё же рядовой Мэрион ещё жив.
Артиллерийская гроза кончилась так же внезапно, как и началась: асфальт бьёт под дых в последний раз, добавив новых синяков, гром постепенно стихает, молнии кончились. Теперь он просто лежит, судорожно глотая горячий воздух, радуясь тому, что жив, и смутно осознавая, что девчонка-кассирша тоже жива, лежит где-то рядом, он слышит её стоны…
— Санитара!
Кто-то зовёт на помощь, значит, обстрел пережили не только они. Впереди что-то жарко горит, солдат чувствует едкий дым вспыхнувшей солярки. Так, нельзя лежать, надо встать, надо немедленно встать, иначе
