— В больницу нельзя. — Турецкий склонился над трупом одного из киллеров, начал быстро обшаривать его карманы. — Грузите его в машину. На причале стоит рыболовный катер. Он заправлен, немедленно выходим в море.
— У него кровь хлещет.
— Наложи жгут. Чертяка забери, я должен объяснять, шо нужно делать? — Гладий обыскивал Егора. Пусто. Ни документов, ни шифров, ни единой зацепочки... — У тебя как, Сашка? — спросил он Турецкого.
— Оба чисты.
Конечно, будь времени побольше, Турецкий смог бы выжать даже из мертвого хоть какую-то информацию, но времени нет.
— Возьми оружие, пригодится...
Уже отчетливо были слышны сирены полицейских автомобилей. Из окон мотеля выглядывали испуганные постояльцы, разбуженные ночной пальбой.
Кирюху уложили на заднее сиденье. Каждое движение причиняло ему мучительную боль. Он тихо стонал, закусив нижнюю губу. Из уголков его глаз катились крупные слезы...
— Поплачь, поплачь, — шептал ему на ухо Веня. — Не держи в себе... Мужчина тоже должен плакать...
— Все не поместимся, - проговорил Митяй, запуская двигатель. — Кто-то должен будет...
— Поместимся, — не дал договорить ему Гладий.
Он сунул два пальца в рот и коротко свистнул. В следующую секунду из-за угла дома выкатила спортивная «тоёта». За ее рулем сидел...
— Игорь Степанович? — изумленно выдохнул Турецкий.
Это снова был тот самый случай, когда можно было войти без стука, но Чернов все-таки постучал.
— Входи!
Савелов опять был на месте, опять обо всем узнал раньше него. Но теперь настроение у него было вовсе не подавленным, а даже игривым, как отметил про себя Чернов.
— Так точно, товарищ генерал, — улыбался телефонной трубке Савелов. — Так точно, я в курсе... Да, знаю... Ну, кто ж мог знать?.. Это верно, ребята толковые... Нет, уверен, что не подведут... Хорошо, хорошо... Слушаюсь.
Он положил трубку:
— Начальство волнуется.
Чернову вовсе не показалось, что начальство волновалось, слишком уж веселым был разговор, судя по ответам Савелова.
— И есть от чего, — тем не менее поддержал тон Чернов. — Операция вышла из-под нашего контроля. Все, мы их потеряли.
— Ну, не надо так мрачно, ребята найдутся. А что за гад этот майор оказался, а? — сделал полковник строгое лицо.
— Ну, кто ж мог знать? — ответил Чернов словами самого же Савелова.
— Да-да, — быстро согласился полковник. — Никто не мог знать. Я так начальству и доложил.
— И что теперь делать? Еще людей посылать? Эти ребятки теперь таких дел наворотят... Еще Александр этот...
— Людей?.. — Полковник уставился в окно. — Нет, людей посылать не будем. Будем теперь ждать.
— Да чего ждать-то? Чего? — Чернов вдруг понял, что с ним не до конца откровенны. Что Савелов что-то от него скрывает. И решил идти в лоб. — Товарищ полковник, я принимаю самое непосредственное участие в операции. Я разрабатывал ее вместе с вами. До последнего времени меня держали в курсе. А теперь... Что происходит, товарищ полковник? Я ведь не пешка, не гость, так сказать, в этом доме.
— Да-да, — снова быстро согласился полковник. — Конечно, не гость... — Он все еще смотрел в окно, и Чернову показалось, что Савелов его даже не слышал. — Гости... Это ты верно заметил про гостей.
— Про каких гостей? — Разговор приобретал характер комического абсурда.
— Американцы, французы, кто там еще, — что-то напряженно высматривая за стеклом, проговорил полковник. — Они с дружеским визитом. Как раз в том районе. Как думаешь, проскочат наши ребята?
— Не знаю... — растерянно развел руками Чернов. — Я ведь даже не знаю, что они там должны найти на дне моря. Мне ведь даже этого не сказали.
— Что найти? — Полковник наконец оторвался от окна и вскинул на Чернова пронзительный взгляд. — Третью мировую войну...
Глава вторая ЕСТЬ ШАНС
— Только вы не очень сильно на поворотах, — тихо стонал Кирюха, вежливой улыбкой стараясь задавить гримасу боли каждый раз, когда машину заносило на перекрестке и его швыряло к дверце.
— Терпи, ковбой, — шептал Веня, зачем-то до боли сжимая его руку. — Еще немного осталось. Еще немного.
Все остальные молчали. Александр напряженно вглядывался в дорогу, стараясь не потеряться в переплетении узеньких восточных улочек.
— Терпи, терпи, Кирюха, ничего страшного. — Сиденье пропиталось горячей Кирюхиной кровью. Сотников почувствовал, что Кирюха начинает терять сознание.
— Александр, миленький, побыстрее, я прошу. Из него же сейчас вытечет все.
— Перевязывать надо было лучше, — тихо пробормотал Турецкий, как затвор Карабина, передернув рычаг переключения скоростей. — Еще минут пять... кажется.
На Гладия никто старался не смотреть. Всем казалось, что это он как-то виноват в том, что случилось. Понимали, что это не так, понимали, что он, можно сказать, им всем жизни спас, но от этой въевшейся уже мысли, что он во всем виноват, отделаться не могли.
— Не тот поворот, — тихо сказал Немой, когда свернули- в какой-то переулок.
— Что? — Александр покосился на него.
— Мы к причалам? — спросил капитан.
— Да.
— Значит, не тот поворот. Нужно было на следующем повернуть. — Капитан как будто извинялся. — А тут тупик. Через двести метров.
Турецкий резко ударил по тормозам, и машина, брызнув из-под колес фонтаном гравия; остановилась как вкопанная.
— Вылезай! — закричал Александр и схватил Гладия за шиворот. — Вылезай, быстро!
— Эй, командир, ты чего? — Вениамин с Васей попытались остановить его, схватив за руки. — Остынь, Саш. Нам сейчас мотать надо, а не разборками заниматься…
Но Турецкий не слушал, сцепившись с Васей прямо в машине. Оба они покраснели от напряжения, изо всех сил стараясь выкрутить друг другу руки, как будто от этого зависел исход драки.
— Мужики, потом разберетесь, когда в море выйдем, — попытался урезонить их Немой. — Через час они все выходы из порта перекроют, и тогда за решеткой драться будете.
Но ни Гладий, ни Турецкий не слышали, сцепившись руками и взглядами и готовые задушить, раздавить друг друга.
Остановить их смог только Кирюха. Вдруг очнувшись и судорожно вздохнув, он открыл глаза, обвел салон мутным взглядом и тихо простонал:
— Мы уже в море, да? Мы уже на корабле?
Гладий и Турецкий сразу прекратили борьбу, словно их окатили ушатом ледяной воды.
— Нет, еще не на корабле.
— Да? — искренне удивился Кирюха. — А че ж тогда качает? И в ушах шумит?
Но ответить ему не успели, потому что в следующий момент он опять впал в забытье.
— Поехали, а? — тихо сказал Сотников.
Турецкий сел за руль и тронул.
«Какой же я негодяй, — зло подумал он. — Не обида меня гложет. А собственное бессилие и беспомощность. Прогулки захотелось. Думал, после «Пятого левела» совсем суперменом заделался. Думал, что и всю жизнь буду пальцем по карте водить, блистать тактическим и стратегическим мышлением. А тут — жизнь. Вот она, подлая и светлая, чистая и мерзко грязная. И эти совсем чужие мне ребята в ней себя куда лучше чувствуют. И это не им у меня учиться, а мне у них. В подмастерья! В ученики, краски растирать! Все, Александр, возьми себя в руки. Прогулка затягивается. Еще много нервов понадобится. Теперь это ясно. Приеду, если жив останусь, Меркулову низко в ножки поклонюсь — за урок».
Посудина тихо покачивалась на волнах. На причале никого не было. Веня, выскочив из машины, камнем разбил старый фонарь, и причал погрузился в полную тьму.
— Можно, — скомандовал Александр.
Вася с Козловым подхватили Кирюху и быстро потащили на борт. Немой вышел, и Александр тихо завел мотор.
— Я скоро вернусь. Только машину припаркую.
Немой молча кивнул и быстро зашагал вверх по сходням.
Долго выискивать подходящее место не пришлось. Сразу за причалами начинался длинный волнорез. Турецкий заглушил мотор и вышел. Полная тишина. Только шум прибоя и тихий рокот мотора где-то в порту. И еще полицейские сирены провыли далеко в городе.
Протерев все ручки и сиденья тряпкой, Турецкий запер машину на ключ и столкнул ее вниз. Она вошла в воду плавно и тихо, как хороший ныряльщик на соревнованиях. Потом вынырнула метрах в пяти, и только после этого стала медленно погружаться в воду, выпуская из себя воздух.
— Да-а, вот и машину приобрел... по дешевке. — Александр вздохнул, огляделся по сторонам и, никем не замеченный, быстро зашагал к причалам, напряженно вслушиваясь в шумы ночного городка...
— А я тебе говорю — не твое дело.
— Да что ты!? Может,- вам еще отчитаться перед тобой прикажешь?
Когда Турецкий поднялся на борт, Вениамин и Вася уже готовы были броситься друг на друга. Вернее, Вениамин был готов. А Гладий готов был дать достойный отпор.
