— Да-да, вздремну... — и Егор прикрыл глаза. Уголок губ у него подрагивал.
В Сатаку, небольшой прибрежный городок, прибыли засветло, но долго не могли отыскать мотель с романтичным названием «Одинокий путник», в котором был забронирован номер. Поселиться в другом месте не представлялось возможным: в Сатаке проходил какой-то международный музыкальный фестиваль и все гостиницы были забиты туристами-меломанами. Позже выяснилось, что искомый Мотель находился под самым носом, они просто бестолково кружили вокруг него по узким извилистым улочкам.
У «Одинокого путника» было одно большое преимущество перед большинством других мотелей: к нему были подведены горячая вода и канализация, и это не могло не радовать новых постояльцев.
Номер был таким просторным, что в нем хоть десять человек могли разместиться, не причиняя друг другу никаких неудобств. Из широких окон открывался прекрасный вид: низовье города утопало в бурной зелени кипарисов, а за ним до самого горизонта простирался сизый океан, вздыбленный волнами-барашками. Казалось, что сюда, на северо-запад Японии, вопреки всем природным законам, совсем недавно пришла весна...
— А если завтра будет штормить? — Сидя на подоконнике, - Турецкий как будто бездумно глядел вдаль. Он сказал это скорее, для порядка, дескать, надо все предусмотреть, но и сам не верил, что погода испортится. Вдруг все стало идти гладко и споро. С появлением Егора-майора дела начали складываться сами собой, словно тот был добрым волшебником. Команда перестала дергаться, успокоилась, даже развеселилась. И проблемы теперь их могли волновать только такого рода: а какая завтра будет погода?
— Нам лишь бы от берега отойти, — сказал Егор. — В открытом море волны не страшны, это тебе Митяй подтвердит.
Он выглядел гораздо лучше, нежели днем, и на щеках его даже выступил здоровый розовый румянец.
— А если от берега не отойдем?
— Будем ждать, у нас в запасе целые сутки.
— Я тут видел афишу Брюса Спрингстина. Может, устроим себе культурный вечер? — Сотников сбросил ботинки и завалился на диван.
— А афишу папашки своего случайно не видел? — улыбнулся Кирюха.
— Всем мыть уши и спать! — распорядился майор. — Чтобы утром были, как воробушки!
— А ужинать?
— Здесь нет кухни.
— Мы купим что-нибудь на обратном пути, — пообещал Турецкий. — А сейчас отдыхайте, ребята. Завтра будет тяжелый день.
Водную гладь пересекла лунная дорожка, волны с тихим шелестом накатывали на песчаный берег. Откуда-то сверху, из города, доносились всплески джазовой музыки.
— На нашу Ялту похоже, — произнес Александр, хотя хотел сказать — на Канны.
— «Стукну по карману — не звенит. Стукну по другому — не слыхать. Если только буду знаменит, то поеду в Ялту отдыхать», — продекламировал Егор. — Николай Рубцов.
— Слышал...
— Его баба ножницами зарезала. Сумасшедшая... — Егор немного помолчал. — Вернусь, возьму жену с дочкой и в Ялту...
— Это хорошо, — сказал Турецкий.
— А твои знают, где ты сейчас?
— Нет...
Они медленно брели вдоль берега, загребая босыми ногами студеную и такую бодрящую водицу. Невдалеке маячили очертания маленького частного причала — одноэтажный домик с тусклым светом в окнах и абрисы быстроходных суденышек, пришвартованных к пирсу.
Егор постучал в дверь. Ему навстречу вышел хозяин, высокий седой японец лет пятидесяти с гладким обветренным лицом. Он сразу признал европейца, впустил его в дом.
Турецкий остался на улице. Подобрал камешек с земли и от нечего делать запустил его «лягушонком» в море. Прежде чем утонуть, камешек проскакал по водной поверхности семнадцать раз, Александр сосчитал. Редко такое бывает, это к удаче...
Заходи, вьючная сила нужна, — из двери выглянул Егор.
Слюнявя пальцы, японец пересчитывал деньги, которые ему только что щедро отвалил «европейский турист» за наем судна и оборудования.
У стены были уже заблаговременно сложены акваланги, гидрокостюмы, чехлы с ружьями для подводной охоты, огромный ящик с консервами и несколько канистр с пресной водой.
— Наша посудина первая справа. — Майор забросил себе за спину ящик. — Потащили.
Внутри рыболовный катер оказался гораздо большим по своим размерам, нежели это могло показаться со стороны. Чуть тронутый ржавчиной вертикальный трап вел с палубы в просторный и удивительно комфортный кубрик, где было все для нормальной жизни: три топчана с мягкими подушками, раздвижной столик, электрическая плитка, холодильник и даже маленький черно-белый телевизор.
— Неплохо, прямо «Михаил Шолохов»... — Поставив в угол последний кислородный баллон, Александр вытер ладони о штанины брюк и огляделся. — А старик не сообщит куда надо?
— С какой стати? Мы — туристы. — Егор плюхнулся на топчан. — Садись, передохнем... У меня к тебе одно предложение.
- Какое предложение? Егор минуту молчал.
— Почему бы тебе не работать на нас?
У Александра екнуло в груди: неужели Меркулов им рассказал?
— А я чем, по-твоему, занимаюсь? — Турецкий опустился на топчан рядом с майором.
— Ты? Шестеришь. Что, трудно себе в этом признаться? И не обижайся, я ведь правду говорю. — Егор поднес пламя зажигалки к кончику коричневой сигары. — Посмотри на себя, на кого ты похож? Знаешь на кого? На б... Причем дешевую. Поманят копейкой, она и согласна на все. Нет, Меркулов его инкогнито не раскрыл.
— Ты же, кажется, офицер, спецназовец, — с искренней досадой в голосе продолжил майор.
— Я не совсем понимаю...
— Хватит подставлять свою башку, она тебе еще пригодится. Хватит принимать подачки и вытягиваться по стойке «смирно»: «Есть, товарищ полковник, есть, товарищ майор!..» Ты же сам можешь отдавать команды. И я могу посодействовать...
— В чем посодействовать?
— Ты получишь то, что заслуживаешь. Получишь пост, кресло, кабинет. Ты будешь отдавать приказы. Ты будешь решать чужие судьбы, а не какая-то глупая сволочь будет решать твою. Ну, что смотришь? Никак не можешь врубиться?
— Это не твои слова, — тихо выдохнул Турецкий.
— Конечно, не мои, — улыбнулся Егор. — Но я с ними полностью согласен. Мне приказали переговорить с тобой на эту тему.
— Кто приказал? — снова спокойно спросил Александр.
— Не будем лишний раз называть фамилии, но ты его знаешь...
— Савелов?
Майор выразительно кивнул.
— Перейдешь к нам, у тебя будет лицензия на убийство.
— Чего? — прикинулся олухом Александр.
— Того, — передразнил майор. — Сам будешь и суд, и следствие, и прокурор, и палач.
— Это как Джеймс Бонд? — разговор получался очень уж занимательный. Давай-давай, Егор, колись.
— Бери выше, как Господь Бог.
Александр искоса поглядел на Егора. Тот не шутил. Вот так, значит?
— И чего от меня хотят?
— Реализации всех твоих возможностей, а они у тебя велики. Вероятно, ты и сам о них не догадываешься... Мы за тобой наблюдали... Ты нам подходишь по всем статьям. Ты готов для настоящей работы. Соглашайся, другого шанса может и не быть. И это в корне изменит твою жизнь. Из неудачника... да-да, из неудачника ты превратишься в человека, которого все будут уважать и который будет уважать самого себя. Последнее, кстати, гораздо важнее, чем все остальное.
Турецкий боялся вздохнуть, чтобы не выдать себя. Неужели в ГРУ проведали о его работе в «Пятом левеле»? Это совсем ни к чему. Это очень-очень плохо.
— А на чье место? Ведь для того чтобы принять нового человека, надо отделаться от старого...
— Разумеется, но пусть тебя это не волнует. Несколько кандидатур уже давно напрашиваются, проку от них никакого, только своими жирными задами стулья протирают. Соглашайся, Саш...
— Круто, — покачал головой Турецкий.
— Если ты о ребятах печешься, то поостынь, — раздраженно произнес Егор.— Да они сдадут тебя при первой же возможности, как это сделал Гладий! Они — отребье, пушечное мясо!.. А ты — другой!.. И должен это понимать!..
— Я за них отвечаю, — уцепился за тему Александр.
— Не переживай, на твое место придет другой. Могу поклясться, что с голоду твои цыплята не помрут, у Родины всегда найдется парочка грязных делишек. Но сразу тебя предупреждаю... Если решишься — вход рубль, выход пять. Хочешь подумать? Хорошо, даю тебе на размышление сорок минут.
— Почему сорок?
— Я так решил. Чего тянуть?
Они возвращались в мотель молча. Майор изредка поглядывал на часы. Когда подошли к выходившей прямо на улицу двери мотеля, отпущенное на раздумье время истекло.
— Ну?
— Нет.
— Хотя бы мотивируй...
— Это мое последнее дело, после него начинаю новую жизнь. — Турецкий давно уже придумал этот ответ, который, в сущности, был чистой правдой.
