В это утро она накрасила губы алой помадой и достала из шкафа свою гордость — сумку Lancel BB в форме восхитительного мешка из мягчайшей кожи в тон топа, увешанную разными прибамбасами, с широким «гитарным» ремнем в стиле незабвенной Брижит Бардо.
Глянув на себя в зеркало, Катя лишь вздохнула — хипповать так хипповать! И начало густо красить тушью свои длинные ресницы, а потом перед зеркалом захлопала ими как куколка Брижит — глуповато и кокетливо.
Когда она переступила порог гущинского кабинета, там клубилась «летучка» — полно сотрудников, все предельно деловые. Но все разом замолкли, воззрившись на светловолосое создание в соблазнительном топе, дорогой шведской джинсовой рванине, с роскошной сумкой и совершенно «не утренним» макияжем.
Кате почудилось, что половина собравшихся ее просто не узнали! В душе она ликовала, однако чувствовала уколы обиды — разве она в будни такая страшная, что сейчас они ее за другую принимают?
Первым отреагировал Гущин. Сказал:
— А вот и ты. Проходи.
Потом он сказал еще:
— В Пыжевский поедешь в полдень. Вот тут мы все приготовили.
Катя увидела на столе спецаппаратуру. Прямо нанотехнологии.
— Это как клипсы, — сказал сотрудник оперативно-технического отдела. — Микрофон и камера. Это будет на вас для постоянной связи с группой сопровождения. А вот это вы оставите возле дома в точке, указанной на схеме.
На столе — кусок плоской серой плитки. Самой обычной плитки, какой сейчас вымостили половину тротуаров столицы. Сотрудник оперативно-технического отдела взял плитку в руки, перевернул — обратная сторона из металла.
— Это станция слежения и контроля, — сказал он. — Замаскирована под дорожное покрытие. Вот схема двора в Пыжевском, вы оставите ее здесь, в 50 сантиметрах от угла дома. Вот фотографии, видите, вот это место. Тут мертвая зона, камерами не просматривается. Мы проверили, так что это лучший вариант. Сделаете это перед тем как войдете в их магазин и установите контакт.
Катя открыла свою роскошную новую сумку, и плитка… то есть станция слежения, аккуратно легла на самое дно.
— А если дождь пойдет? — только и спросила она.
— Техника работает в любых условиях, она герметична. Но все же в лужу глубокую ее не кладите. — Сотрудник оперативно-технического отдела не понимал шуток на профессиональные темы. — А теперь займемся экипировкой.
К двенадцати часам дня Катя, полностью упакованная, уже подъезжала на оперативной машине к Замоскворечью. На Большой Ордынке на углу Пыжевского сотрудники уголовного розыска остановили машину, и дальше она пошла одна.
Как раз наступило время ланча, из окрестных офисов начал выходить офисный люд, торопясь занять столики в ближайших кафе на Ордынке.
Катя оглядела Пыжевский переулок — уютный и тихий, узкий как ущелье. Его буквально запрудил припаркованный в два ряда транспорт. Машины медленно проезжали по тропе между припаркованными. Почти весь переулок занимали мрачного вида здания НИИ — розовое, серое и желтого кирпича и бывшие доходные дома, переоборудованные под офисные центры.
Катя шла по переулку, пытаясь найти, где тут этот Институт физики атмосферы, на крыше которого сотрудники оперативно-технического установили мощный передатчик, чтобы контролировать происходящее в реальном времени. Она прошла уже почти весь переулок, как вдруг увидела невысокий, совершенно дачного вида, заборчик с почтовым ящиком, а за ним чудесный палисад-двор со старыми липами. А в палисаде прелестный особняк — желтый с зеленой крышей, застекленной мансардой, такой музейный, замоскворецкий купеческий.
Калитка гостеприимно открыта. Перед калиткой навороченный донельзя джип типа «сафари» с мощными прожекторами на крыше. Катя увидела, что двор вымощен серой плиткой — точно такой же…
Она поняла, что пришла в пункт назначения. Вошла внутрь: особняк, рядом армейский магазин — что-то вроде флигеля с вывеской. Все остальное пространство двора занимали гаражи. Правда, за домом имелся еще внутренний дворик, осененный тенью все тех же старых купеческих лип.
Во дворе никого — Катя оглянулась воровато и, быстро наклонившись, положила плитку-станцию возле самого фундамента.
Она открыла дверь армейского магазина. Звякнул гостеприимно колокольчик.
И вдруг возник голос — словно изнутри, в голове:
— Оглядитесь, поверните голову, нам нужен полный обзор.
От неожиданности Катя крепко вцепилась в ручку входной двери. Да, конечно, она носитель, на ней сейчас спецтехника, и ее предупреждали, что с ней установят связь. Однако все произошло так внезапно, этот голос звучал в самых мозгах, точно она спятила!
В оперативной машине, на которой ее привезли в Пыжевский, никакого оборудования нет. Значит, уже подключилось то, что «на крыше» Института физики атмосферы.
Она выполнила приказ, оглядела армейский магазин. Отделанный светлой сосной со стеллажами, он производил впечатление театральной костюмерной и лавки старьевщика. Из всего этого изобилия она запомнила лишь то, что бросилось ей сразу в глаза: чугунные ядра, сложенные точно шары кегельбана у стеллажей, военная форма, полки с солдатскими сапогами и шнурованными ботинками, корзина, полная золоченых эполет опереточного вида, ящички с металлическими новенькими пуговицами, пряжками, бляхами и значками. Ящички с пуговицами и бляхами медными, старыми, позеленевшими от времени, еще не отчищенными. Полка, на которой словно железные котелки — солдатские каски, вешалки с формой — вся какая-то желто-коричневая: кители и брюки-галифе, целый шкаф битком набитый шинелями. На специальной подставке сабли, палаши, самурайские мечи, но все совершенно «подарочного» типа, из тех, что вешают над камином «для красоты».
Возле стеллажей и вешалок толклись покупатели — парни крепкого телосложения. Такой же амбал сразу подошел к Кате:
— Здравствуйте, — сказал он весьма миролюбиво, — чем могу помочь?
— Мне нужен Дмитрий Момзен, — сказала Катя. — Я из газеты. Клевый магазин тут у вас.
— Момзена сейчас нет, — сказал продавец.
— Да? Тогда я его подожду здесь, — Катя бесцеремонно уселась на плетеный стул возле немецких касок. Положила ногу на ногу, покачивая носочком красного кеда.
— Я сейчас узнаю, — продавец оглядел ее. — Возможно, он уже вернулся.
— Узнайте, будьте добры, — Катя медленно осматривалась, давая возможность «следящим» получить полную картинку армейского магазина.
Ждала она совсем не долго. Появился другой парень — очень толстый, бритый, в камуфляжных брюках, шнурованных ботинках и черной застиранной майке. У него были пухлые щеки и маленький, младенчески-невинный рот — словно на толстом заплывшем жиром лице в самый последний момент спохватились и просверлили дырочку для кормления.
Толстяк глянул на Катю, и она поняла, что видела его на видеозаписи, той, Квантунской — в форме, с винтовкой возле окопа с колючей проволокой.
«Это не Момзен, — подумала Катя. — Тот блондин, а этот бритый, волосы темные, едва пробиваются на темени, это, должно быть, Олег Шашкин, богатый наследник, хозяин особняка».
— Что вам нужно, девушка? — спросил Олег Шашкин по прозвищу Жирдяй тоже весьма мирно.
— Мне нужен Момзен. Вы ведь не он, так чего спрашиваете? Или вы его секретарь? Или как тут у вас в военно-историческом клубе, адъютант?
— Я его друг. Дмитрий сейчас занят.
— Хорошо, я подожду, — Катя снова кивнула, обнимая свою роскошную сумку. — Я никуда не тороплюсь. У меня к Момзену дело.
— Какое дело?
— Я из газеты, журналист. Я пишу статью о Родионе Шадрине, Майском убийце, — в этот момент Катя почти не врала. — Он ведь играл в вашей рок-группе «Туле». Классный барабанщик, как говорят. Мне нужны сведения о нем для статьи. Вы ведь его хорошо знали, правда?
— Ладно, пойдем со мной, журналистка, — сказал Олег Шашкин уже совсем иным тоном.
Он повел ее через весь зал, открыл дверь в маленькую комнату с конторкой, кожаным креслом и большой кофеваркой. Но в комнате — никого. Тогда он кивнул:
— Пошли за мной.
Они миновали подсобку армейского магазина, и Шашкин открыл еще одну дверь — железную. Очутились в узком коридорчике, поднялись по ступенькам и…
Катя поняла, что он привел ее в свой особняк. Шашкин толкнул белые двойные двери, и они очутились в просторном зале — когда-то купцы давали тут балы на все Замоскворечье. А теперь зал пуст, хорошо отреставрирован, украшен позолотой и лепниной, с белыми маркизами на окнах, с натертым до блеска паркетом, но пуст — никакой мебели.
Двери в противоположном конце открыты, и через анфиладу комнат к залу приближается человек — высокий, статный.
Катя увидела блондина в отличном дорогом черном костюме и белой рубашке без галстука. Светлые волосы на косой пробор, очень аккуратный пробор, голубые глаза. Чем-то похож на немецкого пастора, увлекающегося спортом. Всем был хорош — и ростом, и атлетикой, только вот…
