— А, достопочтенный сэр Турецкий? — Актер Бычихин повернулся к Александру Борисовичу вместе с креслом и пожал ему руку. — Давно не виделись. Вы смотрели пьесу?
— Смотрел, — кивнул Турецкий.
— И как вам?
— Как всегда, — на высоте.
Бычихин откинулся на спинку кресла и засмеялся.
— Спасибо за комплимент. Впрочем, сегодня я, и впрямь, был в ударе. А вы становитесь нашим постоянным зрителем, Александр Борисович. — Бычихин вскинул руку и весело продекламировал: — От вас так и веет миром, мистер Сайленс! Вам, наверное, хорошо в мировом суде!
— В суде мало кому бывает хорошо, мистер Фальстаф, — усмехнулся Александр Борисович. — Вам-то там точно не понравится.
— Гм… — Бычихин поскреб ногтем нос. — Последнюю реплику вы адресовали Фальстафу или мне?
— Боюсь, что вам, — сказал Турецкий.
— То-то мне показалось, что она прозвучало как-то слишком мрачно. Выходит, вы пугаете меня судом? Но за что? Чем я провинился перед вами и законом, Александр Борисович?
Бычихин говорил весело, но в его веселом голосе явственно слышались тревожные и настороженные нотки.
— А знаете такую присказку: у каждого взрослого человека в прошлом есть что-то такое, за что его вполне можно посадить? — в тон Бычихину поинтересовался Александр Борисович.
— Это всего лишь слова, — возразил артист. Он повернулся к зеркалу и продолжил стирать с лица грим специальным тампоном. — Я за собой никакой вины или греха не чувствую. Кроме первородного, конечно, — добавил он с улыбкой. — Но тут уж пусть в меня кинет камень тот, кто…
— Ну, хватит, — оборвал его Турецкий. — Если вы собираетесь ломать передо мной такую же комедию, как перед публикой в зале, то не стоит усилий.
— Отчего же? — вальяжно поинтересовался Бычихин.
— У меня не очень много времени, — ответил Александр Борисович. — И я не хочу тратить его на пустые разговоры. Поэтому я сразу раскрою карты. Сразу по приезде я навел о вас кое-какие справки. Впрочем, как и об остальных жителях города, которые попали в мое поле зрения.
— Вот как? И что же вы про меня узнали?
— Вы ведь собираетесь жениться, Денис Геннадьевич?
Рука с ватным тампоном застыла возле лица актера. Но через секунду продолжила свою работу.
— Значит, вы в курсе, — спокойно сказал Бычихин, вытирая лицо. — Что ж, я не делаю из этого тайны.
— Ваша невеста — дочь успешного бизнесмена, — продолжил Александр Борисович. — Выгодная партия, не так ли?
— Я — актер, — пожал плечами Бычихин. — И я привык к определенному образу жизни. Чего же тут плохого?
— Вы рассуждаете как женщина, — заметил Турецкий.
— Разве? — Бычихин снова, почти равнодушно, пожал плечами. — А мне кажется, что я рассуждаю, как современный человек. Мужчина, женщина, — какая разница? Все хотят жить хорошо. Я всего лишь артист провинциального театра. Но у меня есть талант, и я способен добиться многого.
— В этом я не сомневаюсь.
— Тогда к чему этот разговор? Или вы хотите пересказать мои слова невесте? Так она и сама всё прекрасно понимает. Она влюблена в меня, как кошка.
— Она — да, — согласился Александр Борисович. — А ее отец терпеть вас не может.
— И тем не менее, он дал согласие на брак, — холодно сказал Бычихин.
— Скрепя сердце, — снова возразил Турецкий. — А это значит, что вам нужно очень правильно себя вести. Ваш будущий тесть очень щепетилен в некоторых вопросах.
Бычихин кончил протирать лицо и повернулся к Александру Борисовичу.
— Вы всегда так загадочно выражаетесь? — поинтересовался он, холодно прищурившись. — Вы говорите, как человек, знающий больше, чем другие. Так что же вы такого знаете?
— Ну… — Турецкий усмехнулся. — Я кое-что знаю о ваших пристрастиях.
Актер слегка побледнел.
— Это вы о каких? — спросил он, понижая голос.
— О сексуальных, — ответил Александр Борисович. — Я знаю, что у вас есть тайный друг. Он студент, учится на четвертом курсе экономфака. Славный парень.
— Значит, это уже не тайна, — с горечью произнес актер.
— Пока я молчу — это по-прежнему тайна, — возразил Турецкий. — На мой взгляд, вашему будущему тестю про нее знать совершенно не обязательно. По крайней мере, мне бы очень не хотелось вмешиваться в вашу личную жизнь.
Бычихин молчал около минуты. На Турецкого он поглядывал с нескрываемой неприязнью.
«Смотри, смотри, — думал Александр Борисович, в свою очередь внимательно рассматривая актера. — В моей работе много грязи, но когда имеешь дело с такими субъектами, как ты, иначе нельзя».
С губ Бычихина слетел протяжный, тяжелый вздох.
— А вы действительно умеете собирать информацию, — тихо проговорил он.
— Это моя работа, — спокойно сказал Александр Борисович. — К тому же, опытному человеку это несложно. Вы живете не в вакууме, а среди людей.
Актер усмехнулся.
— Мне казалось, что окружающие меня люди умеют молчать.
— Разумеется, — кивнул Турецкий. — Потому что их никто и ни о чем не спрашивает. Но тому, кто умеет слушать, они готовы рассказать очень многое. Так уж устроен этот мир: люди любят разговаривать.
— Что ж… — Бычихин вздохнул. — Выходит, я у вас на крючке?
— Выходит, так.
— И что мне нужно сделать, чтобы вы не пустили эту информацию в вход?
— Рассказать мне всё, что знаете, — ответил Александр Борисович.
— Чёрт… — Актер досадливо качнул головой. — Да почему вы так уверены, что я что-то знаю!
— Я вам скажу. Но только после того, как вы мне всё выложите.
— Ну, хорошо, — выдохнул Бычихин. — Я… знал, что Катя подрабатывает в «Феерии». Вы ведь наверняка уже знаете про «Феерию»?
— Знаю, — кивнул Турецкий. — Но не знаю, зачем ей это понадобилось.
— Она была больна, — мрачно ответил Бычихин. — Много лет. Еще с общаги. Я не очень хорошо разбираюсь в психических расстройствах. Но, вроде бы, это называется нимфоманией. Хотя… — Он замялся. — Это не совсем нимфомания.
— Что значит, не совсем? — мягко поинтересовался Александр Борисович.
— А то, что Катя не со всяким готова была лечь в постель. Даже наоборот. Она отшивала очень многих. И тем, кто ее не знает, даже могла показаться недотрогой.
— И при этом вы называете её…
— Да просто я не знаю, как вам объяснить! — вспылил актер. Внезапно ему в голову пришла идея. — Вы видели фильм Бунюэля «Дневная красавица»? — быстро спросил он.
Турецкий покачал головой.
— Нет.
— С Катрин Денёв в главной роли!
— Сказал же — нет.
Бычихин снисходительно и вместе с тем раздраженно улыбнулся.
— Как же с вами, ментами, тяжело. Ну, хорошо. В этом фильме Катрин Денёв была нормальной замужней бабой. Без признаков психического расстройства. Но днем, когда муж уходит на работу, она шла в бордель и продавала свое тело всяким уродам и кретинам. И отнюдь не потому, что сгорала от страсти или истекала любовным соком.
— Это сложно, — сказал Турецкий. — Но правдоподобно. В жизни бывает много нелепостей. Так вы говорите, у Кати психическое заболевание?
— Ну да, — кивнул Бычихин.
— И что же, она лечилась? Стояла на учете у психиатра?
Актер вздохнул и покачал головой:
— Нет. Я много раз уговаривал ее пойти к врачу. Но она… она боялась, что все узнают.
— Подрабатывать в борделе — не лучший способ сохранить свою болезнь в тайне, — заметил Турецкий почти сердито.
— Она гримировалась. Да и принимала не всех. У нее мадам была договоренность. Думаю, Катя приплачивала ей сверх заработанного. Так сказать, плата за капризы.
Турецкий помолчал. Он, конечно, подозревал что-то подобное, но одно дело подозревать, а другое — получить своим подозрениям фактическое подтверждение. Рассказ артиста поверг Александра Борисовича в легкий шок.
— Кто, кроме вас, знал об этом? — спросил Турецкий, пристально глядя Бычихину в глаза.
— Никто, — ответил тот. — По крайней мере, я никому не рассказывал. Да и она, понятное дело, не распространялась. Разве что случайно… разговорившись… — Бычихин подумал и качнул головой. — Да нет, исключено. Она бы никогда и никому об этом не рассказала.
— Кроме вас.
— Кроме меня, — кивнул актер. — Но мы слишком долго знакомы. К тому же, она тоже знает немало моих тайн. Она считала меня своим другом и доверяла мне. Всегда. — Тут во взгляде Бычихина появилась тревога и он быстро спросил: — Надеюсь, я не совершил ошибку, рассказывая это вам?
— На этот счет можете не беспокоиться, — сказал Александр Борисович.
Актер облегченно вздохнул.
— Я вам верю. У вас удивительный дар убеждения, господин Турецкий.
— Ну, если я вас так убедил, ответьте мне еще на один вопрос.
— Задавайте.
— Вы не заметили, что в последние дни перед своим исчезновением Катя вела себя подозрительно беспокойно? Может быть, кто-то узнал о ее тайне и стал ее шантажировать?
