— Товарищ подполковник государственной безопасности, второе отделение разведывательного взвода после выполнения учебно-тренировочного десантирования беспарашютным способом и отработки эвакуации раненного с помощью лебедки построен. Отсутствующих, раненых, пострадавших нет. Докладывал командир взвода младший лейтенант государственной безопасности Тихонов. Разрешите получить замечания? — протараторил Алексей, косясь на незнакомых комиссара госбезопасности и майора, стоящих рядом с командиром.
— Замечаний нет, — кивнул Сашка, принимая рапорт, — на подъеме позволили сильно раскачаться тросу, аккуратней надо. При такой ситуации машину в висении удержать сложно. Льдинке должны будете.
— Отработаем, товарищ Стаин, — серьезно кивнул Тихонов, но веселый взгляд выдавал его настроение. В это время из кабины спустились Весельская с Волковой, злобно постреливая глазами в разведчиков. Было видно, если б не начальство, услышали бы парни о себе много «нежных и ласковых».
— Товарищ командир корпуса, учебно-тренировочный полет по отработке десантирования и эвакуации с висения выполнен. При эвакуации, разведчики не удержали страховочный трос, появилась болтанка. Машину удержали, но считаю, что эвакуацию надо еще отрабатывать на земле, — Ида как всегда была по деловому серьезна, — Докладывала командир экипажа Весельская. Разрешите получить замечания.
— Молодец! — Сашка тепло улыбнулся Иде, — хорошо действовала и ушла красиво. Всему экипажу благодарность.
— Служу Советскому Союзу! — Ида была непроницаема, «Льдинка» она и есть «Льдинка», а Волкова и Литвинов, вошедший к ним в экипаж бортстрелком, расплылись улыбками.
— Товарищ комиссар государственной безопасности, товарищ майор, есть вопросы к младшему лейтенанту и сержанту?
— Есть, — усмехнулся Эйтингон, — товарищ Тихонов, сколько времени вы отрабатывали десантирование и эвакуацию?
— Месяц, товарищ комиссар госбезопасности, — вытянулся Тихонов.
— Вы же говорили, за пару дней подготовите людей? — удивленно повернулся Наум Исаакович к Сашке.
— Подготовим. Так, как парней, — он кивнул на разведчиков, — нет, а спуститься по тросам смогут с помощью моих ребят. Эйтингон удовлетворенно кивнул и опять обратился к Тихонову:
— Пойдешь ко мне служить лейтенант?
— Нет, — товарищ комиссар госбезопасности, к облегчению Сашки отказался Тихонов, хотя намек на повышение в звании и должности был более чем жирным. Брови Наума Исааковича удивленно взметнулись вверх:
— Даже не спросишь куда? И почему? — беззлобно поинтересовался комиссар госбезопасности.
— Мы с товарищем Стаиным с октября 41-го вместе, — как о чем-то разумеющемся пояснил Тихонов.
— Да, это причина, — улыбнулся Эйтингон, — но смотри, передумаешь, буду рад. А потом, посмотрев на девушек восхищенно поцокал языком, — Ай, красавицы! — отчего лицо Иды закаменело, а Ленка, не удержавшись, поморщилась. — Не хмурьтесь, — заметив их эмоции, улыбнулся Наум Исаакович, — замуж никто не возьмет, — он задорно подмигнул сверкающим глазами девушкам. А потом, добавив голоса, рявкнул: — Спасибо товарищи! Порадовали! Сегодня же доложу о ваших успехах наркому!
— Служу Советскому Союзу!
— Пойдем товарищи, — он обернулся к Стаину и Ганину, — мне сегодня наркому докладывать, а у нас еще конь не валялся, — и он энергично рванул к штабу корпуса. Сашке с майором пришлось опять поспешать вслед за ним. Вот же человек, он вообще хоть что-нибудь спокойно делает?!
Весь остаток дня ушел на планирование операции. А уже рано утром следующего дня в расположение корпуса прибыла для тренировок группа майора Ганина — 28 человек, среди которых оказалось три девушки. Двое суток бойцы майора до изнеможения под руководством бойцов из взвода Тихонова отрабатывали высадку и боевое слаживание. Разведчиков корпуса было решено привлечь к операции, как резерв и прикрытие эвакуации. Технику решено было использовать тоже полностью. Сашка полетит на Ми-8, Весельская и Никифоров на привычных им «двадцатьчетверках». Их задача ждать на скрытых запасных позициях и вступить в бой в случае непредвиденных осложнений, ну и прикрытие отхода тоже на них. Пока Стаин подбирает группу Ганина с пленным оберштумбанфюрером, Никифоров с Весельской должны будут отсечь и уничтожить преследователей. Сашка предлагал потом еще пройтись штурмовым ударом по каким-нибудь стратегическим целям на территории оккупированной Белоруссии, но Сталин запретил, сказал, что риск и так слишком велик. Ну, нет, так нет. Начальству виднее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вылетели в ночь с 6-го на 7-е апреля. Бортстрелком с ними летела проевшая плешь командованию, медикам и даже руководству страны, но добившаяся своего настырная Воскобойникова. А в правой чашке наконец-то опять сидела полностью оправившаяся после перелома Настя, иногда счастливо поглядывающая на новенькие сержантские погоны, врученные им с Ленкой и парнями буквально за день до вылета, вместе с первыми выпускниками училища. Зинке тоже присвоили звание сержанта. Рановато, но держать их дальше в составе курсантов смысла не было, все равно они постоянно пропадали в корпусе, посещая только утренние теоретические занятия. Да и то с пятого на десятое. Выпуск прошел как-то совсем не торжественно и обыденно. Ну, оно естественно, после того, как их совсем недавно награждал сам товарищ Сталин. Девушки просто перебрались из казарм училища в казармы летного и технического состава корпуса. А их места тут же заняли прибывающие новые курсанты, только было их теперь больше, и среди них появились парни.
Никаких обмываний званий не было, в ночь надо было лететь. Те кто оставались в расположении, само собой, устроили небольшое чаепитие, но ребята в нем участия не принимали, готовясь к вылету, то есть отсыпаясь перед вылетом.
За линией фронта отвалились истребители сопровождения. Настя внимательно отслеживала точки на экране радара, но небо в этот раз было чистое. На фронте царило затишье, готовое вот-вот взорваться смертельным огнем и грохотом летней кампании 1942 года. Миновали Смоленск и, наконец, впереди замигали тусклые синие маячки посадочной площадки «Ковчега». Предупрежденные по рации их встречали.
Стоило покинуть салон вертолета, как в ноздри ударил теплый весенний воздух с запахом сосновой хвои, болота и авиационного выхлопа. Сашка глубоко вдохнул и с удовольствием до треска в позвоночнике потянулся.
— Как домой вернулся, — пробормотал он себе под нос, улыбнувшись.
— Ты что-то сказал? — тут же обернулась Настя.
— Хорошо тут, говорю, — погромче ответил ей Сашка, — воздух вкусный, лесной.
Настя пожала плечами.
— Обычный воздух. У нас в Люберцах такой же.
— Товарищи, покиньте, пожалуйста площадку, опускать будем вертолеты, — подошел к ним незнакомый парень в рабочем комбинезоне, — вход в бункер там, вас встретят и проводят — он махнул рукой в сторону строя бойцов Ганина, рядом с которыми маячили тени встречающих. Подошли Никифоров с Шадриной и Буниным, экипаж Весельской и Тихонов, бойцы которого гармонично вписались в группу майора. При этом Ленка с нетерпением вглядывалась в ночную тьму, выискивая глазами отца.
— Товарищ, — окликнул парня в спецовке Сашка, — а Волков где?
— Товарищ полковник государственной безопасности в бункере, — неодобрительно от такой фамильярности отозвался технарь, — у коменданта базы сеанс связи с Москвой.
Ага, значит, Волков уже докладывает Сталину, что они прибыли.
— Пойдем, Лен, — он дружески приобнял Ленку за плечи, — повидаетесь, успеете. Сама понимаешь, там ждать не будут. Волкова кивнула, с благодарностью посмотрев на парня блестящими влагой в темноте глазами. Прошли те времена, когда Лена от таких объятий могла и взбрыкнуть. И даже стоящий неподалеку Литвинов уже не стрелял грозно глазами на Стаина. Между ними давно все было решено, и устраивать детский цирк с конями никто не собирался. От яркого света бункера защипало глаза. Встречал их старый знакомый Кикин.
— Здравствуйте, товарищ подполковник, — с улыбкой поздоровался он, — с новым званием Вас.
