– Потерпите, ничего с вами не случится! – сказал им Семен, торопливо вырезая куски мякоти.
Он уже понял, в чем тут дело. Той туше было еще далеко до состояния голого скелета, на костях еще оставалось довольно много мяса, но это были мелкие клочья, которые огромным кошкам, вероятно, было трудно ухватить зубами. Ну, они как-то все-таки пытались это делать, но рядом лежала почти нетронутая туша, и самый голодный решился на попрошайничество. Затея оказалась успешной, и «коллеги», естественно, попытались присоединиться.
Мякотью Семен набил мешок, получившийся почти неподъемным. Унести сразу еще и переднюю лопатку нечего было и думать – ни рук, ни сил не хватит. Собственно говоря, выбора не было, и он решил рискнуть: отрезанную вместе со шкурой ногу оттащил в сторону на несколько метров и попытался привлечь внимание саблезубов – они, впрочем, и без этого пристально за ним наблюдали:
– Эй, вы! Слышите? Это – мое! Понятно? МОЕ! Не трогать! – Для пущей убедительности он задрал подол рубахи и слегка окропил мочой бычью шерсть. – Это – мое! А все остальное – ваше!
День прошел в трудах и хлопотах. С превеликими муками Семен дотащил мешок до своей стоянки – слава богу, лямки выдержали. Куски мякоти он развесил внутри вигвама на слегах, поддерживающих покрышку. Вокруг них немедленно загудели мухи, но поделать с этим он ничего не мог – нужно было отправляться за ногой. Инвалидная команда саблезубов успела превратить тушу в черт знает что, но его долю не тронула, на что Семен втайне надеялся – как сохранить такое количество мяса он представлял смутно. Мякоть он срезал, погрузил в мешок, а толстенную кость расколол между двух камней, которые прихватил по дороге, съел мозг прямо на месте, считая, что он заменит обед.
Вновь на стоянку он вернулся уже во второй половине дня и, не давая себе передышки, занялся сбором дров и разведением костра. На отдыхающих поблизости саблезубов решил не обращать внимания. Когда повалил дым и запахло горелой органикой, сонные кошки стали просыпаться одна за другой и, обиженно фыркая (гадость какая!), разбредаться по окрестным зарослям. Семену, впрочем, было не до них: он варил, обжаривал, просто слегка обугливал снаружи куски мяса. «Вот так всегда, – возмущался он, – то густо, то пусто. То брюхо к спине прилипает, то приходится нажираться, как удаву, чтоб продукт не пропал». Была даже мысль использовать вигвам в качестве коптильни: развесить там мясо, рядом выкопать яму для костра, а от нее внутрь прорыть канавку и чем-нибудь ее накрыть – получится дымоход, и мясо будет коптиться по-настоящему. Мысль была соблазнительная, но Семен представил, как потом будет вонять его жилище, и от нее отказался.
Дыма не боялся, кажется, только «рысенок». Несколько раз он, раздутый, как колобок, от выпитого молока, вылезал из кустов и пытался играть – терся о Семенову ногу и покусывал мокасины. Семен же его невежливо отгонял. Уже под вечер он кое-как закончил первичную обработку мяса и занялся ремонтом лодки. «Все-таки консервная банка – одно из величайших достижений человечества, – размышлял он, вынужденный то и дело бросать работу, чтобы подправить „дымовуху“ под развешенным мясом. – Это же так прекрасно, когда ты можешь развязать мешок, посчитать оставшиеся банки с тушенкой и узнать, сколько еще дней можешь жить спокойно. И не надо тебе ни охотиться, ни рыбу ловить!»
Отплытие он наметил на раннее утро следующего дня. Почему на раннее? Ну, это скорее привычка, чем острая необходимость – иметь в запасе побольше светлого времени. Кроме того, Семен не знал, как велика охотничья территория этой компании саблезубов, но смутно надеялся, что если плыть упорно и долго, то можно, наконец, оказаться за ее пределами. Не факт, конечно, что там не встретятся другие саблезубы.
Лодка покачивалась на воде в нескольких метрах от берега. Семен завершил демонтаж вигвама, сформировал на берегу груду вещей и прикидывал, в каком порядке все это перетаскивать в лодку и грузить: тяжелые мешки с мясом надо бы разместить на дне, но там с таким трудом подсушенный продукт обязательно намокнет. И вдруг почувствовал чье-то присутствие рядом. Он собрал волю в кулак и неторопливо обернулся.
Кот сидел, уперев в землю прямые передние лапы. Он чуть склонил голову набок и задумчиво разглядывал Семена.
– «Ну, что смотришь?» – спокойно поинтересовался человек.
– «Тобой (то есть дымом) провонял весь берег», – пожаловался кот. По-видимому, он намекал на то, что пропитанная чужим запахом территория как бы становится аннексированной пришельцем.
– «Я ухожу, – заявил Семен. – Ухожу с твоей земли».
– «Почему?» – слегка удивился зверь.
– «Иду искать свою самку».
– «Она же погибла – ты так сказал».
– «Я сказал, что ее забрали (отторгли, отбили, увели). Может быть, она жива. Ты знаешь, где водятся большие птицы?» – Семен вообразил и «передал» зрительный образ.
– «Там».
Семен опять ничего не понял. Тем не менее он решил предпринять еще одну попытку: представил пейзаж, виденный им с сопки, обозначил движение вдоль Большой реки к востоку и спросил:
– «Идти к ним надо туда?»
Кот, кажется, сообразил, в чем дело, и ответил однозначно: нет. Тогда Семен «изобразил» направление к югу вверх по притоку: «Туда?» Реакцию животного можно было перевести как: «Ну, примерно. Во всяком случае, не в противоположную сторону».
– «И на том спасибо! – усмехнулся Семен. – А теперь верни детеныша. Он – мой».
– «Оставь его кошке. Она его хочет».
– «Детеныш – мой. Пусть кошка идет со мной».
– «Что-о?!»
– «Ну-у… тогда… Ладно, я оставлю детеныша. Но ты (вы все!) будете мне должны».
– «Да. Ты можешь охотиться на нашей земле».
«По сути, это, наверное, означает принятие в прайд – чушь какая-то, – удивился Семен. – Разве так бывает? Может, он мне и справку выпишет? С печатью!»
Как оказалось, иронизировал он совершенно напрасно: и справка, и печать появились у него немедленно. Кот встал, подошел к сложенному в кучу грузу, задрал заднюю ногу и…
«Это, кажется, не моча и не экскременты. Наверное, это особо вонючие выделения какой-нибудь железы – специально для меток, – обалдело соображал Семен. – Теперь от меня будет вонять саблезубом на километр – гадость какая… Оно мне надо? Впрочем, кто его знает…»
– «Возвращайся с самкой, – сказал кот. – Тебя здесь примут (не нанесут ущерба, а то и прокормят)».
– «Может быть, – усмехнулся Семен. – Во всяком случае, это я запомню».
– «Запомни, – как бы улыбнулся в ответ саблезуб. – Удачной охоты!»
– «Тебе тоже», – мысленно сказал Семен вслед уходящему зверю.
Глава 7. Приток
В очередной раз Семен попытался завести календарь, и вновь у него ничего не получилось. Он специально подобрал круглую гладкую палочку, у одного конца сделал глубокий кольцевой надрез – этот знак должен означать день расставания с саблезубами. Дальше предполагалось отмечать насечками каждый прожитый день и какими-нибудь значками фиксировать для потомков наиболее важные события: поимку рыбы или особо крупного рака, обнаружение и поедание ягод красной смородины, попадание под дождь или наезд на корягу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
