женушки были что надо, — поддержал Здоровяк. — Эй! А как вы, парни, кстати, насчет баб?
Кьярр хитро прищурился.
— Есть тут один бордель поблизости. Девки там что надо…
Здоровяк даже с места подскочил.
— Так и чего мы ждем? Я чуть не одурел в ледяном море без женской-то ласки! Эй, полукровка! Пойдешь с нами? — Медвежья лапища хлопнула Флоки по плечу.
Парень отказался.
— Нет у, спасибо.
— Тогда мы запрем тебя в съемной комнате. Там нас и дождешься, понял? — сообщил Лейф.
— Понял.
Еще год назад Флоки, не задумываясь, отправился бы со всеми, но теперь, при одном только упоминании злачного места перед глазами всплывало кукольно-бледное личико Тисс… Он узнал ее в таком же прибрежном борделе… Ему показалось тогда, что у них любовь. Тисс была тихой и нежной. Красивой. Флоки накопил денег и выкупил ее, думая, что сказка, которую дарила ему Тисс долгими темными ночами, обретет счастливый конец. Но все закончилось прозаично. И странно. Став свободной, Тисс тут же захотела уехать. Одна. Флоки не пустил. Она сбежала. Он отыскал, но поздно. Она уже была на краю — в прямом смысле. Флоки навсегда запомнил каменный горб моста и валуны в кудрявых волнах внизу… Перед тем как спрыгнуть, Тисс сказала: «Как же я ненавижу вас. Вас всех — кто покупал и продавал мое бедное тело. Больше этого не случится. Я свободна»…
С тех пор Флоки в бордели не ходил.
Он начал подозревать, что там твориться нечто неладное.
Глава 24. Жертвы
Вечером, во время грозы, в дом пришел постоялец.
Внешность его не внушала доверия, но матушка Лили очень сильно нуждалась в деньгах, потому, скрепя сердце, все же пустила. Дочку она благоразумно отправила на чердак, велев не высовываться. И теперь, лежа на животе, Лили смотрела сквозь щель меж досками чердачного пола вниз.
При свете незнакомец выглядел еще более опасным, чем когда стоял на пороге в полутьме. Волчьи глаза, волчьи повадки. Здоровенный неуклюжий тесак, оружие бедноты, тускло поблескивал, оставленный в углу. Красивая, явно с чужого плеча, расшитая узорами куртка была засалена и закопчена. На расклешенных рукавах виднелись пятна засохшей крови…
— Скажи-ка, хозяйка, патрули-то нынче в окрестностях ходят? — поинтересовался головорез у матушки Лили.
— Тихо у нас, — ответила та. — Чего им тут делать?
— Ну и хорошо, — кивнул гость, утыкаясь носом в похлебку. — Пиво принеси. И мяса побольше свари. Я двое суток не жрамши.
— Да, господин…
— Регер меня зовут, — представился незнакомец. — И баню затопи.
— Баня у нас только общая.
— Плохо, что общая. Я тут на несколько дней, надо обождать кое-кого… Ладно, в реке помоюсь, а ты мои вещи постираешь. Да не боись, заплачу за все. И за девку тоже.
Матушка вздрогнула.
— Какую девку?
— Ту, что на чердаке прячется. Думаешь, не видел?
Лили ощутила, как по шее потек ледяной пот. Зубы предательски застучали. Дрожь пришлось унять. Срочно. Нельзя паниковать. Надо думать…
— Это дочь моя. Не трогай ее, — насторожилась хозяйка.
— Трогать или не трогать — то мне решать. — Кулак Регера пугающе сжался, натягивая кожу на крепких костяшках.
Лили бесшумно поползла в сторону двора, чтобы там слететь по приставной лестнице в пустую козью клеть и оттуда черных ходом сбежать подальше от дома. Стоило ей двинуться, Регер вскинулся, словно зверь.
— Давай добавки положу! Вина налью, — засуетилась, отвлекая гостя, мать.
Вино в этом бедном году было в Нерке на вес золота.
— Я ее все равно услышу. Не старайся, — криво усмехнулся Регер. — А вина и жратвы давай, подкладывай! Где мужик-то твой? Слышал, ушел?
Мать промолчала, отвернулась. Сказала едко:
— Какая тебе разница? Ты ведь его не заменишь.
— Еще не хватало! — Регер громогласно расхохотался. — На что мне старая карга, вроде тебя? Я себе, когда нужно, сочных молодух добываю.
Лили скривилась. Он старше мамы лет на десять, рожа страшная, бороздами посеченная, шевелюра плешивая — с потолка хорошо видно — ни старым, ни молодым такого даром не надо.
— Ешь, пей, живи, как хочешь, только нас не трогай, — холодно произнесла в ответ хозяйка. — Мы люди мирные. И язык за зубами держать умеем.
Регер демонстративно пропустил ее слова мимо ушей. Продолжил расспросы.
— Так чего мужик-то тебя бросил? Болтают, от того, что дочь твоя потаскуха и ведьма? Давай-ка взглянем на нее. — Грубое лицо разбойника обратилось к потолку. — Спускайся, чертовка. Живо! Ну?
Мать вскрикнула, словно раненная:
— Уходи! Не слушай его.
И в тот же миг застыла, оцепенев. Длинный нож был вынут из ножен на бедре Регера и приставлен к ее животу.
— Я сказал, спускайся, — угрожающе повторил головорез. — В противном случае кишки твоей матушки окажутся на полу.
Лили слезла.
Настороженная и испуганная, подошла к столу. В руках и ногах будто в одно мгновение испарились кости. Голова кружилась от страха.
Регер приказал:
— Сядь.
И Лили села. Напротив. Спиной к печи.
— Не похожа на ведьму, ведьмы смазливые, а ты разве что только рыжая, — разочарованно буркнул Регер. — Не бойся, не обижу. Подарок хочешь? На!
Он небрежно швырнул на стол золотую безделушку. Кулон-звезду на золотой цепи.
У Лили внутри все похолодело. На глаза навернулись слезы, а в сердце волной поднялась неудержимая ярость.
Это был тот самый кулон, что она подарила Табите.
Тот самый…
— Ну, нравится? — самодовольно осклабился Регер.
Лили, вся омертвевшая, молча поднялась и направилась к печи, а потом неожиданно резким, стремительным движением вытащила оттуда чугун с горячей кашей и швырнула его разбойнику в голову.
— Получай, ублюдок! Сгори! Сдохни! — Слезы брызнули из глаз, ноги подкосились. — Это ты убил Табиту… Ты!
На несколько мгновений Лили потеряла связь с реальностью. Пришла в себя оттого что мать трясла ее, заставляя немедленно подняться и бежать прочь.
— Уходи! Беги! Слышишь? — Щеку ожгла пощечина. — Ну? Давай же! Приди в себя… Доченька…
Лили села рывком. Регер тоже успел подняться и теперь весь обожженный, с надувающейся волдырями кожей, шел на нее, рыча.
— Убью суку.
Мать кинулась ему под ноги, заорала, срываясь на визг:
— Да беги же ты!
И Лили рванула со всех ног к двери, а потом на крыльцо, во двор, со двора на улицу. Через деревню понеслась в сторону Пустоши. Позади громко топал и ругался Регер, уверенный в том, что рыжая девчонка не сумеет уйти.
Лили кубарем скатилась в балку, выбралась с другой ее стороны и нырнула через врата в спасительный вереск. Пустошь встретила ее туманом, в котором тут же зашевелились, задвигались какие-то существа.
По правую руку из белой мглы материализовалась мертвая кошка и, весело
