Кондрахин был исключением — непонятным, логически необъяснимым, а, потому непредсказуемым и опасным. Где он скрывается, каковы его замыслы?
Впервые после проигранной войны Он решился на открытый вызов. Не создание проекции самого себя — неизвестно, в какой мир ее поместить — а реальное участие в битве. Годы вдумчивой осторожности не сродни трусости. Он не боялся рисковать, но тщательно просчитывал риск. Подготовка потребует мощного выплеска ментальной энергии, что не пройдет мимо пристального взгляда Стражей. Доложат Просветленным, те обсудят тактику действий, выберут исполнителей. Всё это потребует времени, в течение которого Он станет недоступным для какого угодно воздействия.
Но время в первую очередь требовалось и ему самому. Впервые за свою жизнь Он обзавёлся настоящими документами, выданными консульством США в Парагвае на имя американского гражданина Сэмюэля Форса. Этот Форс незамедлительно приобрел старинный особняк в Аргентине. В буклетах риэлтерской конторы, оформлявшей сделку, здание выглядело белоснежным парусником, с высокого утеса взмывающим то ли в небеса, то ли рвущимся в синь Атлантики. На деле же там всё так обветшало, что потребовало капитального ремонта. Рабочих и строительные материалы пришлось доставлять за тридевять земель, ибо цивилизация обошла стороной эту местность, лишенную удобных гаваней и достаточных запасов пресной воды.
Еще гудели бетономешалки и визжали циркулярные пилы, а Сэмуэль Форс набирал по всему миру испаноязычных слуг. Они были разного возраста и никогда не встречались ранее друг с другом, но всех их роднила одна, неведомая им общность: полное отсутствие каких-либо магических способностей. Полный штат — пятнадцать человек — включал в себя поваров, горничных, водителей, садовника, слесаря, электрика, плотника, врача и медицинскую сестру и, конечно, управляющего. Единственной задачей каждого из них было всецелое удовлетворение малейшего желания престарелого янки, намеренного провести здесь остаток своей жизни. Впрочем, как выяснилось вскоре, хозяин оказался непривередлив. В еде ограничивался растительными блюдами, не требовал по утрам ни кофе в постель, ни свежей прессы, и мог часами просиживать в легком кресле на террасе, глядя в морские дали.
Незадолго до этого настал момент, который Он до сих пор и торопил, и оттягивал, пока не убедился в полной готовности. В единый миг, не подлежащий измерению, его сознание растворилось во Вселенной. Этот сопровождалось таким мощным энергетическим выбросом, что содрогнулись даже Стражи, непосредственно не занятые наблюдением за Землей. Вместо Него на атлантическом побережье Аргентины остался некто Сэмюэль Форс — пожилой человек, богатый, но без излишеств, еще здоровый, но не вечный, чей астральный след был неотличим от следов миллиардов земных обитателей. Заинтересуйся им кто угодно — хоть самый въедливый следователь, хоть Просветленные, ни при каких обстоятельствах Сэмюэль Форс не смог бы добавить к своей биографии ни строчки.
Тем не менее, Форс оставался частью Его, только теперь малой частью. Остальным стала вся Вселенная. Он растворился во множестве звезд и планет явленных и сокрытых миров, в каждом мыслящем, а также лишенным этой способности существе. Он стал Богом, но Богом ущербным, не способным созидать. Он многое приобрел (не зная, что именно), многое потерял. Например, присутствовал в любом Просветленным, не имея возможности прочитать их мысли (палец, нажавший на курок, не осознает действия своего хозяина). Мог чувствовать, но не действовать. Он даже ощущал присутствие демиургов — именно ощущал, не умея связаться с ними. Впрочем, таковое желание его не посещало.
Кондрахина Он вычислил мгновенно, поскольку стал частью его. Но, оказалось, что Предначертанного Врага невозможно убить, не ступив на поверхность мира Белведь в материальном обличье. Но, в этом случае, победа стала бы практически невозможной: Кондрахин и моложе, и сильнее, и просто более подготовлен к схватке, исключающей магическое воздействие. А никакая магия на Белведи невозможна. Ну, что ж, спешить некуда. Рано или поздно Кондрахин покинет Белведь, вот тогда, именно в тот момент, когда откроется туннель, Он и нанесет свой беспощадный удар. Удар, от которого нет защиты. Тревожило разве одно: как долго выживет тело, оставленное на Земле? Он еще не был готов, подобно демиургам, принять навеки бестелесное существование.
Он принялся ждать, находясь повсюду. Поначалу, пока не освоился с новыми возможностями, было интересно что-то пробовать, пребывая во всем. Позднее, убедившись, что приобрети новое можно, только расставшись со старым, Он заскучал. И хотя времени, как такового не стало — оно соединилось с пространством — что-то, тем не менее, тянулось.
И однажды Он познал страх. Что-то внезапно вырвало кусок его сущности, заставив запаниковать. Удар нанес не Кондрахин, не Просветленные, и даже не демиурги. Это был некто совершенно неведомый, неосязаемый, а потому вдесятеро более опасный враг. Когда паника улеглась, Он осторожно подверг ревизии свою вселенную. Потеря оказалась не столь серьезной, как показалось вначале. Как будто оторвали палец или вырвали клок волос вместе со скальпом. Больно, но не смертельно. И, если бы не внезапность и непредсказуемость атаки, о ней постепенно можно было бы забыть.
Он проанализировал чувства и действия своих противников. Кондрахин вовсе оказался в неведении относительно происшедшего. Просветленные растеряны, но не обескуражены. Чувств же демиургов прочесть было невозможно — они их просто не испытывают. Поначалу, уловив реакцию Просветленных, Он ощутил злорадство. Но позже, разобравшись, что более других пострадал именно он, а Просветленные, по сути, выступили в роли сочувствующих, Он растерялся сам.
Миновал миг, а, может быть, вечность. Именно столько ему потребовалось, чтобы понять: происходит что-то, по сравнению с чем его соревнование с Просветленными — детская игра. Он вернулся в тело Сэмюэля Форса, осторожно втянувшись в него, как улитка в свой хрупкий домик.
Всё чаще Просветленным приходилось созывать ареопаг, и причиной этому стала череда печальных событий. Миры исчезали и раньше — бесследно и внезапно, но прежде подобные катастрофы случались раз в тысячу, а то и более лет. Память о них, конечно, не стиралась, но становилась бледнее, теряя эмоциональную окраску. Так, европеец XXI века совершенно спокойно читает за вечерним чаем о гибели Помпеи или о нашествии орд Чингисхана, и волосы его не встают дыбом.
Но когда гибель миров стала случаться во всё возрастающем темпе, восприятие ситуации кардинальным образом изменилось. Вместе с солнцами, планетами и их спутниками исчезали с карты Вселенной целые цивилизации разумных существ, из числа которых в свое время произошли сами Просветленные. Даже когда демиурги — творцы всего сущего — назвали имя своего избранника, призванного спасти Вселенную, особой радости и светлых надежд это не вызвало. Просветленные прилежно и тщательно готовили Кондрахина к выполнению им самим неведомой миссии, даже не предполагая, способности какого рода ему понадобятся. Юрий, помимо прочего, получил неплохую подготовку как обычный диверсант. Нужно ли ему это? Просветленные не знали. Избранник демиургов научился отслеживать астральные и ментальные следы, мысленно воздействовать на мертвую и живую материю, снимать и накладывать заклятия, мгновенно перемещаться между мирами. И всё же, по сравнению с любым Просветленным, он оставался начинающим учеником, играющим ребенком, не лишенным талантов. Как же мог он противостоять чудовищной силе, поглощающей миры? Почему демиурги сами не остановят гибельный процесс? Ведь не может Кондрахин превосходить их, бестелесных и вездесущих, даже если сам когда-нибудь достигнет уровня демиурга. Он станет равным им, но не высшим над ними.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
