Только глубокой ночью разошлись последние посетители. Хозяйка уже начала нервничать. Даже отправила по домам барменов и уборщиц, не дав тем завершить все свои дела.
– Завтра, завтра приберете! Я хочу остаться одна.
Наконец, все ушли. Фрау Зайферт прошлась по помещению, убедилась, что оно пустует, заперла двери кафе, погасила лишние лампы, прошла в свою спальню, плотно закрыла и эту дверь. Взяла лежавшую на ночном столике коробку с французскими духами (подарок лейтенанта Вилли) и осторожно вскрыла острым ножом боковую стенку коробки. Под розовым шелком нашла узкую полоску бумаги, густо исписанную колонками цифр. В левом углу – маленький значок: сведения исключительной важности, подлежат срочной передаче в центр.
Кукушка на часах прокуковала три раза. Через небольшой люк фрау ловко спустилась по лесенке в подземный бункер и, настроившись на известную ей волну, стала передавать шифрограмму:
«Центру. Срочно! VI отделом РСХА подготовлена группа, цель которой – ликвидировать Верховного. Группа состоит из двух человек. Заброска будет осуществлена воздушным путем. Район – северо-западные области. Срок – первая половина сентября. Фрау».
3
Утром следующего дня в Москве Абакумовым было срочно созвано совещание в Главном управлении военной контрразведки СМЕРШ, на котором также присутствовали начальник Главного управления Наркомата обороны Голиков, Ильичев и Меркулов.
– Как видим, товарищи, эта радиограмма самая серьезная из всех тех, которые поступали по нашим каналам до сих пор, – резюмировал Абакумов. – Поэтому я и хотел посоветоваться с вами о дальнейших наших действиях. Не каждый день агенты докладывают о подготовке к покушению на товарища Сталина.
– Агент проверенный? Можно доверять этим сведениям? – поинтересовался Голиков.
– Я, Филипп Иванович, в отличие от тебя привык доверять своим агентам и их донесениям. Особенно таким агентам, как Фрау.
Абакумов довольно прозрачно намекнул на недоверчивость бывшего начальника Главного разведывательного управления, прошляпившего начало военных действий со стороны Германии, несмотря на несколько источников информации (в том числе и Рихарда Зорге), указывавших точную дату нападения Германии на Советский Союз. Голиков покраснел и готов был вспыхнуть, но Меркулов положил свою ладонь на сжавшуюся в кулак его руку.
– Товарищи! Товарищи! – примирительно произнес Меркулов. – Не время сейчас выяснять отношения и доказывать, чьи агенты лучше работают и кому можно больше доверять. Работать надо! Слава богу, у нас есть еще целых два месяца.
– Да, но заброска такого десанта не совершается в один день. Наверняка пробный десант будет сброшен заранее, – возразил Ильичев.
– По крайней мере, одна из групп должна будет определить точный район выброски основного десанта, – уточнил Абакумов.
– Если этого уже не произошло.
– В любом случае, товарищи, нам необходимо действовать очень быстро, – Меркулов задумчиво откинулся на спинку кресла, разминая между пальцами карандаш. – Нужно разработать контроперацию под названием, скажем, «Перехват».
– Название очень точное! – согласно кивнул головой Абакумов.
– И разработать ее нужно очень детально, вплоть до распределения патронов и ношения орденов. Сколько потребуется времени твоим специалистам, Виктор Семенович, для подготовки операции?
Абакумов ненадолго задумался.
– С учетом того, что я попробую запросить подробности об операции немцев через другие источники, мне понадобится три дня.
– Я подключу свою агентуру, – заверил Ильичев.
– Очень хорошо! И моя служба не останется вне игры. Но все нити данной операции должны находиться в одних руках, – подытожил Меркулов.
– Поскольку первая информация пришла через СМЕРШ, думаю, и весь ход операции должен находиться под личным контролем Виктора Семеновича, – предложил начальник ГРУ.
– Поддерживаю, – согласился Меркулов.
– Ну что ж, товарищи, тогда за работу, – первым поднялся со своего места Абакумов. – Времени у нас действительно очень мало. И помните, операция у меня на личном контроле.
4
Конец июля 1944 года. В вечернем небе недалеко от Смоленска послышался рокот самолета. На одном из наблюдательных пунктов ПВО дежурные прильнули к биноклям.
– Кажись, не наш, – произнес первый.
– Да, судя по шуму мотора, точно не наш, – согласился второй.
– Гляди, гляди! Парашютисты! Командуй зенитчикам, а я на доклад.
Первый дежурный быстро спустился по лестнице с возвышения НП и убежал. Второй дежурный снял трубку полевого телефона, покрутил ручку и закричал в трубку.
– Гвоздика, Гвоздика, я – Роза! В небе враг! Огонь.
В это время в небе раскрылись пять парашютов, самолет резко развернулся, взмыл вверх и ушел в обратном направлении. Выстрелы зенитчиков цели не достигли.
Зато приземлившиеся парашютисты (смершевцы их называли «паршами») все до единого оказались в руках смершевцев. На допросах они особо упираться не стали и выложили все, что им было известно. Они признались, что прибыли с целью встретить другой самолет – это были так называемые аэродромщики. Кто на нем должен прилететь, понятия не имеют. Контрразведчики поняли, что может пожаловать важная птица, и предложили радисту группы передавать в разведцентр ту информацию, которую ему дадут. Началась радиоигра. Радист сообщал: все зер гут, подготовка к приему самолета идет по плану.
Не заметив подвоха, берлинский разведцентр дал добро на вылет супругов Тавриных. Правда, свои коррективы внесли погода и его величество случай.
5
Два дня спустя. Кабинет Абакумова.
Виктор Семенович стоит у висящей на стене большой карты, рассматривает ее, делает на ней несколько пометок красным карандашом. Раздается звонок телефона. Абакумов еще несколько секунд стоит в задумчивости, не отрываясь от карты, затем подходит к столу, бросает на разложенные на столе бумаги карандаш и снимает трубку.
– Абакумов у аппарата!
– Товарищ генерал-майор, докладывает подполковник Смирнов.
Да, это был тот самый особист, а затем смершевец Смирнов, выросший в чине до подполковника.
– Смирнов? – возбужденно прокричал Абакумов. – Ты же должен быть сейчас в Смоленске.
– Именно из Смоленска я сейчас и звоню, товарищ генерал.
– Что у тебя там, докладывай.
– Товарищ генерал, операция «Перехват» началась. Мы захватили в плен пятерых парашютистов, которые должны были найти площадку для посадки самолета, обеспечить высадку пассажиров и выгрузку груза и возвратиться в Германию. Мы взяли десантников через два дня, и они дали уже первые показания.
– Молодец, Иван Петрович! – Абакумов не скрывал в своем голосе радостных ноток. – Немедленно вылетай в Москву ко мне на доклад.
– Есть, товарищ генерал!
– Ну что же, первый тайм остался за нами, – положив трубку, сам с собой заговорил глава СМЕРШа. – Главное теперь, не нарушать правила в своей штрафной.
Он снова взял со стола красный карандаш, опять подошел к карте и поставил крестик где-то в районе Смоленска.
6
Первая половина августа 1944 года. Берлин.
Кабинет рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Он, пожалуй, больше других был шокирован покушением на Гитлера: ведь он постоянно убеждал фюрера в том, что вся Германия опутана сетями его информаторов и он в курсе разговоров даже домохозяек на кухне, поскольку одна из беседующих обязательно является его секретным сотрудником. И вдруг, как гром среди ясного неба, это покушение, зародыш которого находился в самом Генеральном штабе.
Гиммлер сидит за столом и в волнении кусает ноготь большого пальца левой руки. Перед ним сидит Вальтер Шелленберг, опустив голову и скрестив руки на груди. Оба какое-то время молчат.
Наконец Гиммлер прерывает молчание:
– Это ужасное покушение 20 июля повергло меня в шок. Как можно поднять руку на фюрера?
– К счастью, его защитил всевышний.
– Перестаньте говорить глупости, Шелленберг. – Гиммлер перестает кусать ноготь. – Вы же знаете, ни в какого бога фюрер не верит, а верит только в свое предначертание. Защищать же его должен был не всевышний, а ваше ведомство, Вальтер. Ваше и Канариса. Но адмирал вляпался в дерьмо по самые уши из-за этого дурака, полковника Ханзена. Фюрер уже подписал приказ об объединении разведывательных служб и передаче этой объединенной службы под ваше начало. Не пойму, почему фюрер вас так любит, Шелленберг?
Гиммлер едва заметно улыбнулся и посмотрел на подчиненного, Шелленберг скромно опустил глаза и положил руки на стол.
– Кроме того, у меня на столе лежит приказ об аресте Канариса. Руководство следствием по делу 20 июля возложено на Кальтенбруннера. Ваш приятель Мюллер готов был хоть сегодня ехать выполнять этот приказ. Но мне удалось убедить его переложить эту печальную работу на вас. Вам ведь все равно нужно принимать дела по абверу. Так пусть их сдаст сам Канарис и лично вам. Я ведь знаю вашу взаимную с ним приязнь.
