Владимир Ильич предостерегал об опасности для Советской власти со стороны внутренней контрреволюции и начавшейся иностранной военной интервенции. К этому времени в Архангельске успели уже высадиться английские и американские войска, на Урале и в Поволжье восстал чехословацкий корпус. В Самаре образовалось контрреволюционное правительство из бывших членов Учредительного собрания. На Дону и Кубани генералы Краснов и Каледин формировали полки и дивизии из казаков и офицеров. Украина, Белоруссия и Прибалтика захвачены германскими войсками… Ленин призвал трудящихся для защиты Советской власти идти в ряды Красной Армии.
— Как бы небыли велики переживаемые трудности, — говорил Ленин, — они носят временный характер и будут преодолены.
Много было задано Владимиру Ильичу вопросов. Всем хотелось услышать ответ от Ленина, от человека, которому доверяли больше, чем себе, и тогда, казалось, легче будет перенести, преодолеть те трудности, о которых он только что говорил и которые сулило надвигающиеся осень и зима.
Федоров-Козлов напряженно ловил каждое слово Ленина о рабочих, о их роли в революции, об их исторической ответственности за судьбы социализма в России.
В толпе, окружавшей Ленина, Ямпольская заметила спешно пробирающегося к выходу члена райкома Федора Шабловского, которому было поручено охранять Владимира Ильича на митинге и проводить затем до Замоскворечья. Но Владимир Ильич вежлива отказался от его услуг. Федоров-Козлов слышал, как Ленин сказал:
— Не беспокойтесь, мы с шофером знаем дорогу. Спасибо, сопровождать меня не надо.
Федоров-Козлов пришел на Хлебную биржу убить Ленина. Не убил. Не решился на такой ответственный шаг. Шаг можно было сделать, но поправить нельзя. И он не решился. Подавленный вышел на улицу. Подошедшему к нему Зубкову сказал:
— Не мог. Рука не поднялась.
— Правильно сделал, — ответил Зубков. — Никто из рабочих не будет стрелять в Ленина. Я выхожу из партии эсеров.
— Не партия, — злобно буркнул Федоров-Козлов, — а банда политических убийц.
— Это ты в точку попал, — горячо заметил Зубков. — Не знаешь, куда поехал Ленин с Хлебной биржи?
— На завод Михельсона.
— На завод Михельсона? Туда же назначена исполнительницей Фанни Каплан, — встрепенулся Зубков. — Дежурным боевиком у нее сегодня Василий Новиков. Они убьют Ленина. Я — в Замоскворечье. Может, еще успею помешать…
Не успел…
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА
БИЦЕНКО: Федоров-Козлов и Зубков — рабочие-боевики. Оба — бывшие члены партии эсеров… Но была ли у Федорова-Козлова и Зубкова самая простая, твердая, спокойная уверенность в том, что они творят святое дело? Был. ли тот обязательный для сознательного боевика порыв, с которым он бросается в "бой кровавый, святой и правый". Нет, не было. Зубков рассказал, как он делился своими сомнениями с Каплан, как относился к тому, что Усов, а затем Федоров-Козлов не стреляли в товарища Ленина. Он объяснил это тем, что в глубине души рабочие сознавали, что нельзя поднимать руку на социалиста.
ЗУБКОВ: Обстановка, в которую мы попали в боевой организации, была такова, когда говорят: вот вам санкция ЦК и честное слово Гоца на разрешение покушения на Ленина. Но когда убьете Ленина или Володарского, то не называйте себя членами партии социалистов-революционеров.
БИЦЕНКО: Естественен вопрос: что же они, Козлов, Зубков, действительно такие слабые, поскользнувшиеся, как выражался… Гоц обо всех боевиках, которые от них ушли. Ничего подобного. Они не верили, что, убивая Ленина, совершают святое дело во имя революции.
КРЫЛЕНКО: Мы установили, что Усов и Козлов не стреляли, что Зубков не хотел стрелять: они были убеждены, что выстрелить не могли, потому что у них рука на Владимира Ильича не поднялась. Так поступили рабочие. Так было до трагического дня 30 августа…
Чёрный день августа
Замоскворечье. Серпуховская площадь. Завод Михельсона. Председатель завкома Николай Иванов озабоченно посматривал на часы: пора открыть помещение для митинга. Рабочих приглашать не приходилось. Ждали Ильича.
Митинги на заводе всегда проводились в Гранатном корпусе завода, немного похожим на сарай. На этот раз к михельсоновцам пришли не только жители окрестных улиц, многие притопали из Даниловской и Симоновской слобод. Увидеть Ленина и услышать его хотелось каждому. Рабочие искали у него ответа на самые тревожные и самые сложные вопросы жизни.
Председатель завкома распахнул двери, рабочие дружно хлынули в зал. Только заядлые курильщики остались у входа и просили товарищей занять местечко поближе к трибуне, чтобы можно было получше рассмотреть Ленина.
Гранатный корпус завода Михельсона после Октября 1917 года как единственное вместительное здание в Замоскворецком районе, находившееся в самой глубине Москвы, было приспособлено рабочими для митингов и собраний. Они были здесь удивительно многолюдными тогда, когда приезжал Владимир Ильич Ленин.
Со двора в Гранатный корпус вела довольно шаткая лесенка. Свет в зал проникал сверху — окна находились под потолком. Стулья и скамейки подступали к невысокому деревянному помосту, на котором стоял массивный стол президиума.
На помост бесцеремонно забрался какой-то верзила в матросском бушлате и бескозырке. В развалку, вихляющей походкой подошел к столу… Взял графин с водой. Взболтнул. Наполнил стакан. Жадно выпил. Вытер рот рукавом и, спрыгнув с помоста, скрылся в толпе. Возле помоста шныряли ребятишки. Председатель завкома цыкнул на них — дети присмирели. И они терпеливо ждали приезда Владииира Ильича.
Внимание Иванова привлекла незнакомая женщина. "Не заводская, — подумал председатель завкома. — Может, из редакции?"
Незнакомка, читая газету, то и дело беспокойно поглядывала по сторонам. Прислушивалась к разговорам рабочих. Иванов хотел подойти, спросить, откуда она, но его окликнул старый слесарь, сосед по квартире.
— Не видать Ильича… Приедет ли?
— Обещал. Ждем с минуты на минуту.
Незнакомка встрепенулась, убрала газету в портфель и направилась к выходу. Верзиле — матросу, курившему у двери, шепнула:
— Должен приехать…
Замосквореченцы все подходили и подходили. Появилась в зале и кастелянша Петропавловской больницы Попова. Она пришла на митинг не только для того, чтобы увидеть Ленина, но и сказать ему хоть несколько слов. Вдруг об этом напечатают в газетах? Обомлеют на работе приятельницы. Прибегут с расспросами соседки. О ее разговоре с Лениным узнает вся Москва!
Гранатный корпус завода гудел. Людей набралось великое множество. Кастелянша упорно протискивалась вперед, то и дело оглядываясь. Она сообразила, что лучше всего поджидать приезда Ленина у трибуны. И с новыми силами устремилась вперед сквозь толпу. На нее шикали, толкали в спину, но кастелянша не сдавалась. Наступала кому-то на ноги, толкала. Ее тоже не щадили.
Один за другим сменялись на трибуне ораторы. Попова машинально им аплодировала. Вместе с рабочими кричала: "Мир хижинам, война дворцам". И все поглядывала в сторону входной двери, которую загораживал верзила-матрос…
Степан Гиль отметил: Ленина во дворе завода никто не встречал. Он вышел из автомобиля, постоял, огляделся и быстро направился в Гранатный корпус. Он не раз уже здесь бывал и знал, где проходили митинги.
Гиль развернул машину. К нему подошли какие-то женщины. Одна из них спросила:
— Кажется, товарищ Ленин приехал?
— Не знаю, — сухо ответил Гиль.
Женщина рассмеялась:
— Как же так? Шофер и не знаете, кого привезли?
Гиль нахмурился, но ответил сдержанно:
— Какой-то оратор. Сколько я их перевозил по заводам? Всех не упомнишь…
Женщина пожала плечами и решительно направилась к распахнутой двери Гранатного корпуса, откуда доносился плеск аплодисментов. Шофер недоуменно посмотрел ей вслед: чего привязалась? Прилипла, как репей.
Гиль вышел из машины. Походил по двору. Подумал: "Слишком дамочка любопытна. Впрочем, любопытными хоть пруд пруди. Куда ни приедешь — лезут с расспросами. Возможно, он резковат, на что поделаешь — служба".
… Бурей восторженных аплодисментов встретили рабочие Ленина. Поднявшись на помост, он на ходу снял пальто, присел на свободный стул в президиуме.
Председатель митинга объявил:
— Слово предоставляется товарищу Владимиру Ильичу Ульянову — Ленину. Долго длилась овация. Наконец, аудитория притихла, Владимир Ильич вышел к трибуне.
— Нас, большевиков, постоянно обвиняют в отступлении от девизов равенства и братства. Объяснимся по этому поводу начистоту. Какая власть сменила царскую? Гучковско-Милюковская, которая начала избирать в России Учредительное собрание. Что же в действительности скрывалось за этой работой?
