В трехстах метрах от поворота параллельно дороге пересекала лощину цепь невысоких, но с довольно крутыми склонами холмов, покрытых едва начавшей зеленеть травой и колючим кустарником вроде нашего терна. А еще в километре южнее вельд начинал отчетливо повышаться, постепенно переходя в плато, уходящее за подернутый пыльным маревом горизонт.
Позиция – лучше не придумаешь. Здесь можно было силами пехотного батальона легко остановить кавалерийскую дивизию.
Но за неимением батальона приходилось маневрировать наличными силами.
На повороте в лощину фургоны и кони, несколько раз проехав по одному месту, изобразили на земле хорошо видимый и понятный след.
Углубившись вдоль ручья на пару километров, так, что преследователям стало бы очевидно, куда направляется караван, в подходящем месте переправились на другой берег, остановились в редкой тени зонтичных акаций.
– Значит, дальше так, – продолжал распоряжаться Шульгин, – девушки – по фургонам и полным ходом гоните вот до этой отметки. – Он показал на карте. Часика за четыре добежите…
Новиков с Левашовым не возражали, чтобы он сейчас покомандовал. Из Испании Сашка вынес вполне подходящий опыт.
Там, куда он ткнул карандашом, видны были скалистые отроги, окруженные густой растительностью.
– Здесь нас подождете…
– Чего это ради? – возмутилась Лариса. – Давайте все вместе обороняться, или вместе поехали.
– Вместе здесь – значительная потеря времени и неудобный бой в окружении. Вместе поехали – нас перехватят в чистом поле, рано или поздно перестреляют с дальних дистанций. В моем варианте вы спокойно достигаете опорного пункта и ждете нас. Мы, лишенные обузы и беспокойства за сохранность имущества, обладая свободой маневра, уводим противника в ложном направлении, после чего возвращаемся с победой. Я доступно изложил? – Сашка докурил сигарету. – Вообще то, что вы сейчас услышали, называется «боевой приказ». Несколько фривольная форма подачи никак не влияет на обязательность исполнения…
Голос его едва заметно напрягся, пока не переходя в настоящий «командный», но и этого было достаточно. Ирина с Анной с самого начала не возражали, а тут и Ларисе спорить расхотелось. Новиков в это время отдавал распоряжения роботам, которых отправлял с девушками, Левашов руководил остальными, которые должны были составить главную огневую силу отряда.
– Гонишь лошадей в полную рысь, – говорил Андрей «Иван Иванычу», – по прямой. Доедете до скал – найдите подходящее укрытие, замаскируйтесь, организуйте круговую оборону. Ждите нас. Стрелять – в самом крайнем случае, при полностью определившейся угрозе. Но тогда уж – до окончательного результата.
Потом перешел к девушкам.
– Придется кому-то за кучера поработать. На один фургон не хватает. Ира, справишься?
– Уж как-нибудь, – усмехнулась та.
На самом деле других кандидатур и не было. Управлять четверкой лошадей на рысях намного труднее, чем автомобилем, хотя не все об этом догадываются. Лариса и Анна сбили бы лошадей с толку и наверняка опрокинули повозку на первых же километрах. Хорошо хоть, верхами ездят нормально.
Разъяснив им все, что считал нужным, и по тактике, и по хозяйственной части, Новиков велел трогаться. В это время издалека послышались первые винтовочные выстрелы. Ясный, прохладный воздух вельда хорошо разносил звук, и ветер тянул с юга.
– Ну, с богом!
Столько уже с ними всякого происходило, что девушки не воспринимали всерьез очередную опасность. Им словно в голову не приходило, что оставаться в голой степи втроем против неизвестного, но явно превосходящего числом врага – в обычных условиях почти верная смерть.
Эмоционально они, конечно, тревожились, но скорее как перед горнолыжным спуском или заездом в мотокроссе. И чувства открыто выражать в их кругу тоже было давно не принято.
Поэтому обошлись без объятий, слез, прощальных поцелуев. Так, по-солдатски простились.
Фургоны, набирая ход, покатились по весенней траве, Лариса с Анной загарцевали рядом, из суеверия больше не обернувшись.
– Порядок, одной заботой меньше, – облегченно вздохнул Олег. Новиков с Шульгиным молча переглянулись. Теперь начиналась настоящая работа.
Джонсон, лежа в своем укрытии, наблюдал за приближающимися всадниками. Те ехали несколькими группами, не слишком подгоняя лошадей. Переговаривались, курили трубки. Куда им спешить? Поговорка «солдат спит – служба идет» интернациональная, пусть и облекается в разные словесные конструкции.
След от фургонов и конских копыт ясно читается на красноватой почве вельда, след недавний, значит, к обеденному времени, в крайнем случае к закату, они их нагонят. Лучше всего застать караван на привале. Меньше лишней суматохи.
Робот определил расстояние до ближайшей цели. Тысяча сто метров. Винтовка достанет, но уцелевшие легко выскочат за пределы зоны поражения, и тогда начнется совсем другая карусель. Идеальная дистанция – полкилометра. Кавалерист из своего карабина по стрелку в укрытии ни за что не попадет, сам же будет – как мишень в тире.
Попадут в него или нет – Джонсону было все равно, винтовочная пуля для него действительно что слону дробинка, но он был запрограммирован думать как человек и вести себя как человек, пока обстановка не потребует иного.
Он поднял ствол и начал выбирать, кто станет первым.
Заложенная программа и последние инструкции хозяев запрещали ему убивать людей без крайней необходимости. Только для предотвращения непосредственной угрозы себе или другим людям, к категории врагов не относящимся. Или – по прямому приказу.
Эти конники врагами были, безусловно. И то, что они шли по следу хозяев, – угроза. Но не непосредственная и не смертельная.
Значит, решил Джонсон, задача номер один – остановить и задержать. И начал стрелять по лошадям. Ему их было не жалко, они – не свои. Своих он знал по именам и ухаживал за ними, можно сказать, «от всей души». Как вообще выполнял любую порученную работу.
После первых десяти выстрелов, прогремевших почти слитной очередью, разведчики еще ничего не поняли, хотя кони под двумя из них уже валились на землю, другие, задетые пулями не смертельно, начали ржать, пронзительно и испуганно, метаться и вставать на дыбы. Робот сменил магазин и продолжил. На поле поднялась паника. Лошади, даже еще не тронутые пулями, беспорядочно заметались, одни рванулись вперед, другие – поперек строя, натыкаясь друг на друга. Несколько всадников, не успев подобраться, вылетели из седел.
Несколько милиционеров, самых опытных и сообразительных, засекли направление, откуда гремят выстрелы, спешились, сдергивая карабины.
– Буры! Буры! – закричал кто-то. Многие хорошо помнили восстание ойтландеров в Йоханнесбурге и вторжение в Трансвааль решивших поддержать их африканеров в 1895 году. Тогда под Дорнокопом буры ружейным огнем уничтожили отряд из пятисот добровольцев при трех орудиях, потеряв лишь шесть человек.
Двадцать выстрелов Джонсона, сделанных за полторы минуты, легко были приняты за стрельбу засевших на холме двадцати, если не больше, буров.
А это не тот противник, с которым стоит связываться небольшому отряду добровольцев, служащих всего лишь за деньги. И очень небольшие.
Милиционеры обратились в бегство, около десятка – пешком, еще столько же – на стонущих совершенно по-человечески, хромающих, еле держащихся на ногах лошадях.
Те, чьи кони уцелели, умчались галопом, не думая о брошенных товарищах. Окажись здесь настоящий бурский дозор, судьба оставленных была бы печальна. А так они, без всякой пользы расстреляв полсотни патронов, побрели навстречу регулярной армии.
…После двух серий из «СВД» и суматошной винтовочной дроби в ответ никакой стрельбы с юга больше не доносилось.
– Дозор Джонсон пугнул, – сказал Новиков.
По рации робот обстоятельно доложил детали случившегося. И даже в подробностях описал, как были одеты разведчики.
– Все ясно. Продолжай работать. Когда подойдут главные силы, задержи, сколько можешь. По людям стрелять разрешаю, но не насмерть. Лучше всего по ногам. И чтобы сюда прибежал на полчаса раньше первого англичанина…
– Вот получат они десятка три раненых, да с огнестрельными переломами, до погони им будет… – мстительно сказал Шульгин. – Целый эскадрон для транспортировки потребуется…
– Их, может, всего эскадрон и есть…
– Вряд ли. От эскадрона взвод в разведку не выделяют. Ладно, за работу, товарищи…
На трех человек и трех роботов имелось четыре пулемета, и те же «СВД» у каждого. Прочее оружие отправили в обоз.
Рассчитывая, что Джонсон задержит погоню минимум на час, а потом уцелевшие будут столько же заниматься перегруппировкой и еще час потратят на дорогу сюда, времени на подготовку «эшелонированной обороны» хватало с избытком.
– Только ты неправильно считаешь, – сказал Шульгину Левашов. – Они могут оставить десяток человек, чтобы связать боем Джонсона, а остальные обойдут его и на рысях – сюда. Степь большая, что им толку всей кучей одну сопку штурмовать?
