Сингар был изумлен советом волшебного оленя.
— Какого черта? Этот Ахав наверняка будет держать в руках пару башмаков или молоток с гвоздями!
— Послушай, — сказал олень, — я не виноват, если ты не понимаешь механизма действия волшебного совета. Конечно, звучит он безумно. Но разумный совет тебе может дать кто угодно, а такой — только я, волшебный олень. Я предлагаю вам обоим последовать моему совету по двум причинам. Во-первых, потому, что, если вы этого не сделаете, рассказ не сможет продолжаться, а во-вторых, потому же, что и во-первых, в чем я даю вам честное слово волшебного оленя, который может порою заблуждаться, но не способен на прямую ложь.
— Но я же об этом не знал! — проговорил Сингар. — Конечно, мы последуем твоему совету. Да, Дири?
— Конечно! — сказала Дири, и столь решительно прозвучал ее ответ, что внимательный наблюдатель невольно решил бы — мы не знаем, насколько он был бы прав, но не можем его за это упрекать, — что в самой горячности ее согласия кроется некая двусмысленность. Хотя, возможно, то были шутки ночных теней, игравших на лике луны.
— Чем мы можем отблагодарить тебя за твой замечательный совет? — спросил Сингар.
— Дайте мне кусочек божедара из своей похлебки! Олень почуял запах божедара, когда травяной настой в кожаном котелке, подогреваемый веселым костерком, который ярко пылал и выстреливал искрами, пожирая сухой бамбук и другую необходимую для горения пищу, нагрелся до такой степени, что наполнил воздух своими благовонными ароматами. Волшебные олени крайне чувствительны к благовониям, недаром в старой пословице говорится: хочешь поймать волшебного оленя — не забудь сварить божедар.
Дири подошла к котелку и, взяв длинную ветку, предусмотрительно оказавшуюся возле костра, начала помешивать похлебку, разгребая травы и листья, пока не нашла зеленовато-голубой стебелек в оранжевую крапинку. Она выудила его из котла и положила на землю подле оленя.
— Он твой, о олень! — сказала Дири. — Но что ты будешь с ним делать?
— Этого тебе знать не положено, — ответил олень. — Однако позволь тебе напомнить, что все нынешние события были спровоцированы ифритом, укравшим у принцессы григри.
Тайное так и не сделалось явным, но подобные материи столь явно находились за пределами понимания детей, что они не стали допытываться, чем вызвано явление волшебного оленя и не явилось ли оно одной из шуток освещения. Олень грациозно поклонился и ускакал в лес. Какое-то время они еще слышали постукивание его копытцев, а потом не стало слышно ничего, кроме слабого и тревожного звона тишины.
Дети заночевали в лесу. Похлебали своего несытного травяного варева и уснули, завернувшись в одеялко, прихваченное Сингаром из дома. Утром они продолжили свое путешествие в Джайпур.
День выдался прекрасный, и они снова шагали по широкой дороге, которая соединяет все чудеса Индии. Дети глазели по сторонам, разглядывая достопримечательности. По дороге сновали люди, кто в одну сторону, а кто, как водится у людей, в другую. Это было так интересно — ведь брат с сестрой всю жизнь прожили в родной деревушке Далган, чье население составляли всего пять десятков душ, пара дюжин изнуренных коров да несколько облепленных мухами собак и высокомерных кошек. Лица некоторых прохожих вызывали у детей удивление и любопытство, какое вызывают порой слова с непонятным и темным обличьем. Но большей частью брат с сестрой держались особняком.
Впрочем, как-то раз они разговорились с одной старушкой, ехавшей верхом на муле. Мул тоже был старенький и вдобавок хромой, шагал еле-еле, и дети поспевали за ним без труда. Что же до самой старушки, то во рту у нее остался всего один нижний зуб, сморщенное лицо напоминало чернослив, но глаза блестели задорно, а улыбка лучилась весельем. Старушка рассказала детям, что едет из Порт-Саида, где она была наложницей арабского шейха, владевшего одним из самых больших дау в округе.
— Видели бы вы меня тогда! — сказала старушка. — Я была красавицей. Глядя на меня теперешнюю, и не поверишь. А все из-за того, что я дразнила птицу-пересмешника: любой, кто так поступает, завсегда расстается со своей красотой.
Дети хотели услышать о происшествии с птицей-пересмешником поподробнее, но не успела старушка начать свою историю, как впереди раздался шум и вся дорожная процессия остановилась. Дети пытались разглядеть, что же задерживает движение. Они увидели группу стражников в стальных шлемах с острыми наконечниками и протиснулись сквозь толпу вперед, чтобы узнать, в чем дело.
Перед стражниками, грозя им кулаком, стоял на дороге карлик. Он был совсем маленький — меньше Дири, которую часто обзывали пигмейкой недоброжелательные деревенские соседки, ходившие в своих тонких одеждах так медленно и плавно, что поступь их казалась не поступью даже, а чем-то вроде плывущих колец разноцветного фимиама, какой воскуряют по праздникам, или чем-то еще, чего сегодня вы не в состоянии себе представить, но, может быть, представите в какой-то более счастливый день.
— В чем дело? — спросил Сингар.
Стражников было трое. Самый высокий, в самом большом тюрбане, обернулся к Сингару:
— Малыш, у тебя, я слыхал, назначена встреча в Джайпуре с неким купцом, не стану называть его имени. Ты уверен, что хочешь встревать в эту историю?
— Нет, не уверен, — ответил Сингар, потому что он не любил зарываться и учуял, как и его сестра — а она была немножко ясновидящей и вмиг постигала подобные вещи, хотя никогда не высказывалась на сей счет, то есть на счет своего понимания, — те странные кольца цветистых обманов, что приберегала для них судьба ли, или ворожба, или людская злоба. Дири видела их внутренним зрением и ощущала при этом жгучий жар, но потом видение исчезло, оставив лишь слабый дымок экзегезы.
— Пойдем отсюда, Сингар, — сказала она.
И они пошли вперед, оставив за спиной и карлика, и старушку, и Бог весть сколько разных историй, ждущих своего рассказчика на той широкой вышеупомянутой дороге.
Все, что они оставили позади, очень скоро показалось им до странности туманным, точно ничего этого не было и быть не могло.
— Знаешь, — сказал сестре Сингар, — тут что-то не так. Как ты думаешь, что случилось бы, выслушай мы карлика или старушку?
— Нас затянуло бы в другую историю. А мы не можем себе этого позволить, потому что нам надо продать отцовскую книгу, а травяная похлебка была не очень сытной, и, вместо того чтобы стоять тут и болтать, нам лучше заняться поисками пищи.
Сингар поаплодировал мудрости сестренки и пошел дальше, прижимая узелок с книгой к самому сердцу. До него начало доходить, что в жизни каждую минуту есть возможность выбора, но, если хочешь чего-нибудь добиться, какие-то возможности придется упустить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
