— В Зоне нельзя хорошо ориентироваться, — пожал плечами Мун, давя злость. — Зона не статична. Она меняется. Постоянно. Можно тысячу раз пройти по одному месту, составить детальную карту, пометить все ловушки и намеки на ловушки. Рассчитать маршрут с точностью до сантиметра. Потом сделать один шаг, руководствуясь картой, и Умереть в муках.
— И тем не менее?
— Я здесь не год и не два. Я был везде. Разве что на самой станции не довелось.
— Хочешь? — заинтересовался старый хрен.
— Нет, — честно ответил Мунлайт.
— А как же исполнитель желаний? Или ты в него не веришь?
Зубы заговаривает, мелькнуло в голове. Рассеивает внимание.
— Мне до лампочки исполнитель. Денег дай, я сам исполнителем стану.
— Дам, — легко согласился генерал, — только их придется отработать.
— Дедуля, — осторожно ухмыльнулся Мунлайт, — не тяни кота. Ему больно. Говори уже, чего надо.
Генерал медленно протянул вперед руку и тронул коробочку рации за антеннку. Седой мысленно выругался. Палец на антенне двинулся задумчиво взад-вперед и снова отстранился. У Муна отлегло от сердца.
Он поймал себя на том, что нервничает, и это разозлило.
Нужно будет просто отвечать на вопросы. Может быть, показать что-то на месте. Но без риска. На своих двоих в Припять тебя никто тащиться не заставит. Не боись. Если справишься, никто кидать тебя не собирается. Получишь свои деньги и вали на все четыре.
— Сколько? — просто спросил Мунлайт.
Генерал посмотрел на сталкера. Тот глядел в ответ с вызовом. Старый хрен фыркнул, как лошадь, которой в ноздрю попала муха, взял со стола шариковую ручку, листок бумаги и накарябал какие-то цифры. Протянул листок седому.
Мун кинул на бумагу беглый взгляд.
— Твой гонорар в случае выполнения всей работы.
— А отказаться я могу?
— Можешь, — легко согласился генерал. — Тогда я убью твоего приятеля. И совесть меня не замучит.
— А не боитесь, что я стукану?
Генерал запрокинул голову и от души расхохотался.
— Кому? Стуканет он… Даже если ты когда-нибудь доберешься до тех людей, которых я опасаюсь, и расскажешь им обо всех моих грехах, это будет выглядеть ничуть не серьезнее, чем бомж, приперевшийся в ОВД с жалобой на опера. По закону-то, может, бомжа и стоит выслушать, а по факту его даже на порог не пустят.
Мунлайт помрачнел. Он и сам понимал, что угрозы бессмысленны, но не ждал, что над ним посмеются.
— Добавь два нуля, — не касаясь листочка с цифрами, сказал Мун. — И пятьдесят процентов авансом. Тогда поговорим.
Генерал снова засмеялся, только на этот раз суше и короче. Неискренне.
— Нахал, — оценил он седого, отсмеявшись. — Люблю таких. Особенно мордой об стол прикладывать. Ладно, я сегодня добрый. Дорисуем ноль и десять процентов авансом. Хотя не совсем понимаю, на что тебе здесь тратить деньги.
— Пусть будут, — сухо отозвался Мун.
Генерал не стал спорить. Он встал из-за стола и пошел в дальний, глухой угол комнаты. Там стоял и отсвечивал вздутыми дээспешными дверцами старый шкаф. Старый хрен отворил дверцу и нырнул внутрь.
Теперь от Муна его загораживала разбухшая от влаги деревяшка. Но по лязгающим звукам, трескам и шорохам можно было предположить, что в шкафу спрятан сейф.
Вскоре мышиная возня в шкафу закончилась, и генерал вернулся к столу с безразличной миной и несколькими банковскими пачками в руках. Не произнеся ни слова, старый хрен принялся выкладывать пачки горкой на стол. Пальцы генерала двигались ловко. Пачки ложились ровно и четко, как каменные блоки пирамиды Хеопса. В генерала-бухгалтера Мунлайт не верил, но было очевидно, что оперировать такими суммами тому не впервой. Мун подтянул к себе деньги.
— Пакетик дать? — язвительно полюбопытствовал генерал.
— Не надо, — ухмыльнулся Мун. — Так справлюсь. И принялся пихать деньги за пазуху.
— Базу не покидать, — принялся чеканить генерал. — Кормить вас покормят, поселят. Я распорядился. Работать начнем завтра. Вещи вам вернут. Оружие пока нет. Попытаетесь сбежать…
Генерал сделал многозначительную паузу и пристально посмотрел на Мунлайта.
— …и считай, что тебе очень повезет, если тебя просто убьют. Потому что я могу сделать гораздо больнее. Не забывай об этом.
И он снова тронул пальцем черную антеннку.
— Теперь свободен.
Мун встал и пошел к выходу.
— И подумай на досуге, где лучше всего высадить в Зоне десант.
Седой замер, внутри похолодело.
— Что? — спросил он сорвавшимся голосом.
— Допустим, мы хотели бы устроить в Зоне отчуждения базу, — не моргнув ответил генерал. — Надо понять, где безболезненнее всего высадиться и сделать это. Думай. Работать начнем завтра.
2
Дверь за седым захлопнулась. Хворостин взял рацию, в которой даже батарейки не было, и бросил обратно в ящик стола. Впрочем, со сталкером он не шутил. И для того чтобы похоронить и Муна, и его бородатого приятеля, понадобились бы всего пара минут. И нажимать кнопочки не потребовалось бы.
Мунлайт вызвал двоякие впечатления. Он был способен на поступок и этим нравился. Он был способен на необдуманный поступок и тем бесил.
В дверь деликатно постучали. Генерал оторвался от раздумий и посмотрел на грубо окрашенную створку так, словно был способен просветить ее взглядом, как рентгеновскими лучами.
— Да, — сказал Хворостин.
Дверь распахнулась. На пороге возник старший лейтенант Карташов. Он уже успел привести себя в порядок и выглядел щеголевато, хоть и устало.
— Товарищ генерал, разрешите…
— Заходи, старлей, — махнул рукой Хворостин. — И дверь прикрой.
Карташов угрем юркнул в приоткрытую створку, прикрыл за собой дверь поплотнее. Перед генералом вытянулся во фрунт.
«Жополиз, — усмехнулся про себя Хворостин, — но правильный жополиз. Далеко пойдет».
— Где ты его нашел?
— А что-то не так? — Старлей насторожился настолько, что потерял субординацию.
— Дерзит, хамит.
— Позволю себе заметить, товарищ генерал, они там все дисциплиной не отличаются. Больные наглухо… простите, — спохватился вдруг Карташов и замолчал.
Хворостин благосклонно мотнул головой.
— Ничего, главное, по существу. В любом случае менять что-то уже поздно.
Поздно менять. Протянули. Старлей больше месяца где-то шатался. Хотя сработал на результат, так что за свои доклады не по форме и не по графику, считай, реабилитировался.
Стоило бы, конечно, повоспитывать старшего лейтенанта, но теперь не до того. Отправить Карташова в опалу не проблема. А с кем потом работать?
— Не доверяю я этому седому, старлей, — поделился генерал с подчиненным.
— Никуда он не денется, товарищ генерал.
— Думаешь?
— Уверен, — легко сказал Сергей. — Он безоружен. В Зону без оружия не сбежишь. А куда здесь еще бежать? Мы его везде догоним. Да и есть у него стимул остаться.
— Какой? — лукаво прищурился генерал.
— Деньги. А если ему дать задаток, чтоб понял, что его не кидают…
— Поучи жену щи варить, — набычился Хворостин.
— Простите, товарищ генерал.
— Еще соображения есть?
Старлей замялся. Хворостин поглядел на душевные терзания Карташова. Замкнуло лейтенанта. С одной стороны, требуют соображений, с другой — ругают за попытки советовать. А слово поперек сказать Сергей может, да явно не хочет.
— Не тяни кота, — поторопил генерал. — Говори как есть уже.
— Дружок его может выступить в качестве дополнительного стимула, — поспешно выпалил Карташов.
Генерал задумался. Выходит, мысль не оригинальна. Фактически он, старлей, озвучил его, Хворостина, мысли. Но лейтенант молодой и главную ставку делает на бумажки. Вот только за бумажки, хоть за тугрики, хоть за доллары, человек может умереть или сделать что-то. А за ближнего своего он умрет, но сделает.
Правда, и здесь есть свои «за» и «против». Человек, которому угрожают, способен на большее, но опаснее. Человек, который работает за деньги, безопасен, но может развернуться и уйти, потому что терять ему нечего, кроме денег. А есть ситуации, в которых деньги теряют ценность даже для того, кто не принимает вообще никаких иных ценностей. У каждого есть какая-то слабинка, надавив на которую можно заставить делать человека что угодно.
Но в любом случае мыслит старлей верно. Кнут и пряник — лучший стимул. Ничего более простого и гениального человечество не изобрело. Либо ты делаешь и получаешь все, либо не делаешь и все теряешь.
Хворостин поймал себя на том, что сидит напряженный, и лицо жесткое до немоты. Карташов глядел на начальство с опаской. Генерал немного расслабился и по-свойски кивнул старшему лейтенанту.
— Верно мыслишь, старлей. Только я все равно твоему консультанту не доверяю. Ты вот что, пригляди за ними. Чтоб без глупостей. А то мало ли куда их потянет? По уму-то ты прав, кроме Зоны, бежать им некуда, а в Зону без оружия — самоубийство, только это по уму. А на деле там, где кончается устав, начинается человеческий фактор. Так что последи.
