— А я думаю, что это кто-то из слуг, — не согласился со мной Ула. — Граф сам вряд ли бы стал марать ручки грязными делами. Другое дело поручить все преданному слуге…
Я зевнула так, что за ушами свело. Нет, пытка бессонницей — страшное дело. Уже сейчас я все готова была отдать за часок хорошего оздоровляющего сна. Как мне показалось, начал действовать закон подлости. Если все бубнят тебе на ухо: “Не спи! Не спи!” — обязательно вырубишься. Я еще раз зевнула и перебралась на кровать.
— Эй, не вздумай заснуть! — всполошился Ула. — Спать никак нельзя!
Я придержала пальцами слипающиеся веки. Спать в самом деле было нельзя, но так хотелось… Я незаметно постаралась доползти до подушки и укрыться там. Но Ула гундящей совестью тут же материализовался рядом:
— Ну че ты дрыхнешь? — заныл он. — Ну че это такое? Ты же не хотела спать, собиралась лезгинку отплясывать…
Уже в полусне я удивлялась сама себе, идиотка набитая! Ведь мне и правда сначала не хотелось спать. Я честно собиралась посумерничать с Джеральдом и немножко поудивлять графьев во мраке ночи, но сейчас удивился только Ула. Хотя скоро его оскорбленные вопли сменились странным попискиванием. Я не сильна в зоологии, но, по-моему, примерно так какие-нибудь ушастые летучие мыши сообщают о надвигающейся опасности.
— Происки врагов! — возопил он, рея над моей кроватью. Я уже отключалась, так что дальнейшее помнила смутно. Кажется, Ула вопил что-то о подсыпанном снотворном… Я еще раз обругала себя идиоткой и гиеной и надолго выключилась из общего ритма жизни…
По старой, давно сложившейся традиции, я, импровизированная спящая красавица, проснулась вовсе не от сопения аденоидного принца над комфортным гробом-полулюксом. Как водится, я опять лежала на холодном каменном полу, мордой вниз и мозгами наружу. Голова болела страшно. Я с трудом оторвала свой ноющий чугунок от спасительно прохладного пола и огляделась. Было даже не темно, откуда-то весело-вредно пробивался свет, по подвалу разгуливал миленький сквознячок, а в углу кто-то истошно всхлипывал хором. Этот-то хор меня и насторожил. Присмотревшись, я заметила большую шевелящуюся кучу тряпок в углу и несколько пар поблескивающих глаз.
— Здравствуй, глюк! — выдавила я. Вой усилился. Кто-то жалобно вякнул:
— Гляньте, очнулась!
Я обрадовалась. Гуманоиды, братья по разуму! С удвоенными силами я поползла на голоса. По мере приближения я отметила, что подвал, где мы сидели, был длинным и узким, а народу в нем гораздо больше, чем показалось мне вначале. Наконец обнаружилось, что подвал набит девицами, разной степени зачуханности и завывающими на разные голоса.
— Ты кто, милая? — раздался опять тот же голос самой смелой подпольщицы. — Богатая, видно…
— Богатая? Из аристократов? — оживилась какая-то кучка тряпок с правильным выговором. — Кто вы, назовите ваше имя? — на полусвет явилось длинноносое аристократическое лицо, правда со следами плебейской грязи.
— Меня зовут баронесса Магдалена Валленхельм, — просипела я. — А кто вы? Где я нахожусь?
Вытье усилилось. Под бэк-вокал этого импровизированного греческого хора длинноносая радостно сообщила:
— Как приятно встретить человека своего круга! Позвольте представиться — баронесса София Рюккель! К сожалению, не могу ответить на ваш первый вопрос — я и сама не знаю, где мы.
На свет выползало все больше девиц. Когда они все перестали мелькать и шевелиться, я пересчитала их. Десять. Я была одиннадцатой. Все девицы, как я уже упоминала, были грязными и зареванными. Лишь какое-то подобие бодрости сохраняла длинноносая София, но и она украдкой утирала слезы. Я сразу отметила одну странность во внешности девиц. Если всех этих детей подземелья отмыть, то они могли бы вполне сойти за родных сестер. Все девахи как на подбор были зеленоглазыми, грудастыми и вроде бы рыжими (точно сказать, конечно, не могу)… Да это же я, только неудачно клонированная! Во имя главного компьютера НАТО, сдохшего от вируса “Аленушка”! Я тоже зеленоглазая, рыжая дура с большой грудью!!! Я взвыла. Хор слаженно поддержал. Наревевшись, я почувствовала, что мои мозги готовы работать, и принялась резво обдумывать сложившуюся ситуацию.
Ну, то что именно этих грязнулек считают невинными жертвами кровожадного оборотня, я сообразила сразу. Только вот оборотень этот какой-то странный. Или, может, он блокадный. Еду в кладовку на черный день складывает. К тому же этот кладовщик-недоучка не отличается любовью к разнообразию, а собирает абсолютно одинаковых девиц. Может, он и правда хочет совершить революцию в клонировании? Какая там овечка Долли, когда тут сразу десять овец собрались под одной крышей и блеют.
— Давно вы тут? — спросила я девиц.
Десять голосов забубнили одновременно. Наконец путем сопоставлений и переругиваний мы установили, что первая девица пропала около трех месяцев назад, а предпоследняя (ею, кстати, оказалась София) — две или три недели назад. Кроме все той же Софии, девчонки были рабоче-крестьянского происхождения. Итак, вот что мы имели: девять штук простых девиц, плюс одна натуральная аристократка, одна липовая. Возраст — от шестнадцати до двадцати трех. Внешность — почти одинаковая, степень зареванности и запачканности варьируется от грязной до очень грязной, плюс одна беременная баба (жена кузнеца) в никаком состоянии. Состояние духа у всех девиц было одинаково плачевное. Поэтому я как самая бодренькая взяла командование на себя.
— Не реветь! — перво-наперво распорядилась я. — Нам надо обдумать, как отсюда выбраться!
— Да как же отсюда выберешься? — всхлипнула София. — Дверей-то нет. Вообще-то есть одна в углу, но она снаружи чем-то приперта или заколочена. Только вон дырка в потолке, нам через нее еду спускают. А так до нее не добраться. Пробовали уже.
Я посмотрела наверх. В самом деле, свет пробивался через дыру в потолке, в данный момент прикрытую какой-то тряпкой. Дыра была достаточно большой, чтобы через нее мог пролезть человек, но вот только потолок был высоко.
— А стучать, кричать, мычать, выть пробовали? — спросила я, уже зная ответ.
Меня заверили, что испробовано было все, вплоть до хорового пения неприличных частушек. Как положено, безрезультатно.
— Ну ничего, — бодренько произнесла я. — Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем. А пока скажите хоть, как вас всех зовут, чтобы мне не вопить в экстренной ситуации: “Эй, ты, слева! Да не ты, а та, что сбоку у правой стены!”
Девицы оживились и забормотали:
— Барбру… — самая грязная, сидит тут дольше всех.
— Грета…
— Лизбет…
— Ульва… — эта постоянно причитала и подвывала.
— Инга…
— Клара…
— Анна Мария Монсдаттер из Роннебю…
— Анна Мария Ольсдаттер из Варнабю… — Нет, мало того, что все девицы похожи друг на друга, так что в глазах двоится, у них и имена еще одинаковые!
— Лилли… — это беременная жена кузнеца. Она заметно приободрилась и даже подползла ближе. Вообще, эта стая дохлых куриц ожила с моим приходом и теперь возлагала на меня надежды на спасение. Похоже, куда бы я ни пришла, везде меня будут воспринимать как спасительницу, освободительницу и защитницу слабых. Планида у меня такая. Податься, что ли, в большую политику по возвращении в Россию?.. Там ума большого не надо, только чувство юмора и непрошибаемость. Эх, составлю конкуренцию Жириновскому…
— Что ты думаешь предпринять? — Это длинноносая красавица София вопросительно уставилась на меня.
Я вздохнула, посмотрела на дыру в потолке и спросила:
— А как вам приносят еду?
— Спускают на веревке в корзинах. — Это, кажется, Лилли подала голос.
— На веревке… — В моей голове забрезжила какая-то слабая идейка. Я закрыла глаза и сосредоточилась. Веревка, веревка… Внезапно на меня снизошло прямо-таки озарение, и мою воспаленную черепушку посетила МЫСЛЬ. Ну ничего гениального, но попробовать стоит.
— Когда приносят еду? — спросила я.
— Обычно вечером, когда темнеет, — ответила София. — А что?
— Есть один план, — уклончиво ответила я, — но я не совсем уверена в успехе. В любом случае надо подождать до вечера.
Девицы возрадовались, будто им кто показал портрет голого Ди Каприо. Хотя в те времена этот слезоточивый сопливец еще не родился. То есть не реинкарнировался. Слава богу!
Девицы шумно перемещались с места на место. Ишь, сразу заулыбались, затарахтели, овцы! Нет, они точно принимают меня за новую Жанну Д'Арк! Думают, сейчас я с воплем кинусь на баррикады и потребую права частной собственности на землю и участия женщин во всеобщих выборах… Нет, кажется, Жанна Д'Арк требовала чего-то другого и бросалась отнюдь не на баррикады… Ну да фиг с ней! Знаю, она все равно была бы рада.
Девицы принялись забрасывать меня расспросами о своих родственниках в местных деревнях и селах. Я мало что знала, но сказала, что их всех считают погибшими от рук (или зубов?) оборотня.
