Умница Забава организовала на своем дворе подобие прачечной. В котле грелась вода. Большую пузатую бочку ведра самостоятельно наполняли колодезной водой. Между ними стояли три корыта с бельем. Ведра выливали в них горячую и холодную воду, смешивая до нужной температуры. Грязное белье, сложенное в больших корзинах поблизости, поочередно взмывало вверх, чтобы пройти все три стадии стирки: замачивание в одном корыте, интенсивную мойку в мыльной воде второго корыта и полоскание в чистой воде третьего корыта. Затем белье взмывало вверх, скручивалось, словно его выжимали невидимые руки богатыря, и плавно скользило по воздуху, перемещаясь за угол терема. Наверное, там располагалась сушилка.
Пока я в восхищении следила за процессом, шустрый Варфоломей умудрился обежать весь двор и теперь тянул меня к деревянному домику у забора, в котором что-то методично гудело.
– Яна, только посмотри-и-и!
Внутри, в два ряда, от одного края до другого, стояли прялки и ткацкие машинки. У первых стремительно уменьшались белые ватные шапки кудели, на глазах превращаясь в нити. На машинках лихо сновало долото, собирая пряди в рубахи и полотенца.
– Ничего себе! – вырвалось у меня.
– Глазам не могу поверить! – промяукал кот. – Девицам приданое прясть начинают с самого рождения, чтобы к свадебке достойное содержимое собрать. А в этом чудо-сарае за день богатое приданое соткать можно!
– Вот ты где! – раздался за спиной звонкий женский голос.
Я оглянулась, чтобы разглядеть Забаву, и невольно зажмурилась. В сарае царил полумрак, а дверной проем, где застыла чародейка, казался окном солнечного света. Забава сделала шаг вперед, и ее пышный силуэт заслонил нестерпимое сияние. Но разглядеть ее все равно было трудно из-за сумрака.
– Гаврила, как всегда, напутал? – спросила она. – Сказал, что тебе к смотринам нужно подготовиться, а ты за приданым явилась? Дай-ка я на тебя погляжу!
Забава обошла меня вокруг и одобрительно заключила:
– Вижу, девица ты работящая. Мы с тобой договоримся!
В кои-то веки моя худоба рекомендацией послужила.
– И во сколько приданое обойдется? – с любопытством спросила я.
– Как обычно. Год работы с твоей куделью, три – если кудель моя.
Вот оно что! Забава таким образом прислугу нанимает. Приходишь к ней со своим материалом, нанимаешься в услужение на год и по окончании получаешь сотканное приданое, на пошив которого ушли бы годы. А если ты так бедна, что и кудель купить не на что, то придется вкалывать на хозяйку все три года. Вот только интересно, зачем ей служанки, если вопросы стирки и прядения с шитьем она уже решила магией. Наверняка у нее и полы сами моются, и еда сама готовится.
Я решила придерживаться версии с приданым. Прикинусь деревенской простачкой, и не надо ломать голову, как поглядеть, что в тереме творится, да выведать, что у Забавы на душе. Конечно, на роль разведчика куда больше сгодился бы Ив. С его-то даром читать мысли он бы за минуту просканировал чародейку на предмет коварных дум, а мне придется постараться, чтобы ее разговорить. Как новую работницу Забава меня проведет по всему дому, познакомит с хозяйством. А если задам ей несколько вопросов, то ничего подозрительного в том, что простодушная служанка проявляет любопытство к своей хозяйке, не будет. Варфоломей уже усвистал на поиски всезнающих кошечек, но кошки могут и не знать всего того, что творится в доме и о чем мечтает хозяйка. А я получу информацию из первых рук и увижу все своими собственными глазами.
– Так что, есть у тебя кудель? – окликнула чародейка.
– Есть, – кивнула я.
– Тогда по рукам! – обрадовалась Забава. – Мне как раз помощница нужна. Груша на днях замуж выходит, а ты вместо нее будешь. Тебе еще повезло, что все так удачно сложилось!
Забава бочком вышла из сарая на свет, я шагнула следом и наконец-то смогла рассмотреть свою нанимательницу. Пышность ее тела объяснялась выпирающим животиком. Чародейка вот-вот должна была родить (искренне надеюсь, эта радость не приключится с ней прямо сейчас и меня не нанимают исполнять роль повитухи!). А женщина на сносях вряд ли станет устраивать подлянки Бабе-яге и увлекаться вредным колдовством. Красивое, круглое, с румяными Щечками, лицо Забавы так и сияло радостью и довольством. И видно было, что ей нет никакого дела до хитроумных интриг и борьбы за магическое первенство, все ее мысли занимает будущий ребенок.
– Ты из какой деревни-то? – спросила меня Забава.
– Из Голодранкино, – брякнула я, вспомнив название реальной российской деревни. Однажды к нам в гости придали дальние-предальние родственники – Москву посмотреть, и задержались почти на месяц. С тех пор название их родной деревни крепко запало мне в память.
На лице Забавы отразилось недоумение:
– Это где ж такая? Никогда не слыхала.
Я неопределенно махнула рукой, в душе волнуясь, что так бездарно прокололась. Но Забава уже широко улыбалась:
– Голодранкино, говоришь? Небось небогато живете? с приданым туго?
Я закивала головой, изображая бедную бесприданницу.
– Братишки-сестрички есть у тебя? С ребятишками умеешь управляться?
– А то ж! – заверила я. – Еще как справлюсь. У меня их восемь было!
Могла бы хоть пятнадцать назвать. Когда Забава родит, меня уже здесь и след простынет.
Чародейка радостно улыбнулась и положила руки на живот:
– Пока столько и не надо. У меня всего двое. Луша и Павлуша!
Позади меня раздался топот, и во двор вбежали две девушки, держа на руках двух карапузов.
– Вот они, мои птенчики, – ласково проворковала молодая мать.
– Луша кушать хочет! – заверещала одна.
– Павлуша купаться просит! – пробасила вторая.
– Ах вы мои ласточки! – Забава чуть не прослезилась от умиления.
В следующий миг кроха Луша была приложена к необъятной материнской груди, а Павлушу по велению Забавы няня усадила в тазик с водой, натасканной на наших глазах ведрами и нагретой чародейкой до нужной температуры одним щелчком пальцев.
– Мама, буль-буль! – завопил мальчуган.
Забава с улыбкой махнула рукой, и вода забурлила, как в джакузи. Малыш завопил от восторга так, что у меня заложило уши, а где-то на заднем дворе жалобно взвыла собака.
Пока мать занималась детьми, я расспросила скучающую няню Луши о том, как именно ее хозяйка помогает девицам подготовиться к смотринам. Няня оживилась. Она и оказалась той Грушей, которая на днях выходит замуж. А не так давно прошли смотрины, к которым Забава подготовила ее в лучшем виде. Выяснилось, что в одной из многочисленных построек находится подобие салона красоты, где Забава своими магическими методами делает из последних замухрышек настоящих царевен. Вымачивает косоньки в особом отваре, от него волосы становятся светлей и в три раза гуще. Втирает в щеки волшебный сок, от которого на щечках расцветает румянец и не сходит аж три года. Более сложные декоративные изменения, которые значительно украшают девицу, укорачивая чересчур длинный нос или уменьшая торчащие ушки, длятся не больше суток. Но этого хватает, чтобы произвести впечатление на жениха и сватов. «А потом только и надо, что не подпускать жениха близко до свадьбы, и все будет хорошо», – с горящими глазами поведала мне лупоглазая и тонкогубая Груша, своей фигурой полностью оправдывающая свое имя. На месте бюста у нее была плоская равнина, зато бедра в обхвате были с большую бочку, в которой стиралось белье. Я мысленно посочувствовала ее жениху: тот-то, поди, уверен, что под венец ведет Василису Прекрасную с очами, как у Одри Хепберн, губами, как у Анджелины Джоли, и гитарообразной фигуркой. Недаром мужики потом удивляются, что до свадьбы все невесты – Василисы, а после свадьбы – бабки-ёжки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
