очень дорогой.
– Мне цена не важна, – сказал я и подумал: «Надеюсь, стоит он целое состояние».
Тонкий голосок стыда, идущий из глубины души, шептал мне, что увенчайся моя поездка успехом, заполучи я рукопись Блэка, смогу заплатить за замок почти любую цену. А еще так я смогу хоть как-то загладить вину – отдам часть денег Майка Чесапика Эндрю. Конечно, разумом я понимал, что деньги Эндрю не понадобятся: как только Майк Чесапик приберет к рукам вторую книгу, гонорары хлынут рекой и Эндрю разбогатеет, но я все равно считал, что если уж собираюсь совершить подлость, то важно возместить ущерб хоть каким-нибудь символическим способом.
Что бы подумала Имоджен, если бы узнала, на что я пошел?
От мысли начало тошнить, и я принялся судорожно представлять, как судебный пристав заявляется в квартиру, забирает наши вещи, лишает нас нашей же жизни.
Представил, как чашка «Я ♥ Чай» Имоджен мирно стоит на кухонной столешнице рядом с чайником, ожидая возвращения хозяйки. Подумал: «Дыши, Куинн. Единственный выход – довести дело до конца».
– Ты меня вообще слушаешь?
– Что? – спросил я, глядя на Блэка, возвращаясь в реальность.
– Я сказал: неважно, волнует ли тебя стоимость сейчас. Посмотрим, что ты скажешь, когда детально посмотришь весь товар.
– Тогда вперед, – ответил я.
Прошло еще несколько секунд.
– Эндрю?
На лице снова мелькнуло то выражение – секундная паника.
– Я хочу показать тебе дом полностью, – наконец, произнес он. – Чтобы ты точно решил, будешь брать или нет.
– Хорошо. Я не спешу.
Блэк задумался, взглянул на часы, снова ушел в мысли.
Молчание затянулось.
– Могу… – я указал на дверь. – Попозже подойти?
Блэк облегченно закивал.
– У меня срочное дело. Можешь прийти через час?
– Конечно, – ответил я. – Мне удобно.
И, обернувшись на лабиринт шкафов, добавил:
– Дорогу покажешь?
Слово «подскажешь» использовать не хотелось.
Когда я вернулся в магазин, Эндрю за прилавком не оказалось. Я позвонил в колокольчик, но ничего не произошло; тогда я позвал его. Блэк вышел ко мне с закатанными рукавами, от него пахло краской и горячим клеем.
– Проходи. Хочу тебе кое-что показать.
– Другие комнаты замка?
Эндрю на мгновение растерялся.
– А, – выдал он, видимо, вспомнив, что обещал мне часом ранее. – Нет, кое-что другое.
Я обошел прилавок, что было не так-то просто, поскольку за мое короткое отсутствие он успел обрасти огромной грудой коробок.
Я спросил Блэка, неужели он упаковал замок, но тот, не оборачиваясь, пробормотал, что коробки «для другого проекта», и исчез в дверном проеме, ведущем вглубь магазина.
Я двинулся следом.
Задняя комната магазина была забита напольными и настенными шкафами, парочка из которых имела сотни маленьких выдвижных ящиков с аккуратными наклейками: «ножки стула», «шнуры», «колеса: S», «колеса: XS», «винтики» и «лампочки». За ними находился небольшой кухонный уголок – раковина, чайник, плита, холодильник, – затем шел коридор, заставленный коробками и ведущий к деревянной лестнице на второй этаж, в комнату или комнаты, где, судя по всему, Эндрю и устроил печатный дом.
Он устремился вверх по лестнице, а я за ним.
Лестница вела в маленькое помещение, заполненное книжными полками, на которых красовались одни и те же прекрасно оформленные книги. Рассмотреть их я не успел, но, по-видимому, то были книги, которые Эндрю лично набирал, печатал, переплетал и изготавливал. Его тираж. Из этой комнаты мы перешли в другую, а затем – в следующую. В третьей мне пришла мысль, что столько комнат попросту не могут поместиться в магазинчике. Видимо, помещения на верхнем этаже объединили, чтобы освободить пространство. Но помещения эти были очень странными.
Если первая комнатке полнилась книгами, то во второй их было чуть меньше, а в третьей совсем мало, и пустые места на полках трудно было не заметить. Я предположил, что Эндрю просто отдал некоторые книги в продажу, но бессистемность все же удивляла. Очень уж это не в его характере. В четвертой комнате полки были почти совсем пусты, в книжных рядах зияли целые дыры, некоторые экземпляры лежали боком, а парочка и вовсе валялась на полу. В этой комнате хранились яркие экземпляры романа Джона Кетчама «Роман со ста персонажами»; я остановился, поднял одну из книг, чтобы вернуть ее на место. Но тут обложка раскрылась, и я опешил: первых пятидесяти или около того страниц попросту не было, на их месте остались только оборванные корешки. Я удивленно взглянул на Блэка, но тот уже исчез в дверном проеме, поэтому я положил поврежденную книгу обратно на полку и пошел дальше.
По следующей комнате не иначе как прошелся ураган. Представьте ферму после нашествия саранчи – похожая картина. Полки висели набекрень, дюжине книг удалось удержаться, но большая часть свалилась в кучу на полу. Нет, то оказались не книги. Я поднял одну. Все, что осталось от нее, – это твердый переплет и обезображенный корешок, с которого свисали красные переплетные нити. Все страницы были вырваны. Как и во всех других книгах вокруг меня.
– Господи, Эндрю. Зачем ты так? – крикнул я ему вслед.
Эндрю Блэк однажды назвал роман вселенной в переплете.
Во время ссоры с издателями он назвал гиперссылки ядерными бомбами, поскольку они пробивают огромные ядовитые дыры в текстах и разрушают их структуру, оставляя огромные раны, что кровоточат логикой, смыслом и фактами Без свинцовой защиты обложки, сказал он, все истории будут сталкиваться с разрушением молекулярной структуры, злокачественной мутацией, станут взаимопроникаемы, начнут разлагаться, терять функции, – и весь этот нарастающий хаос, в конечном счете, приведет к энтропийному коллапсу.
Вцепившись кулаками в воротник представителя издательства, он начал его трясти, словно хотел привести того в чувство, и закричал, что ему подобные, сами того не ведая, приведут человечество к апокалипсису.
* * *
– Эндрю, – повторил я, держа в руках останки книги. Но он не вернулся, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.
Дверь из книгобойни вела в гораздо большее производственное помещение. Походило оно на огромный, длинный нью-йоркский лофт или мансарду в восточном Лондоне. У дальней стены стоял самодельный печатный станок, окруженный полками, бутылками и коробками, а на белых веревках, протянутых крест-накрест от стены до стены, висели, как постиранное белье, отпечатанные страницы. Ближе ко входу стояли лотки и стеллажи, чаны, раковины и полки с химикатами, а также несколько устройств, назначение которых я не смог определить, но вся картина в целом говорила об одном: здесь Блэк производил свою бумагу. Похоже, он решил усовершенствовать процесс, поскольку часть оборудования была сложена в кучу и убрана в дальний угол, чтобы освободить место для нового стола с яркими лампочками и пластиковыми контейнерами. Блэк направился к столу, я тоже. Пока он что-то бегло осматривал, я воспользовался случаем заглянуть в один из мусорных баков.
И увидел мутную воду, в которой плавали вырванные напечатанные страницы.
– Ты перерабатываешь книги, – осознал я.
– Да, – сказал Блэк, не оборачиваясь.
– Зачем?
– Подойди сюда.
Я подошел к ярко освещенному столу.
