шары.
«Как и у нас в Риге. Мы тоже любили первый снег», — подумал Алек, вспоминая реальное училище, свое детство, казавшееся сейчас таким далеким. Как-то там в Риге? Где Кирзнер, Лобода, Новиков? Он писал Бруно Федоровичу несколько раз, но ответа не получил. Случилось с ним что-нибудь? Или переехал в другой город? От Ивана Никандровича пришло письмо в Кротону. Оно долго гонялось за Алеком и наконец попало ему в руки. Отец писал, что очень скучает один, и просил, если сын может, как-нибудь навестить его. Вот будет радость. Если бы отец знал все…
Незаметно для себя Алек очутился на окраине. Улица кончалась, дальше шли нагромождения серых камней. Он повернул обратно, прошел несколько шагов, и вдруг крепкий снежок угодил ему в лицо. Рассерженный Алек остановился. Наверное, снежок в него бросил какой-нибудь озорной мальчишка. Надо попугать шалуна! Но улица была пустынна. Тогда Алек заглянул за живую изгородь, тянущуюся вдоль тротуара. Там, прижавшись к стволу невысокой сосны, стояла молодая женщина в щегольской оленьей дошке, расшитой разноцветными суконными лоскутками, с откинутым, обшитым мехом капюшоном.
В руках она мяла снежок, и не успел Алек сказать что-нибудь, как он полетел в него. Он увернулся — снежок пролетел мимо.
— Что вы делаете, мадемуазель? Вам не с кем играть в снежки? — улыбаясь, спросил Алек. Возмущение его улетучилось, и теперь он даже был рад, что на него «напала» такая прелестная «туземка».
— Мне действительно не с кем поиграть в снежки, а так хочется еще раз почувствовать себя девчонкой.
— Да, по-моему, вы недалеко от нее ушли, поэтому стараться особенно не надо.
— Ну, не скажите. Я уже старая, была замужем… А почему вы так отвратительно говорите по-французски?
— Потому что плохо учил его в школе, и потом — я русский…
— Русский? Я даже не знаю, где находится ваша страна. Где это?
— Надо показать на карте.
— А как вы попали к нам, в Сен-Пьер?
— С пароходом «Анни Мёрск».
— Да, я слышала, что такой пришел в порт. Но говорили, что он датский, а не русский.
— Датский. Я единственный русский на нем.
— Ну, понятно.
— Теперь я хочу спросить вас. Кто вы, чем занимаетесь в Сен-Пьере? Как вас зовут?
— Сразу столько вопросов? Вы любопытны.
— Нет. Я просто люблю знать все о людях, с которыми сталкивает меня судьба.
— Ну, ладно. Меня зовут Марта. Марта Шарнье. Вот это мой магазин. — Она указала на прилепившийся к скале домик, в первом этаже которого помещалась небольшая витрина с зеркальным стеклом и дверь. — Я продаю табак, леденцы, газеты, всякие мелочи… В магазине есть два столика, там можно выпить кофе с бриошками. Заходите как-нибудь.
— А можно сейчас? Я мечтаю о хорошем кофе.
Марта улыбнулась, стряхнула снег со своей дошки.
— Пойдемте. Мои клиенты говорят, что никто так хорошо не варит кофе в Сен-Пьере, как я.
— Посмотрим.
Алек вошел в маленькую комнату. В ней с трудом умещались два столика, покрытые веселенькими клетчатыми скатертями, несколько стульев, прилавок, уставленный коробками, кульками, банками. На стенах были прикреплены красочные рекламные плакаты.
Марта вошла, поставила на стол большую чашку с дымящимся кофе и тарелку с бриошками.
— Пейте на здоровье, — сказала она и осталась за прилавком.
Только теперь Алек рассмотрел ее как следует. На женщине было синее платье с белым воротничком и белым поясом. Густые каштановые, с медным отливом волосы свободными волнами падали на плечи, длинные загнутые ресницы прикрывали зеленые дерзкие глаза. У нее были свежие губы, нежные линии шеи и подбородка.
— А вы, Марта, не выпьете со мной кофе? Одному как-то скучно сидеть за столом.
— Если хотите.
Хозяйка скрылась в комнате и через минуту вернулась, держа в руках чашку.
— Налейте мне еще, — попросил Алек. — Правда, варите вы его здорово. Как же вы тут живете в вашем Сен-Пьере? Скоро порт замерзнет, к вам не придет ни один пароход, нет никаких развлечений, все вы знаете друг друга… Сколько же здесь жителей? Около трех тысяч? Тоска!
— Тоска, — согласилась Марта. Она подняла глаза на Алексея и вздохнула. — Когда был жив муж, было веселее. Я его ждала, готовилась к встречам… Это разнообразило жизнь. Он тоже был моряком. Плавал на китобоях.
— Он погиб?
— Шлюпка опрокинулась во время промысла. Погибло несколько человек. Это случилось три года назад.
— И с тех пор вы одна?
— Да… У меня нет родственников в Сен-Пьере.
— Почему же вы не выйдете второй раз замуж, Марта?
— Нет, на самом деле вы очень любопытны и нескромны, — улыбнулась Марта. — Ну кто задает такие вопросы? Ладно, скажу. Все мужчины в Сен-Пьере заняты. Я ведь уже вытащила свой билет. Кто виноват, что он потерял силу?
— Так и будете прозябать всю жизнь. Уезжайте отсюда скорее. Вы ведь совсем молодая!
— В общем-то да. Мне двадцать четыре. Уехать не так-то просто. А тут у меня дело. К счастью, мы сумели купить его. Жан неплохо зарабатывал одно время. Я родилась тут, в Сен-Пьере, и никуда не выезжала. Даже в Канаде не была.
— Вы такая красивая, Марта, — горячо заговорил Алек, — что можете ехать куда пожелаете, вам будут рады помочь все. Продавайте свое дело и уезжайте.
— Вы несносны, моряк. Никуда я не поеду. Здесь моя родина, и как-нибудь я тут проживу.
Зазвенел колокольчик у дверей. В магазин вошел пожилой человек в добротном теплом пальто и фетровой шляпе. Он с удивлением и, как показалось Алеку, с неудовольствием поглядел на него, но все же приподнял шляпу.
— Марта, дай мне пачку голландского, ну, который я обычно курю, — обратился он к хозяйке. — Я хочу сказать тебе два слова.
Глаза у Марты недобро блеснули. Она поднялась из-за столика, зашла за прилавок и подала посетителю табак.
— Что-нибудь еще, господин Торваль?
— Два слова. — Он покосился на Алека. — Вы простите, пожалуйста. — Торваль склонил голову, что-то зашептал Марте. Она слушала его нахмурившись.
— Нет, — наконец сказал она. — Я вам уже говорила. Нет.
— Кто это? — спросил Алек, когда за посетителем захлопнулась дверь.
— О, любопытство вас когда-нибудь погубит. Это Торваль, богатый человек, хозяин китобойного судна, на котором плавал мой Жан… Думает, что ему все можно и доступно. Пусть знает, что не все… — загадочно сказала Марта.
— Пусть. — Алек взглянул на стенные часы: — Я ухожу, Марта. Отличный кофе. Сколько я вам должен?
— Восемьдесят сантимов.
— Я приду завтра вечером снова пить ваш кофе. До свидания, Марта.
— До свидания. Я даже не спросила, как вас зовут, — сказала Марта. — Как же?
— Лонг Алек.
— Ну приходите, Лонг Алек.
Алек дождался на причале шлюпку и поехал
