операцию.
Я ждала с большим волнением результата, прохаживаясь нервно по коридору туда-сюда. Казалось, что в ожидании, прошло лет десять, а не три часа.
В конце концов вышел уставший хирург, и, подойдя ко мне, спокойным ровным тоном произнёс:
— С вашим женихом всё хорошо. В рубашке родился, дробь не задела жизненно важные органы и сонную артерию. Через две недели будет как новенький.
— Спасибо большое, доктор! А когда я могу его увидеть?
— Дня три в реанимации полежит, и будем в общую палату переводить. Тогда и увидите его.
— Хорошо, спасибо! — Я посмотрела на врача полными благодарности глазами.
От сердца отлегло, теперь я буду за него спокойна. Анзор жив!
— Ах, да! Полиция уже разбирается, мы им сообщили о случившемся инциденте. Вас в скором времени допросят, — сказал измученным голосом доктор, повернувшись лишь слегка в мою сторону.
Его силуэт стал медленно удаляется по длинному холлу больницы, в самый её конец, а я стояла и только мечтала посмотреть в глаза Зорику, чтобы увидеть в них жизнь.
У меня промелькнула мысль, что он меня может возненавидеть за то, что пришлось жертвовать собой ради меня; за то, что пришлось закрыть своей грудью. Логично, что меня мог настигнуть ужасный финал, если бы не Анзор. Поэтому я хочу точно знать, что он меня по-прежнему любит, что не обижен и не сердит на меня.
Я же, в свою очередь, принесу в жертву свою свободу ради него, соглашусь на свадьбу, и мы будем квиты. Так я отблагодарю его за спасение.
Хмм… Что-то мне это напоминает… Мне представляется, что я была спасена и ранее из костлявых рук смерти. Может это мне просто так кажется?
Когда Анзора перевели из реанимации в обычную палату, я впервые могла увидеть его после тех страшных событий.
— Привет, дорогой! Как ты меня напугал! Я думала, что потеряю тебя… — Мои глаза налились слезами.
— Привет, любовь моя. Я шёл, чтобы сообщить тебе радостную новость. Родители согласны на нашу свадьбу.
Я взяла его левую руку в ладони и приподняла вплотную к своим горячим губам. Нежно прикоснувшись ими к запястью, дрожащим голосом произнесла:
— Конечно, радость моя, мы будем навсегда вместе. Теперь никто нам не помешает… Никто…
— А почему дядя Анзор хотел тебя убить? Что ты сделала ему? — начал припоминать парень случившееся намедни происшествие.
— Не знаю, что на него нашло. Наверное, зол, что мы согрешили с тобой до свадьбы, — солгала я, чтобы не говорить о побеге.
— Думаю, теперь он успокоился, после того, как ранил меня.
— Ты ведь помнишь, что он случайно в тебя выстрелил? Он блефовал, не убил бы он ни меня, ни тебя. Дед лишь припугнуть нас хотел.
— Надеюсь, что это так. Иначе мой отец отомстил бы ему за меня! — начал кипятиться Зорик.
— Не вставай, тебе нельзя. Приляг обратно, а то швы разойдутся, — успокаивала я его, как могла.
— Я спокоен, — процедил сквозь зубы он.
— Ты кушать будешь? Вот, принесли поесть супчик… Давай, я тебя покормлю, — стала аккуратно я переводить тему, чтобы он не волновался.
— Хорошо, покорми меня… Только подушки подложи… Ай, больно…
Я кормила раненого, как младенца с ложки, вытирая салфеткой вытекающий по уголкам губ суп. Мне было понятно, что я это умела делать и в прошлой жизни, а именно — ухаживать за взрослым беспомощным человеком.
Так прошли две недели, я продолжала заботиться о женихе, чем снискала уважение у медперсонала и его родителей.
Позже я узнала, что Мансуру ничего не будет, уголовное дело заводить не стали — всё списали на несчастный случай. В связи со случившимися событиями, нашу свадьбу с Анзором отложили на неопределённый срок, примерно месяц нужно будет подождать точно.
А так как идти мне было некуда, то я, временно (до замужества), вернулась жить к деду Мансуру. При этом встречи с Анзором были до свадьбы строго запрещены, но когда запреты останавливали влюблённых? Мы встречались тайно, хоть и редко. Анзор маялся в ожидании свадьбы, ему не терпелось овладеть мною полностью и проводить все ночи вместе. Я же шла как овца на заклание, вступая в этот брак, ибо предчувствовала все трудности в быту, что мне придётся испытать.
Однажды холодной ночью, когда я не могла уснуть, кутаясь в несколько одеял из меха овец, при этом будучи тепло одетой, я достала свой паспорт, долго смотрела на фотографию: спонтанно перед глазами поплыли картинки моей прошлой жизни. Я начала вспоминать, как жила в курортном маленьком городке, как ходила в школу, как рисовала картины.
Вспомнила маму, которая умерла, друзей, подруг.
Боже мой! Получается, та девушка, что подходила ко мне в городе на рынке, была моя лучшая подруга — Наташка! И она что-то говорила про Роберта. Так это же мой парень! К сожалению, уже бывший — расстроили всплывающие в памяти моменты, где он оказался женат. Наконец-то, в эту промозглую ночь я вспомнила всё!
Попробую привести свои мысли в порядок, проанализирую всё, что со мной произошло за то время, как я очутилась на Кавказе.
Да, я приехала не просто отдохнуть. Я по сути сбежала от давивших на меня обстоятельств: от любимого парня, который меня предал; от самой себя, той, кем я являлась, будучи Ангелиной.
Что же теперь мне со всем этим грузом воспоминаний делать? Скорее всего, Роберта я никогда не прощу, да и по сути, я ему никто, и у него уже есть законная жена. А как же быть с Анзором? Он любит меня и ждёт не дождётся женитьбы.
Решено! Я никому не скажу, что память ко мне вернулась, пусть всё остаётся так, как есть! Я выйду за Анзора, и дело с концом!
Глава 25. Розыск
Пока Ангелина готовилась к свадьбе с Анзором, находясь высоко в горах, вдали от цивилизации, на её родине происходили события, связанные напрямую с её исчезновением.
С самого первого дня, когда она пропала, несколько человек были заинтересованы найти её как можно скорее.
Во-первых, брат Игорь подал заявление о пропаже человека, обвинив в этом Роберта. Всем было понятно, что это не он, но доказывать свою непричастность Роберту пришлось в полицейском отделении.
После того, как Роберт назвал своё алиби (он находился в квартире с женой несколько дней), к нему вопросов у полиции больше не было, но зато появились вопросы к Дмитрию, ибо Роберт указал на него, напомнив на допросе их драку в кафе из-за Ангелины.
— Дмитрий Холодов неадекватен, я вам точно говорю! Особенно, если выпьет!
