Старый владетель с грустью на лице выразил свое сожаление молодому королю. Однако Гарольд не выглядел расстроенным, происшествие его скорее позабавило.
— Не стоит огорчаться, дорогой Бьерн, — сказал он, дружески похлопывая хозяина по плечу. — Я поймаю этого негодяя и повешу его под твоими окнами.
Увидев входящую в зал Сигрид, король оставил расстроенного владетеля и поспешил ей навстречу. Девушка была необычайно свежа и хороша в это солнечное утро, словно распустившийся бутон розы, омытый росой.
— Мне очень жаль, — сказала Сигрид, придавая лицу с ответствующее случаю выражение, — это был прекрасный конь.
Однако ее сияющие глаза мало соответствовали печальным глазам. Гарольд не выдержал и расхохотался:
— Похоже, мне весь сегодняшний день придется выслушивать соболезнования.
— Я рада, что король так легко расстается с тем, чем владеет.
— О, далеко не всегда. — Лицо Гарольда стало серьезным. — За некоторые потери я готов мстить, и мстить жестоко.
— Не пугай меня, государь, благородство Гарольда Нордлэндского известно всем.
— Благородство часто оборачивается глупостью. Ты на это рассчитываешь, благородная Сигрид?
Сигрид смутилась и отвела глаза. Гарольд улыбался по-прежнему, но в уголках его четко очерченного рта появились жесткие складки.
— Ты так и не вспомнила имя того странного молодого человека, благородная госпожа? Мне показалось, что вы знакомы.
— Его зовут ярл Ульф Хаарский, — решительно произнесла Сигрид.
— Я знаю владетеля замка Хаар, но его зовут Грольфом.
— Ты, государь, всего лишь несколько дней в Приграничье, а я родилась в этих краях. Немудрено, что я знаю больше.
— Быть может, благородная госпожа назовет мне имя разбойника, укравшего моего коня?
— Он не разбойник, а нахальный мальчишка, которому едва минуло пятнадцать лет.
— Значит, я не ошибся: ты знакома и с ним?
— Я с ним не знакома, — соврала Сигрид, не моргнув глазом, — Просто видела из окна, как он вспрыгнул на твоего коня.
— И сразу же определила его возраст?
— Его знает одна из моих служанок.
— И как зовут этого героя?
— Бес. Он сын Тора Нидрасского, прежнего хозяина Ожского замка. Неудивительно, что мальчишка считает замок своим.
— И даже останавливается здесь на ночь, словно на постоялом дворе. Я могу повидать подругу этого малолетнего бандита?
— Нет, — отрезала Сигрид. — Я дала слово девушке. Если эта история дойдет до отца, то даже мое заступничество не спасет несчастную от расправы.
— В ваших краях жестокие нравы, но я рад, что эта история прояснилась. Я хотел бы повидать твоего друга меченого, того самого, который претендует на Хаарский замок.
— Он мой знакомый, а не друг. К тому же Ульф не меченый. У него отняли его дом, и он вправе требовать его обратно.
— Ого, как ты защищаешь просто знакомых, благородная Сигрид, воображаю, с каким пылом ты отстаиваешь интересы друзей.
— А разве король Гарольд не в их числе? В таком случае я готова отдать всю кровь до последней капли, чтобы заслужить честь называться его другом.
— Прекрасный ответ, — заметил подошедший ярл Норангерский. — Это больше, чем просто объяснение в любви.
Сигрид вспыхнула и, не сказав больше ни слова, быстро покинула зал. Гарольд с досадой хлопнул себя кулаком по бедру. Благородный Сивенд смущенно засмеялся:
— Честное слово, Гарольд, я не хотел тебе мешать. Король только рукой махнул — досада на его лице сменилась озабоченностью:
— Что ты выяснил о замке Хаар?
— Все владетели в один голос утверждают, что ярл Грольф вольно обошелся с древними обычаями.
— И никто ему не помешал?
— Помилуй, Гарольд, на одной чаше весов могущественный ярл, союзник Бьерна Брандомского, а на другой — мальчишка, на стороне которого только закон и обычай.
— Хотел бы я повидать этого Ульфа, — задумчиво проговорил король.
Благородный Сивенд замялся, закашлялся и виновато отвел глаза. Гарольд удивленно вскинул брови:
— Что-нибудь еще?
— Не очень приятные слухи. Поговаривают, что меченые похищали твою невесту и продержали ее несколько дней у себя.
Гарольд побледнел и сжал кулаки. В общем-то Норангерский, зная характер короля, ожидал подобной реакции, но все-таки почувствовал себя очень неловко в роли невольного доносчика. Но пусть уж Гарольд услышит неприятную новость из уст друга, нежели из уст врага. А то, что враги себя ждать не заставят, Сивенд не сомневался. Нордлэнд всегда славился злыми языками, и неприятности, случавшиеся в королевской семье, широко обсуждались всем Бургом. К тому же далеко не всем в Нордлэнде по нраву брак короля с Сигрид Брандомской. Еще один стимул к тому, чтобы разукрасить эту историю невероятными подробностями.
— Не надо торопиться, Гарольд. Возможно, это просто чьи-то козни.
— Теперь я догадываюсь, откуда она знает этих сопляков, а главное, почему так горячо защищает. Я поговорю с Бьерном и заставлю его сказать мне всю правду.
— Быть может, лучше поговорить с Лаудсвильским, он наверняка знает все.
— Мне противен этот холуй Храма, — поморщился Гарольд.
— Мне тоже, хотя он мой родственник.
— Извини.
— Пустяки. Просто Рекин всегда в курсе всех происходящих в округе событий.
Гарольд лишь мрачно кивнул. Похоже, первая вспышка прошла без драматических последствий. Было бы очень обидно, если бы усилия многих людей, нацеленных на объединение двух земель, пошли прахом из-за того, что одна девица махнула подолом не там, где надо. Впрочем, и относительно подола пока что нет ничего, кроме слухов и сплетен, а потому Гарольду не стоит пороть горячку. Будем надеяться, что многоопытный Рекин сумеет дать разумное объяснение всей этой запутанной истории.
Лаудсвильский поднял глаза и пристально посмотрел на застывшего у порога Хафтура. Голова, обремененная подобным секретом, запросто может скатиться к подножию трона объединенного королевства Нордлэнда и Приграничья. К счастью, в этой седеющей голове оказались разумные мозги, которые не позволили языку распуститься и неподходящем для этого месте.
— Клянусь, — Хафтур даже перекрестился в приступе усердия, — я видел это собственными глазами.
— Благородный Бьерн будет огорчен.
— Поэтому я не рискнул сказать ему правду.
— Ты поступил правильно, Хафтур. Благородный Бьерн стареет, порой ему трудно сдерживать эмоции. Больше ни кто не видел?
— Пока все молчат.
Рекин кивком отпустил Хафтура. Каша заварилась крутая. Говорить или не говорить Бьерну? Вряд ли известие и том, что меченый провел ночь в спальне его дочери, доставит удовольствие дорогому другу. Зато оно заставит его подсуетиться. Благородный Бьерн размяк в последнее время, видимо, ожидание грядущих почестей ослабляет его волю. А с мечеными пора кончать. Кюрджи недоволен, кто-то усиленно подталкивает его в спину. И почему они так взъелись на этих молокососов? Караваны караванами, но есть за этим что-то еще? Боятся мести? Но меченых слишком мало, да и время терпит. Кюрджи намекал на реликвию Храма, находящуюся в руках меченых. Но неужели все дело в этой побрякушке?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
