— Это столица скуки в Европе, если не считать Цюриха, — сказал он. — Но хватит с меня Англии. Хотя бы на некоторое время. — Он нахмурился. Эта история с Тришей здорово его пришибла. — А ты отлично все тогда сработал.
— Избавление от отходов, — сказал я.
Он улыбнулся. Это была приятная, школьная улыбка.
— Не очень-то по-светски, да?
— Не очень.
— Здесь полно зеленых, — пожаловался он. — Меня просто тошнит от них. Держат свой йогурт в холодильниках. Слушают музыку из пластмассовой аппаратуры. А потом говорят, что нам запрещено отправлять отходы в мусоросжигательные печи, специально для этого и построенные.
Я кивнул и спросил:
— А с деньгами-то здесь все в порядке?
Он засмеялся:
— Должно быть, в порядке, если мне платят жалованье.
Джордж Хэйтер был практичный мужчина, кроме тех случаев, когда дело доходило до выбора жены. Способ лишить его рассудительности состоял в том, чтобы подкатиться к нему на равных.
— Джордж, — сказал я, — а ведь у тебя возникла одна проблема.
— У меня?
— Несколько недель назад ты принял партию химических отходов от компании «Бэч АГ» из Роттердама.
Он уставился на меня.
— "Бэч"? — переспросил он. — Это просто невозможно.
— Что невозможно?
— Да они мне полночи вчера трезвонили, — сказал он. — Какой-то парень к ним явился с крышкой от бочки.
— Это я.
— Чтоб меня разорвало! — Он тяжело качнул головой. — Мир и вправду тесен. А что делаешь ты, бегая повсюду с жестяными крышками?
— Просто интересуюсь, — сказал я. — Это, возможно, связано с иском о компенсации.
— О нет! — сказал Джордж, поднимая руки вверх, ладонями ко мне. — Избавь меня от этого. «Бэч» и без того достается. Эти вопящие предписания, этот «Гринпис» и Бог знает что еще! Что-то там объявилось на западном побережье Шотландии в перекрашенных бочках, и выглядит оно — кто-то им сообщил — в точности как один детергент «Бэч АГ».
— Я им и сообщил, — сказал я. — Мне надо выяснить, как оно туда попало.
Я положил перед ним записку, которую отстучал на пишущей машинке в гостинице. Там были напечатаны номера, обнаруженные мистером Смитом, когда он просвечивал рентгеном крышку от бочки.
— Ты, я полагаю, раньше видел такие номера. Код для отходов. Есть какие-нибудь идеи, как это могло случиться?
Пока он изучал эту бумажку, складки кожи под его челюстью стали глубже. Потом он отшлепал на клавишах компьютера какую-то цепочку цифр. С того места, где я сидел, к сожалению, не был виден экран.
— Пароль, — произнес он высоким монотонным голосом, собираясь проделать знакомую, судя по всему, процедуру. — Доброе утро, ребята. «Бэч». Есть. — Он повернулся ко мне. Черты школьника исчезли. Теперь по углам его рта пролегли морщины, а под глазами появились мешки. — Что тебе известно об этом бизнесе с отходами?
Я пожал плечами:
— Избавление от всякого дерьма ради приятных людей.
— Ладно, — сказал он. — Позволь мне объяснить. Я имею отношение к тем, кто избавляет от отходов. Но я только посредник. Кто-то, имеющий отходы, которые надлежит уничтожить, звонит мне. Я называю ему свою цену за то, чтобы избавить его от этого дерьма. Потом я нахожу кого-то, кто возьмется за такую работенку, и посылаю ему контракт. Так вот. Если существуют отходы, то, значит, существует масса возможностей от них избавиться. В былые времена было легко опрокинуть любое дерьмо в дренажную канаву. Но, правда, и тогда можно было нарваться на неприятности. А теперь ты избавляешься от дерьма либо посредством захоронения, либо сжигания в печи — в зависимости от того, какие это отходы. За кое-какую мерзость, вроде полихлорированных бифенилов, ты получаешь по расценкам от пятидесяти долларов до трех тысяч долларов за тонну. За три тысячи долларов ты достаешь чистую, имеющую патент мусоросжигательную печь. А за пятьдесят долларов ты находишь какого-нибудь парня, чтобы он увез все это морем, хоть в Африкую Он покажет тебе свидетельство с огромной печатью какой-нибудь страны Бонго-Бонго, что там, мол, теперь есть сверкающая новая фабрика по переработке отходов. А на самом деле он намеревается сделать вот что — вывалить это дерьмо прямо на побережье или спуститъ в какую-нибудь замечательную глубокую нору и убраться восвояси, пока люди там не покрылись пузырями. Но такого рода вещи теперь начинают вызывать скандалы. Не только от этих зеленых. Ну, ты знаешь... А «Бэч АГ» — это миленькая, аккуратненькая группка голландцев, которые хотят сохранить свою совесть чистой или, по всяком случае, свою репутацию хорошей. Поэтому я и организовал контракт с одной компанией под названием «Пиранези» — итальянская, не слишком дешевая, зато щепетильная. Очень щепетильная. Ну, я и организовал перевозку морем, и это дерьмо отправилось в мусоросжигательную печь... Дай мне подумать... Четыре недели назад. А у меня тут набралась бумажная работа. — Он похлопал по стопке бумаг у себя на столе. — Так что, полагаю, кто-то другой должен быстренько слетать в Шотландию. — Он засмеялся. — Но только не я и не «Бэч».
Ты должен понять, — продолжал Джордж. — Если у тебя завод, как у «Пиранези», то ты получаешь, быть может, десять тысяч бочек в неделю, что соответствует десяти тысячам долларов. Но это если ты не будешь повторно использовать бочки, в которых содержались отходы. Каждая порожняя бочка стоит доллар, десять тысяч порожних бочек «Пиранези» стоят десять тысяч долларов. Я предполагаю, что «Пиранези» продает свои бочки из-под отходов какому-то торговцу ломом, а тот подправляет их, ну, крышки и все прочее, а потом перепродает.
И даже если ты получаешь всего-то по доллару за бочку, это деньги серьезные.
— Стало быть, — сказал я, — кто-то где-то окрашивает порожние бочки в цвета «Бэч АГ» и заполняет их токсинами.
Он широко развел руками:
— В Италии много веселых парней. Парней с дружками, у которых есть эти сверкающие новые фабрики в Африке.
— Или в Шотландии, — сказал я.
— Или в Шотландии.
— Не пытаешься ли ты мне втолковать, — подытожил я, — что бочки из-под токсических отходов, приходящие от «Бэч АГ», подправляются в Италии и продаются кому-то, кто, по случайному совпадению, наполняет их новыми токсическими отходами, рисует на них поддельные коды «Бэча» и отправляет их куда-то, чтобы бочки снова везли к месту назначения?
— А здесь и не нужно совпадение. «Бэч» производит массу бочек. Репутация у них превосходная. Если бы я занимался этим делом, я бы воспользовался именно их именем. Много ли у тебя крышек, составляющих улики?
— Всего одна, — сказал я.
— Ну а больше ты и не получишь. Это все равно что подобрать банку с нефтью в мусорном ящике. Разве ты будешь удивлен, если увидишь на банке надпись «Шелл»? И разумеется, если бы кто-то в самом деле завладел этими красными бочками, ну, некто, желающий напустить этакую дымовую завесу, то он бы подкрасил подержанные красные бочки «Бэч АГ» в тот цвет, в который красят их бочки для детергента, и сидел бы себе смирненько, внимательно наблюдая, как люди будут сбиты с толку. Люди вроде тебя. — Он улыбнулся и добавил: — Так или иначе, я назначу экстренную проверку у «Пиранези». У меня там есть знакомые ребята. Мы все выясним. Я дам тебе знать.
— Спасибо, — сказал я. Именно это мне и было нужно.
— Ну, куда ты сейчас?
— У тебя есть «Морской справочник Ллойда»? — спросил я.
Он порылся в бумагах на столике рядом с письменным столом.
— Позавчерашний, — сказал он.
— Отлично.
«Морской справочник Ллойда» выглядит как тонкий телефонный справочник. Он публикуется ежедневно и содержит регистрацию всех значительных морских грузовых перевозок в мире с именем владельца судна, с самым последним сообщением о передвижении и с характеристикой груза. «Мариус Б» отчалил в Арднабрюэ вчера. Владельцем судна была указана некая компания «Моноко» из Роттердама.
— Черт подери! — сказал я. — Между прочим, не слыхал ли ты когда-нибудь о Курте Мансини, функционирующем в мире уничтожения отходов?
— Никогда. А зачем он тебе нужен?
— Интересуюсь, — сказал я. Мистер Мансини вписывался в складывающуюся схему, однако не настолько хорошо, чтобы обсуждать его публично. — Он объявился на западном побережье в то же время, что и эта дрянь.
— Нет, такого не знаю, — сказал Джордж. — И не желаю знать. А ты как оказался впутанным в это? Кусочек твоих занятий, да?
— Я был на отдыхе, — сказал я. — Ходил на яхте. И наткнулся на это дерьмо.
— Кошмар! — посочувствовал он. — Самое ужасное в бизнесе по уничтожению отходов — это постоянный риск. Добропорядочная индустрия совершенно не защищена от всякого рода проходимцев... — Потом его лицо утратило мрачность, и он снова стал похож на мальчишку. — Что ты делаешь сегодня вечером?
— Отправляюсь в Голландию, — сказал я. — Самолетом.
— Тебе уже не успеть на авиарейс, — сказал он. — Побудь здесь. У меня тут на озере яхта. Будут гонки. Не на твоем уровне, разумеется, просто этакая клубная забава. Но... Да ты приди просто и получи шлем[7]. А это дерьмо никуда не убежит.
