– Я, наверное… А что ты хотел – надо было молчать. Это все равно, что сказать: только о картошке не думай… Вот и получи «картошку».
Ящер нервно бил хвостом по бокам. Гибкий, как бич, он свободно проходил через висящую на честном слове створку ворот и каштан. Его маленькие глазки, скрытые под крепкими костными наростами, раздраженно разглядывали стоящих перед ним вооруженных людей. Разрядил обстановку Юрка – он с восхищением обошел ящера, удовлетворенно кивая, и начал с еще большим азартом того фотографировать. Животинке столь уважительное внимание к своей персоне так понравилось, что она выползла на открытый участок и стала с удовольствием позировать, чем вызвала еще больший восторг у фотографа.
– А это уже ты? – Максимыч опустил оружие. Казалось, его респираторная маска сейчас треснет от улыбки на лице.
– Ну, а что делать? Надо ж было чем-то их занять, чтобы под ногами не путались. А так все при деле: один позирует, другой фотографирует. – Саныч включил фонарь и посветил внутрь бокса.
В шарящем по стенам луче фонаря затанцевали кружащиеся в вихре пылинки, но вот он наткнулся на блеснувшую фару, грязное лобовое стекло и такой же знак, как на том поржавевшем автобусе что фотографировал Юрик.
– Гляди-ка, «мерин», почти целый. – Латышев расфокусировал луч, тот стал более рассеянным, но захватил почти весь бокс. Внутри стоял автобус, совершенно целый, только колеса были сняты и лежали рядом, практически готовые к установке. – Колеса прикрутить – и хоть сейчас на маршрут. Лучше не придумаешь.
Он сместился к стене и осветил пространство за пыльным, бордовым «мерседесом».
– Там за ним еще один… не вижу, какой, да и не важно, лишь бы на колесах был. Пошли за Михалычем.
Сталкеры двинулись в сторону ворот, возле которых оставили свое транспортное средство, стараясь не беспокоить призраков. Впрочем, тем было не до них. Юра сидел перед мордой ящера и, постоянно поправляя очки, что-то ему увлеченно рассказывал. Ящер тактично терпел, правда было видно, что это ему порядком надоело и через минуту другую он сожрет своего собеседника, несмотря на нематериальную основу того. А может, уже и попробовал, но, не добившись успеха, решил дать рассказчику выговориться.
– Чего это они? – Максим остановился и указал на «сладкую парочку».
– Да Юрка книгу хотел написать, даже начал. Неплохую, кстати, книгу… интересную, но, как только находил благодарные уши, сразу начинал про нее рассказывать – мало кто выдерживал это и десять минут. Спорим, что к тому моменту, когда мы вернемся с машиной, ящер или удавится где-нибудь или удерет?
– Не буду я с тобой спорить – твой призрак, тебе о нем лучше знать. – Максимыч, кряхтя, поднял штангу антенны и отволок ее в сторону, освобождая проезд «газику». – Со столом что будем делать?
– А ничего, Михалыч бампером подвинет.
Ворота не открывались. Пережив атомный взрыв, сдаваться всего двум людям они не хотели. На помощь пришел Михалыч. Зацепив лебедкой, он вырвал насмерть приржавевшую створку, освободив себе дорогу. «ГАЗ-66» протиснулся в образовавшийся проем и медленно направился за призывно машущим Латышевым. На удивление площадка перед боксами была свободна – ни призрака Юрки, ни фантома ящера на месте не оказалось.
– А куда эти делись? – пока машина разворачивалась, чтобы взять на буксир первый автобус, Изотов с удивлением озирался, ища пропажу.
– А черт их знает. Может, погулять ушли, может, когда мы о них думать перестали, они испарились… А может, аномалия имеет ограниченный срок действия, или то, что ее делает – исчезло… или ушло… это тебе на выбор. Мне, честно говоря, неинтересно. Пускай умники разбираются. – Латышева и впрямь особо не волновали призраки. Он делил события на три категории: опасные, неопасные и некоторое время сомнительные, неизвестные. Как только событие выходит из последней категории, то и отношение к нему меняется соответственно. Пусть призраки были забавными, пусть они ворошили былые воспоминания, но то, что они были неопасные, сразу автоматически исключало их из сферы внимания сталкера. Сейчас задача заключалась в том, чтобы найти и притащить в Измеритель автобусы. Это главное, а все, что этому не мешает, вторично.
Накачать колеса, поставить их на место, зацепить автобус на заранее подготовленную штангу – дело техники. Все время, пока старики возились с автобусом, Максимыч стоял в воротах бокса. Солнце выглянуло из-за туч. Природа брала свое, и слой облаков все чаще разрывали живительные лучи светила. В просветы заглядывало непривычно голубое небо, словно интересуясь, остался ли кто живой на этой забытой богом планете. Краски на площадке заиграли. Даже автобус, лежащий на брюхе, стал не ржавым, а заиграл остатками краски на кузове. Проявилась почти стершаяся реклама «МИРАЖ-CINEMA».
– О, солнышко выползло. Хорошая примета для начала дел, – Латышев сощурился после полумрака бокса. – Пошли, мы его зацепили. Одно колесо спускает, но до базы дотянем, а там подлатаем. Второй, кстати, старенький «ЛАЗ», времен Очаковского сражения. Вот умели же в советские времена делать – старенький, а выглядит лучше, чем хваленые немецкие «мерседесы»! Ну, ничего, сейчас «мерин» дотащим, а потом и до «лазика» дело дойдет.
Сталкеры не спеша пошли к машине. У Изотова было постоянное ощущение, что внимательные глаза какого-то неизвестного существа пристально следят за ними, и пока оно не определило своего отношения к неожиданным гостям, вторгшимся в его владения.
Пыхтя и урча от натуги, «Шишига» вытащила из бокса пыльный, но все еще хвастающийся краской цвета спелой вишни автобус. Медленно, скрипя сухими амортизаторами застоявшегося общественного транспорта, автопоезд двинулся в сторону Измерителя.
Оно внимательно «смотрело» на этих странных двуногих, которые приехали в нелепой железной коробке, забрали еще одну железную бесполезную коробку и теперь удалялись из сферы его ощущений. С каждым метром оно их «слышало» все хуже и хуже. Странные существа – оно не чувствовало от них опасности, хотя люди, как они себя называли, излучали агрессию. Но даже особо не копаясь в их мозгах, оно поняло, что их агрессия обусловлена страхом. Защитная реакция. Стоит стянуть с них эту маску, и люди предстают беззащитными. Себя оно не воспринимало как что-то материальное. Его личностная сущность могла быть в любой точке своего невидимого «тела». Как так получилось, и что оно вообще такое, существо не знало, но этот факт его совершенно не волновал. Оно было – и этого было вполне достаточно. Оно воспринимало информацию извне, чувствовало эмоции и мысли окружающих существ. И в этом был смысл его существования. До момента, пока к нему пришли люди, оно «общалось» только с животными, и те ему до оскомины надоели. Вначале существо забавляли зверушки, попавшие в сферу его влияния, но мысли и желания их были настолько примитивны, а управлять ими было так просто, что это быстро наскучило. Другое дело люди – в их мыслях было столько образов, что существо замерло в экстазе. Выбрав парочку наиболее ярких, оно воссоздало их в виде галлюцинаторных образов и… замерло от восторга – люди сами управляли ими, так же как оно делало это с животными. Это было выше его понимания. Существо внимательно наблюдало, и в какой-то момент ему показалось, что не оно играет с людьми, а люди играют с ним. Эта сложная дилемма настолько вывела его из равновесия, что оно оборвало канал связи и стерло галлюцинаторные образы. Оно испугалось… первый раз, познало эту эмоцию, и не знало, как реагировать. Существо решило отпустить людей и подумать. Пока отпустить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
