Под ребра словно снова загнали наконечник копья и провернули его несколько раз против часовой стрелки, а потом ещё столько же по часовой. Шрам под грудью загудел тупой болью, как будто готовился расползтись по ровному шву. Она невольно прокусила губу, ударяясь верхним рядом зубов о нижний. Пальцы предательски задрожали, от тряски пепел хлопьями оседал в сокджиновых волосах.
— Рен-а, послушай, — ласковым и вкрадчивым голосом, который был ему совершенно несвойственен, начал Сокджин. — Ты не понимаешь, что он пережил на той горе. Он там сам умер вместе с тобой, и никто не дал ему времени пережить это, переварить и устаканить в своей голове. На него навалилось множество дел и проблем. Нас пытаются притеснить со стороны Японии и Китая.
— Это повод становится бесчувственным обмудком? — с усмешкой спросила Рен, старательно впихивая в себя мысль того, что он весь этот месяц знал. Знал, что она здесь воскресала, училась жить заново, потому что когда-то принесла себя в жертву, для того, чтобы он мог сейчас дышать и не приходить к ней.
— Ты не понимаешь, — Сокджин очевидно плохо справлялся с задачей адвоката и утешителя в одном флаконе. — Пока он не сел на место главы, мы со старейшинами, как могли, сдерживали лавину проблем, скрывая толпу врагов. Но когда он все-таки стал главой, то столкнулся лицом к лицу с этими проблемами. Он теперь в постоянной опасности, ибо атаковать могут и готовы с любой стороны, — Джин облизнул пересохшие губы и снова затараторил: — Все только и ждут, когда же он облажается, чтобы уцепиться за это и либо сместить, либо убить. Даже не все старейшины лояльны к нему. Тот же Ли Сынхо с его влиянием будет сейчас бесконечно ставить ему подножки.
— И-и-и? — с надрывом протянула Рен, делая очередную затяжку, которая встала ей поперек горла.
— А теперь подумай: вот он приведет тебя в Клан, объявит, что вы вместе, а что дальше? Старейшины будут недовольны, потому что ты магическое существо, а не ведьма. Другие начнут использовать тебя с целью навредить ему.
— И-и-и? — снова надрывный звук, она будто вытягивала из себя жилы и наматывала их на собственный кулак, вместо соплей, которые так отчаянно хотелось развести.
— Он в первую очередь думает о твоей безопасности, дает тебе время пожить беззаботно и решить вопрос с сестрой.
— Пожить беззаботно? — зацепилась Рен.
— Да, Чонгук сказал, что ты поймешь о чем он.
Она поняла и почувствовала, как в носу все-таки предательски защипало, а на глаза навернулись слёзы. Когда-то она также бегала от него, чтобы дать ему больше времени на беззаботную жизнь. Теперь видимо пришла его очередь.
Долбанное колесо Сансары сделало очередной круг. Заученный до дыр сценарий свернул не в ту сторону, ломая сердце на осколки. Тех кто шёл против сценария никогда не ждал счастливый конец, но может быть в этот раз все-таки была надежда? Может быть, если они разойдутся, чтобы решить свои проблемы, у них появится шанс быть вместе, как та гуляющая по городу парочка, которой они когда-то ради шутки притворились.
***
Ночью в лесу стоял дикий холод, пальцы привычно морозило до красноты. На дворе было пятое февраля, Соллаль, который для всего корейского народа был государственным праздником, традиционным новым годом. Все наряжались в ханбоки, играли и выпивали с друзьями, ходили в храмы с семьей и дарили друг другу множество подарков.
И Чонгук бы с радостью отдал душу, левую пятку и почку, чтобы кто-нибудь подарил ему самый желанный подарок, но это было невозможно. Единственный, кто мог бы это сделать, сейчас скорее всего шел на посадку в самолете до Токио, если, конечно, разведке в лице Юнги можно было верить.
Он ничего не имел против этого, наоборот, он буквально заставил Сокджина рассказать Рен о том где находится её сестра, выдать деньги и отправить вместе с ней Тэхёна, который и без его одобрения собирался последовать за кицунэ.
Проблема была в том, что он боялся за неё, а ещё дико скучал, борясь с какой-то иррациональной ревностью к Тэхёну. Ведь он мог поехать с ней, мог с ней общаться и при этом не подставлять её под очередной удар. Самое страшное — Тэхён мог в неё влюбиться.
Чонгук запустил в воздух пепельный залп и шумно выдохнул. Подушечки пальцев прикрыли веки, ощущая подрагивание ресниц. Он нутром чувствовал, как фарфоровый фасад равнодушного и сурового главы магического Клана осыпался пеплом, впитываясь в сырую почву — да черта с два, чтобы он ревновал к Тэхёну. С Чимином как-то справился, и это сможет пережить.
Пустые оконные рамы заброшенного дома, который кренился в левую сторону, были плотно набиты привычной розовой дымкой. Единственная роскошь, которую он сохранил для себя с помощью магии, был их дом посреди леса. Он втоптал окурок в землю и нащупал нужную ветку, на помеченном крестиком дереве, запуская механизм маскировки. Магическое покрывало послушно сорвалось и обнажило красивый фасад.
В окнах горел теплый жёлтый свет, из глубины доносились звуки веселья — видимо табор из дома-общаги медленно перетек сюда. Чонгук скривил губы в ухмылке, но нахмуренные брови всё равно выдавали его плохое настроение. Он зашел внутрь и уверенным шагом, минуя полную гостей комнату, направил на кухню, чтобы открыть холодильник и не обнаружить там искомого.
— Блять! — хлопнул он дверцей, громко выдыхая в воздух. — Чимин, мать твою, ты опять забыл молоко купить?!
Ответом была ему тишина — Чимин всё ещё дулся, что Чонгук отпустил Каири на волю и не дал с ним попрощаться. А Чонгуку всё это казалось ужасно справедливым, ведь он также не смог попрощаться с Рен. Когда ответ не прозвучал и через десять минут, Чонгук снова шепотом чертыхнулся и схватил ключи со столешницы, чтобы выйти в магазин.
— Вы прям, как супружеская пара, — хохотнул Хосок, который всё это время незаметно стоял возле окна.
— На вас с Шугой насмотришься и не таких вещей нахватаешься, — гаркнул находу Чонгук, укладывая сигареты и ключи в карманы куртки.
Красный уголёк сигареты, зажатой меж потрескавшихся от холода губ, в ушах воодушевляющая музыка для тренировок, которую ему заботливо подсунуло приложение, а в руках обойма баночек с банановым молоком. В груди вместо сердца долбилось треклятое чувство дежавю. Чонгуку всё ещё двадцать один, он уже глава магического Клана Южной Кореи, и он смертельно устал. Каждый новый день до зубовного скрежета напоминал предыдущий, будто он застрял в каком-то драматическом сериале жанра саспенс, который очевидно не предусматривал счастливого финала для главных героев.
Он всё ещё был согласен на любой финал, потому что аджумма из круглосуточного так и не научилась контролировать выражение своего лица при виде его стандартного набора в четыре утра: пачка сигарет, шесть бутылочек бананового молока.
— …Да видела я время, но я не могу уснуть без этого гребаного молока, — девчонка с копной каштановых волос шипела на всю улицу, направляясь в сторону круглосуточного магазина и вселяя в Чонгука какую-то тупую надежду.
А вдруг?
Он не видел Рен, но слышал от ребят, что став кицунэ она изменилась внешне. Может быть это она? Ему было страшно, но он всё равно обернулся, размазываясь взглядом по безразмерной куртке и невообразимо огромным берцам, которые выглядели очень комично, учитывая рост, острые коленки и зубочистки, вместо ног. Нет, это была не она. У Рен шаг был увереннее, голос громче, а коленки совсем не острые, ну, может если только совсем немного.
— Все претензии к тому, кто меня подсадил на это него, — она запнулась о первую же ступеньку, с горем пополам взбираясь на крыльцо, поправляя каштановые волосы. Поправка: каштановые волосы с отливом в рыжий. — Ещё хоть слово, и я кину тебя в черный список. Ты задрал уже со своими шутками за триста.
Чонгук зашипел, хватаясь за ладонь, по которой смачно проехалась металлическая пряжка. Он нехотя оторвал сигарету от губ, проклиная пряжки, заклепки, суровый мир моды и девчонок с любовью к кожаным курткам — Гос-с-с-поди, как же он, блять, устал.
