она ревнует. И скажу тебе по секрету – беспочвенно.
– Послушай, Алёша, – отчеканила я, чувствуя, как меня начинает потряхивать. – А тебе не кажется, что…
– У тебя суп кипит, – не дал мне договорить он, заставив выругаться и выключить газ. – Могу покормить Никиту.
– Чем? Кипятком? – рыкнула на него. – Жаль, что ты не можешь просто взять и уйти отсюда.
– Ты права, – согласился он со мной. – Не могу. И прости за Лизу и всё это.
Я не стала ничего отвечать. Молча отвернулась и перелив суп в тарелку, начала мешать его ложкой, стараясь остудить.
Простить его…
Для этого нужно что-то чувствовать, а он мне безразличен. Как и все его бабы. Даже страшно представить, сколько их было. Да и с какой стати мне вообще что-то представлять? Нас ничего не связывает. Только Никита.
– Предлагаю обсудить порядок твоего общения с сыном, – отчеканила я, не поворачиваясь к Стужеву и продолжая молотить ложкой по супу. – И насколько это возможно – минимизировать наше с тобой.
– Будет затруднительно, – непробиваемо отозвался он, вынуждая меня обернуться. – Никитка пока не может позвонить мне самостоятельно. Так что, хочешь ты этого или нет, а общаться мы будем много.
– Ты прав, – не смогла я не согласиться с частью его фразы. – Не хочу.
Стужев лишь усмехнулся, следя за тем, как я беру тарелку и, пододвинув стул, присаживаюсь рядом с Никитой.
К счастью, следующие десять минут Лёша благоразумно молчал. Возможно понимал, что одно неверное слово и обед сына окажется у него на голове. Часть меня очень хотела опрокинуть на него тарелку с супом. Внутри всё клокотало от злости.
На Стужева. На его Лизоньку. На эти неуместные заявления. Мне ведь не показалось? Он намекал на…
– Клянусь, если это вернулась твоя пассия, то я…
– Я сам её выкину в окно, – с убийственной серьёзностью заявил мне Стужев, как и я, обернувшись на звук звонка в дверь. – Я могу открыть?
– Открой, – кивнула я, секунду поколебавшись.
Никитка хорошо кушал, отрываться мне не хотелось. Как и снова видеть Лизоньку. Как и становиться опять свидетельницей выяснения их отношений.
Музыку, что ли, включить?..
– Не поняла?..
– Да чтоб тебя, – с чувством выдохнула я, услышав голос Татьяны Михайловны.
– Бя-бя! – заулыбался мне Никитка.
– И ты снова прав. Бя-бя похлеще твоего папочки, – прошептала ему, отправляя очередную ложку в рот, попутно вытирая подбородок полотенцем.
– Мужчина, а вы собственно, кто? Где Александра?
– Алексей, – миролюбиво представился Стужев. – Она на кухне. Кормит нашего сына.
– Бя, – резюмировала я, на несколько секунд прикрывая глаза.
Даже интересно стало, Алёша так всегда теперь себя будет вести? Кричать на каждом углу, что он отец Никитки? Своеобразно помечать территорию?
– Александра! – слушая топот приближающихся шагов, я мысленно попыталась досчитать до десяти, чтобы успокоиться.
Не получилось.
– Добрый день, Татьяна Михайловна, – мельком взглянув на соседку, я зачерпнула очередную ложку супа. – Что-то случилось?
Её визиты можно было пересчитать по пальцам, если честно. Гораздо больше женщине нравилось ловить меня на лестничной клетке. Или у подъезда.
– Это правда? У Никиты есть отец?
– Да, это правда, – признала я, оценивая её реакцию.
И увиденное мне не понравилось.
– Это же замечательно! – Татьяна Михайловна чуть ли в ладоши не захлопала, доверительно сообщая Стужеву: – Я-то думала, Сашенька сама не знает, от кого нагуляла! Мы с Тошей голову сломали, куда этого ребёнка деть! Я даже связи в кадетском училище подняла! А тут – отец! Вы его заберёте? Помочь с вещами? Только сначала к нотариусу, – с нажимом произнесла она. – Нам не нужны потом претензии на содержание и алименты, упаси господи. Он же подпишет? – обратилась ко мне.
– А Тоша – это Антон? – с какой-то странной интонацией поинтересовался Стужев, пока я пыталась отойти от услышанного.
Как-то слишком много сомнительных диалогов за последний час. Сначала Лиза, теперь Тоша, с мать его… Татьяной.
Глава 41
– Так и сказала? – Света подавилась, пытаясь сдержать смех.
– Так и сказала, – кивнула я, и наблюдая за соседкой, сама начала улыбаться.
– Ну ты мать даёшь! – спрятав лицо в ладонях, она начала откровенно хохотать.
Я её понимала. Тот театр абсурда, что сегодня развернулся у меня на кухне, мог вызвать лишь две адекватные реакции. Приступ безудержного веселья, либо неконтролируемой злости. Света, как лицо не причастное к действу, от души смеялась. Я же, как человек вовлечённый, до сих пор злилась.
Слушая рассуждения Татьяны Михайловны о том, как прекрасно Никитке будет жить с отцом, я была ещё более-менее спокойна. На речи этой замечательной женщины у меня давно выработался стойкий иммунитет. Она была чем-то похожим на болонку соседа с первого этажа. Шума много, а вреда никакого.
Но вот в тот момент, когда Стужев на полном серьёзе начал соглашаться с ней и выражать готовность не только забрать к себе сына и отказаться от притязаний на алименты с моей стороны, но и начал искать выездного нотариуса, чтобы прямо здесь и сейчас документально заверить наши договорённости… я не выдержала.
Дошла гиря до полу, – как любила поговаривать героиня одного старого фильма. Вот и у меня упало забрало.
Нет, я прекрасно понимала, что Стужев не станет вызывать никакого нотариуса. Он вообще больше развлекался, ненавязчиво извлекая из Татьяны Михайловны информацию про Антошку. И с каждым ответом соседки, его лицо всё больше светилось от самодовольствия.
«Жаль у меня нет знакомого нотариуса. Или юриста… А Антон, кем, говорите, работает? Не работает? Замечательно. Да, вы правы. Рядом с мамой лучше, чем в сомнительных конторах!»…
«Я согласен, детей нужно заводить в осознанном возрасте. Сколько, говорите, Антону? Сорок? Самое время!»…
«Я тоже считаю, что место женщины на кухне. Цветы? Подарки? Татьяна Михайловна, Антон совершенно прав. Лучшая награда для жены – это улыбка сытого мужа!»…
И таких реплик было много. Перебор, для моей расшатанной Лизой психики.
Именно поэтому в какой момент я медленно поднялась и, предварительно закрыв ушки Никитки ладонями, указала уважаемым гостям пройти в сторону выхода. Очень ёмко попросила. Отборным матом.
И самое удивительное, меня послушались.
Татьяна Михайловна с криками, что не ожидала от меня подобного неуважения. А вот Стужев с окончательно выбесившей меня улыбкой на лице. От побоев его уберегло лишь чудо. Серьёзно. Никогда в жизни я не хотела так сильно отпинать ногами кого-то живого.
Закрыв за ними дверь и подавив желание хорошенько проораться в стену, я занялась домашними делами. Прибралась, закинула вещи в стирку. Поиграла с Никиткой, потом отважилась на небольшую вечернюю прогулку (на которой, к счастью, никого не встретила).
А когда уложила сына
