Мюфлие встал на колени и заботливо склонился над его безжизненным телом.
Острая, раздирающая душу скорбь охватила сердце этого странного существа.
— Дьюлу, мой бедный Дьюлу! — твердил он. — Нет! Не умирают, когда этого не хотят! Немного скверно, старина?
Но Дьюлу не слышал его больше. Он лежал бездыханный.
— Честное слово! — сказал Мюфлие, в то время как крупные слезы катились с его усов. — Все это так забавно действует на меня. И мне приходит на ум Кониглю! Прощай, Дьюлу! Бедный Дьюлу!
И, закрыв лицо руками, злодей заплакал, как ребенок.
15
ВТОРАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ
— Еще немного, и я сделаю то, о чем ты меня просил! — сказал Мюфлие, после минутного молчания. — Пусть черт разорвет меня, как барабан, если я действительно не доберусь до нашей маркизы! Погоди, Бискар! Ты не знаешь еще Мюфлие!
Он быстро встал и направился к окошку, выходившему на реку. Благодаря высокому росту, ему нетрудно было добраться до окна и найти необходимую точку опоры. Он подтянулся на руках и уже просунул плечи и туловище в отверстие. Еще одно усилие, и он выскочил бы в реку.
— Однако! — пробормотал он. — Не могу же я оставить так старого Дьюлу. А крысы! Они с голодухи-то с жадностью примутся за бедного Кита! Ну, нет, я этого не позволю! Надо кое-что сделать.Эта история займет четверть часа, не более.
И он спрыгнул на пол.
Мысль его была очень проста. Он хотел похоронить бедного Дьюлуфе.
Работа была несложной. Сломанный прут стал превосходным ломом.
Мюфлие с остервенением рыл влажную землю.
Он принял во внимание размеры трупа.
— Велик же гроб для него нужен! — проворчал бандит. -Надо порядком потрудиться, чтобы он там не задохся! Брр! Как холодно, должно быть, в этой сырой земле!
И, действительно, почва была осклизлая и болотистая.
Ядовитые испарения разъедали ему глаза, окружали удушливым облаком. Но Мюфлие был не такого десятка, чтобы отступить перед подобным препятствием.
Он вырыл уже яму до трех футов длины и одного фута глубины.
— Еще немного, — сказал он, — и дело с концом!
Вдруг он удивленно вскрикнул.
Послышался металлический звон: железный прут ударился о что-то твердое.
— Черт возьми! — проговорил Мюфлие. — Что там еще такое?
Он нагнулся над ямой, сунул туда обе руки и принялся ощупывать.
Он почувствовал нечто холодное, гладкое и твердое.
— Можно подумать, что там металлическая пластинка, — произнес он.
И Мюфлие еще раз ударил по ней своим импровизированным ломом. Снова послышался металлический звон.
— Вот тебе и могила! Невозможно рыть дальше! Ну, ладно, возьмем левее.
И он прилежно продолжал рыть. Теперь на той же глубине сопротивление было далеко не так велико. Тут приходилось долбить камень, сильно разрыхленный воздействием влажности. Огромными кусками ломался он под ударами железного прута.
— Дело идет на лад! — сказал Мюфлие.
Лом продолжал свою разрушительную работу.
Эта операция производилась возле самой пластины, которая начинала было подаваться под ударами железа о камень, в котором она плотно сидела.
Чтобы удобнее было действовать, Мюфлие прыгнул в яму, и, упираясь ногами в пластину, энергично продолжал свое дело.
Но вдруг раздался громкий крик. За ним — ужасное проклятие. Железная пластина выскользнула из-под ног Мюфлие и бедняга провалился.
Погиб ли он? Или только ушибся?
Вскоре из ямы послышался его крик:
— Чертова дьявольщина!
Куда он упал?
На этот вопрос ему, разумеется, очень трудно было ответить: его окружал непроницаемый мрак.
Мюфлие лежал лицом вниз, уткнувшись носом в вязкую, вонючую грязь.
Однако падение не казалось ему особенно тяжелым. Он был уверен, что упал с высоты не более десяти футов.
Однако, прежде всего он произнес проклятие, так сильна в человеке привязанность к жизни. Потом, не меняя положения, он ощупал все тело. Никаких повреждений не оказалось. И это было для него большим утешением.
— Ба! — вскричал он. — Мюфлие видывал еще не такие виды! Живей! На ноги!
Он осторожно приподнялся, боясь нового обвала. Тихонько встал он на колени, распрямил ноги, все еще согнувшись, затем уже поднял голову.
Теперь он твердо стоял на ногах.
— Ну, — продолжал он рассуждать сам с собой, — как попал я сюда, так должен и выйти. Но где же она, эта проклятая дыра, через которую я сюда провалился? Экая дьявольщина! Здесь чертовски темно! Наверно, она должна быть над моей головой. Давай-ка, подыму руки, ведь они у меня длинные, может, достану до потолка этого чертова подземелья!
Сделав это, он испустил радостный крик. Он нащупал холодную железную поверхность!
Но что его более всего удивило, это то, что ни один луч света не проникал к нему сверху!
Между тем ясно было, что упал он в открывшееся отверстие, а туда, где лежал Дьюлу, сквозь окошко, выходившее на реку, пробивался слабый свет. Значит, он должен проникать и сюда.
— Черт возьми! Что же это значит? — проворчал Мюфлие.
И он снова принялся ощупывать пластину. Казалось, она сама собой вновь вернулась в горизонтальное положение
Так вот в чем дело! Эта была опускная дверь! На время лишившись точки опоры из-за ударов, которые наносил Мюфлие ломом по ее каменной раме, она повернулась на своей оси!
Вследствие этого движения, ставшего причиной падения Мюфлие, произошел обвал камней и земли, грудой наваленных по краям вырытой ямы. Обвал придавил опускную дверь и тем привел ее в нормальное положение
Мюфлие очутился в западне как крыса.
Мысль о крысах заставила его содрогнуться. Как мы уже знаем, ему страшно опротивела эта пища, и перспектива снова приняться за то же блюдо, не очень-то была ему по вкусу.
Да, наконец, были ли еще крысы в этом подземелье? Невыносимый запах плесени захватывал дух: здесь почва была еще более влажной, чем там, наверху Ноги попадали в лужи, что, без сомнения, доказывало, что сюда часто набегала вода из реки.
Тщетно пытался Мюфлие обеими руками приподнять железную пластину. Она слабо хлопала, но все-таки не поворачивалась. Видно, сил одного человека было недостаточно.
— Тьфу, пропасть! — проворчал Мюфлие. — Положение мое незавидно! Дьявол! Здесь можно простудиться!
Что делать? Было о чем подумать. И Мюфлие на несколько минут погрузился в глубокие размышления. Результатом их было вот какое решение:
— Глупее всего, конечно, было бы покориться обстоятельствам. Надо действовать!
Но в какую сторону идти? Имело ли подземелье выход? Мюфлие недавно покинул, к несчастью, камеру Дьюлу, значит, еще помнил, с какой стороны от него находилась Сена. Надо было, следовательно, идти в противоположную сторону.
Так он и сделал. Вытянув вперед руки, чтобы на что-нибудь не наткнуться, медленно волочил он ноги, то и дело тонувшие в вязкой грязи, холодные, гнилые испарения которой вызывали в нем самые неприятные ощущения. Подземелье было очень узким. Руки его упирались в стены. Воздух был тяжелый. Бедняга задыхался.
Однако он настойчиво шел вперед.
Странная вещь! Воздух стал меняться!
Он не отдавал больше затхлостью. В нем была, напротив, какая-то острота, в общем-то, довольно отвратительная, а между тем она приятно щекотала обонятельные нервы огромного носа Мюфлие.
Жадно вбирал он в себя воздух, обдумывая причину такой странной перемены.
Шаг за шагом пробираясь вдоль стены, он вдруг споткнулся. Ему не за что было больше держаться. Стена кончалась или, быть может, резко сворачивала в сторону. В ту же минуту в глаза ему ударил луч света, видимо, исходивший от высоко расположенного окна, через которое, если вглядеться хорошенько, можно было видеть кусочек неба.
Куда выходило это слуховое окошко, Мюфлие не знал, тем более, что вделанные в него железные прутья были чуть ли не сплошь затянуты густой паутиной.
Но это еще не все!
Из темного угла подземелья внезапно раздался какой-то странный шум, что-то вроде рева диких зверей.
«Что бы это могло быть? — подумал Мюфлие. — Уж не попал ли я в зверинец? Неужели моему роскошному телу суждено стать добычей диких зверей?»
Страх приковал его к месту. Он начал прислушиваться.
Хриплый рев принимал странные оттенки. То его можно было принять за шипение змеи, то за ворчание рассерженной кошки.
Вдруг Мюфлие гордо выпрямился и крикнул: «Смелей!» Воодушевленный, он решительно двинулся прямо на чудовище.
Тут еще новый сюрприз. Что-то зазвенело у него под ногами.
Он толкнул это «что-то». Оно покатилось и снова раздался тот же звон, он терялся в догадках.
Проще было нагнуться, что он наконец и сделал.
Радостный крик невольно вырвался у него. Это была. Пустая бутылка. Что я говорю — бутылка? Две, три, шесть, десять. Всюду попадались ему в руки пузатые бутылки с узкими горлышками. Он поднес одну из них к носу. Пахло вином! Не кислым, перестоявшим. Нет, честное слово! Это был благородный запах старого вина!
