Мы уходим вниз по тропке к ручью. Уходим, еще больше озабоченные таинственной гибелью товарищей.
Тишина в кустарниках давит тяжестью, а шаги кажутся слишком шумными. Павел то и дело оглядывается. Да и у меня ощущение, будто кто-то предательски целится в меня сзади...
Скорее бы выбраться на марь!
Ниже того места, где был убит Евтушенко, мы нашли котелок. Это подтвердило, что и Петрик и Евтушенко, спускаясь с гольца за водою, нарывались на засаду.
Но каким образом котелок Петрика попал на лиственницу, пока что остается загадкой.
В мареве вечерней дымки растворялись болота, и на зеркальную гладь озер ложился тусклый свинцовый мрак надвигающейся ночи.
Неужели Павел прав, что где-то здесь, в глубоких складках Ямбуя скрываются преступники? Теперь нет сомнений, что Елизар и эвенки тоже убиты.
Как назло, стало быстро темнеть. Во мраке тонут зыбуны, равнина. Звезды стали ниже, ярче и теплее. Идем долго, с трудом переставляем уставшие ноги.
Наконец-то минуем последний перелесок. Проходим знакомую марь. И вдруг сквозь мрак ночи гостеприимно моргнул огонек - кто-то живой на стоянке.
Отпускаю Загрю. Он несется через кочковатую марь, исчезает из глаз. До нас доносится незнакомый звон боталов. Мы приближаемся к нему. Боталы звенят дружнее. Вот и стадо пасущихся оленей. Увидев нас, животные перестают кормиться, настораживаются. В черноте с какой-то внезапностью возникает человеческая фигура. Мы останавливаемся, захваченные врасплох. Фигура молча надвигается на нас. Что-то угрожающее в медлительных движениях, в небольшой сгорбленности, в крадущихся, бесшумных шагах.
Позади в тучах блеснула молния. В мелькнувшем свете я увидел... Илью, готового разрядить бердану. Я мгновенно отбросил предохранитель затвора, шагнул к нему. Наступила та самая страшная минута, когда ты не владеешь собой и достаточен маленький повод, чтобы палец потянул за гашетку.
- Не надо стрелять, - произнес Илья и с облегчением опустил бердану.
Я отвел в сторону ствол карабина. Снова затяжно моргнула молния, осветив на миг усталое лицо каюра. Вешаю на плечо ружье, и мы продолжаем стоять друг против друга в темноте.
Закапал крупный холодный дождь, и, кажется, от него стало легче на душе. Павел закурил, предложил Илье папиросу. Он не взял, достал из-за пазухи трубку, пригубил, зажег спичку.
- Все люди сюда пришел. - Илья кивнул в сторону лагеря, откуда доносился лай чужой собачонки. - Моя с ними назад вернулся. - Он произнес это как-то просто, без злобы и длинно затянулся.
- Ты лучше скажи, где искать Елизара? - спросил я.
- Ямбуя ходи, назад нету! - ответил он и, чуточку подавшись ко мне, с жалобой в голосе добавил: - Моя худо ему не делай. Не делай худо, понимаешь! - И это было сказано так искренне, что нельзя было не поверить.
- Мы вчера нашли на гольце твою гильзу от берданы и свежие окурки. Кто был на этих днях на вершине? - спросил я как можно ласковее.
- Елизар.
- Но ведь он не курил!
- Окурки Елизара. Он потерял накомарник, брал у меня махорку и бумагу, чтобы курить, мошку дымом отгонять. И гильзу я давал, он свистел в нее, рябчиков подманивал... На Ямбуй я не был...
На стоянке людно. У большого костра нас встретили опечаленные товарищи. Они узнали от Ильи, что случилось под Ямбуем с Елизаром. Мы здороваемся, стоим молча, будто виноваты.
Прибыло подразделение Георгия Цыбина: четверо геодезистов и два каюра. Павел уже трясет в своих объятьях рыжего Степана - шутника и задиру, нашего общего любимца.
Бородатые, обветренные, изъеденные комарами лица при свете костра неузнаваемы. На них усталость и привычное безразличие. Одежда выцвела, поизносилась, украсилась латками. Этих людей уже ничем не удивишь.
Присаживаемся с Цыбиным на бревно возле костра. Цыбин среднего роста, прекрасно сложенный и закаленный в тайге, спортсмен. Густая черная борода окаймляет молодое обветренное лицо.
- Как же вы искали Евтушенко? - спросил я его. - Он ведь лежал убитый почти на тропе, что идет с вершины Ямбуя к ручью. Там же, немного выше, был убит и Петрик.
- Мы искали их живыми, а не мертвыми. Никто и не подумал тогда искать их на склоне гольца, а тем более убитыми. Все считали, что они заблудились на болотах, - ответил наблюдатель и скосил на меня черные глаза, в которых полыхали отраженные блики костра.
- Кто же убил? - спросил Рыжий Степан, яростно толкнув головешку в огонь.
Наступила глубокая тишина. Все повернули ко мне обросшие щетиной лица.
- Не иначе кто-то скрывается на Ямбуе, - убежденно ответил за меня Павел и, выхватив из жара уголек, запалил цигарку. - Бандиты! Они не терпят присутствия людей. Несколько раньше убили двух эвенков. На счету этих негодяев еще есть кто-то.
- И Елизара убили? - спросил Цыбин дрогнувшим голосом.
- Вероятно. Мы не нашли его трупа, но он вряд ли может быть исключением.
- Ну и дела, будь они прокляты! - возмущается повар Федор.
- Где нашли останки Петрика и Евтушенко? - спросил Цыбин после долгой паузы.
- В стланиках на северном склоне гольца.
Все глянули на лежащего поодаль от костра кобеля. Кто-то бросил ему кусок копченки.
За эти дни я чертовски измотался. А сегодня особенно. Мне даже трудно встать, чтобы дойти до полога. Ни о чем не хочется думать. Спать, спать и спать!.. Только бы добраться до спального мешка!
- Павел, - зову я радиста. - Дай мне журнал. Не забудь после ужина накормить и привязать Загрю.
С трудом вспоминаю, что именно надо сообщить в штаб экспедиции. Пишу:
"Плоткину. На склоне Ямбуя в нижней зоне стлаников обнаружены останки Петрика и Евтушенко. Возможно, они были убиты на тропе, по которой наши люди ходили с вершины гольца за водою. Если это так, то убийцы живут в районе Ямбуя. Обстановка очень сложная. Поторопитесь с переброской солдат и с ними опытного работника уголовного розыска. Быков еще не найден. Отвечайте семь утра".
- Слушай, Цыбин, - обратился я к наблюдателю. - Мне кажется; надо назначить на ночь дежурных. Пусть четыре человека поочередно караулят лагерь по два часа. Только не спать. Костра большого не разводить.
- Все будет сделано.
- В случае чего сразу будите меня, и люди пусть спят настороженно. Чем черт не шутит! Всякое может случиться.
Я отказываюсь от ужина - даже голод отступает перед усталостью. Усилиями воли заставляю себя сесть за дневник. Но о чем писать? Так много событий прошло за сегодняшний день. Не могу отобрать для записи главное, забыл, как строить фразы. Пишу чужим, неразборчивым почерком, и мне кажется, что мысли рождает сам карандаш.
Глава 13
НОЧЬ НЕОЖИДАННОСТЕЙ
Успеваю стащить с ног сапоги и, не раздеваясь, зарываюсь в меховой мешок. Сон быстро овладевает мною, отступают земные дела, будто проваливаюсь в небытие...
Остается живым только слух, но и в нем жизнь отражается, как отдаленное эхо. Вот он что-то уловил важное, какая-то тревога врывается в сон. Не могу прийти в себя, открыть глаза, не знаю, где и кто я, - крепок сон уставшего человека в тайге. И только когда залаял Загря, я, как от грома, мгновенно пробудился.
От Реканды, залитой лунным светом, приближалось пощелкивание копыт груженых оленей.
- Кто идет? - раздается в тишине строгий окрик дежурного Цыбина.
- Что орешь, как сумасшедший, не видишь, олень пугается, - слышу, узнаю голос Лангары. - Лучше чай грей, дорога длинный был.
- Какая нужда ночью по тайге оленей гнать? - удивляется Цыбин.
- Плохую новость везем начальнику, - говорит Лангара.
"Что еще случилось? Неужели Аннушка умерла?" И я тороплюсь выбраться из спального мешка. Но меня опережает Лангара. Она отбрасывает край полога и не присаживается, а падает на подстилку. На ее лице и усталость от долгого пути, и тревога. В ожидании, что вот сейчас с ее уст сорвется что-то страшное, забываю даже поздороваться.
- Амакан твой люди кушал! - выпаливает она и ловит проницательным взглядом мои глаза.
- Медведь?! Не может быть!
- Ха! Думаешь, напрасно два дня оленей маяли, скоро ходили, догоняли тебя?!
- Постой, постой! Уж ты-то, Лангара, отлично знаешь, что медведь боится человека и по своей доброй воле вообще не нападает, разве только шатун, а ведь ваши и наши люди погибли летом, когда не бывает шатунов.
- Это дурной амакан, не шатун. Шибко плохой зверь. Он постоянно люди кушай.
- Людоед? Медведь-людоед?!
- Во-вот, людоед!
- Я никогда не слышал о медведе-людоеде. Не ошибаетесь ли вы с Карарбахом?
- Нет, - твердо говорит она. - Раньше не было - это правда, а теперь есть. Человеку не дано все сразу знать. Вот послушай! Мы три дня назад встретили альгоминских пастухов, они сказали: на Ямбуе людоед. Карарбах тоже не верил, потом говорил мне - надо скоро ходить, догонять начальника, а то его съест амакан. Вот мы и пришли.
