— Ты хочешь сказать, — спросил Ларс, — что он хотел, чтобы ты их собрал? Он хотел, чтобы Ассоциация Ланфермана использовала своих экспертов в этом направлении, на этом его проекте, с подобными автоматами, но по какой–то необъяснимой причине он никогда…
— Он никогда четко не говорил. Однако он действительно хотел, чтобы они как две капли воды походили на людей. И у меня всегда было странное чувство по этому поводу. — Пит все еще сердился. — Ларс, я признаю, что сделал наброски чертежей для Клага. Я работал с ним, но даже не пытался показать, будто понимаю его. Узнал, что Клаг задумал такое — и все. Так или иначе, но он оставил его и обратился к, — он ткнул рукой в лабиринт, этому.
Так, подумал Ларс, это объясняет эскизы андроидов, которые делала Лиля.
Генерал Нитц, молчаливо сидевший наискось от них, произнес:
— Человек, управляющий этим лабиринтом, если я правильно понял, эмоционально идентифицирует себя с этим. — Он указал на крошечном жителя, неподвижного сейчас, потому что прибор был выключен. — На это создание что это за существо? — Он пристально всмотрелся в него, и Ларс первый раз заметил, что генерал немного близорук. — Похож на медведя. Или на какою–то венерианского уаба, ну, тех пушистых толстых зверюшек, которых так любят дети… Здесь, в Вашингтонском зоопарке, есть даже целая площадка таких.
Боже, дети никогда не устают следить за их колонией.
— Это потому, что у этих венерианцев определенные телепатические способности, — сказал Ларс.
— Ну да, — согласился генерал Нитц. — Так же, как и земного дельфина.
Наконец, это выяснили, уабы в этом плане не уникальны. Кстати, именно поэтому люди считают, что дельфины обладают интеллектом. Не зная толком, почему. Это было…
Ларс включил игрушку, и в лабиринте толстый, похожий на медвежонка, лохматый очаровательный зверек начал двигаться.
— Посмотрите, как он ходит, — пробормотал Ларс, словно про себя.
Пит хмыкнул, увидев, как толстое существо перепрыгнуло, как резиновый мячик, через барьер, неожиданно вставший у нем на пути.
— Забавно, — сказал Ларс.
— Что случилось? — спросил Пит, озадаченный его тоном и понявший что–то произошло.
— Черт, это действительно занимательно, — сказал Ларс. — Посмотрите, как он пытается выбраться. Нет, вы только взгляните! — Изучив брошюру, он провел руками по обеим сторонам лабиринта, пока не нашел рычажки. Контроль с левой стороны увеличивает трудность лабиринта. И, таким образом, замешательство его жертвы. Контроль с правой стороны уменьшает…
— Я сделал его, я знаю, — вмешался Пит.
— Ларс, — сказал генерал Нитц, — вы чувствительный человек. Именно поэтому мы называем вас «трудным». И именно это сделало вас медиумом–оружейником.
— Примадонной, — добавил Ларс. Он не отрывал глаз от толстого, похожем на медвежонка существа, ставшем жертвой чередующихся барьеров, составляющих систему безвыходного лабиринта.
— Пит, разве телепатический элемент не встроен в эту игрушку? спросил он. — С тем, чтобы взять на крючок игрока?
— Да, в какой–то степени. Не очень мощная сеть. Единственное, что она дает, это слабое чувство отождествления себя ребенком, управляющим лабиринтом, с пойманным зверьком. — Затем инженер объяснил генералу Нитцу:
— Видите ли, психическая теория такова, что игрушка учит ребенка заботиться о других живых организмах. Она вызывает к жизни сопереживание, заложенное в нем. Он хочет помочь этому существу, и рычажок справа как раз и позволяет сделать это.
— Тем не менее, — возразил Ларс, — существует еще и тумблер слева.
— Ну, это технически необходимо, — твердо сказал Пит, — потому что если бы был только рычажок уменьшения — существо бы выбралось наружу, и игра закончилась.
— Поэтому чем ближе к концу игры, — продолжил Ларс, — тем реже нужно нажимать на рычажок уменьшения. И все увеличивать сложность. А лабиринт отвечает тем, что выставляет очередную преграду перед пойманным зверьком.
И вместо того, чтобы развивать сочувствие в ребенке, это может развить лишь садистские наклонности.
— Нет, — сказал Пит уже резко.
— Почему же нет? — удивился Ларс.
— Из–за телепатической психической цепи. Неужели ты не понимаешь этот, дурья твоя башка? Ребенок, играющий в лабиринт, отождествляет себя с жертвой. Он есть жертва. Это он заключен в лабиринт, по законам психиатрии и ты прекрасно это знаешь. Черт возьми, не будет ребенок еще больше усложнять все для этого зверя, потому что иначе сам пропадет…
— Интересно, что произошло бы, если бы психическая телепатическая цепь была мощнее? — поинтересовался Ларс.
— Ребенок был бы еще крепче пойман, — сказал Пит. — Различие, на эмоциональном уровне, между ним и жертвой в лабиринте… — Он замолчал, облизывая губы.
— А представим себе, — продолжал Ларс, — что регулировка тоже будет изменена. Так, чтобы по–разному увеличивать те трудности, которые испытывает жертва лабиринта. И в разное время, постепенно. Это возможно сделать технически?
После некоторого размышления Пит ответил:
— Конечно.
— И выпустить это большим тиражом, сделав по заводским технологиям?
— Почему же нет?
— Это толстое венерианское создание, — задумчиво сказал Ларс. — Это ведь не земной, инопланетный организм по отношению к нам. И все же благодаря телепатическим способностям, которыми он обладает, создается психическое общение с нами. Цепь, подобная этой, заключенной в игрушке, может воздействовать на любую высокоорганизованную чувствительную форму жизни?..
— Это возможно, — кивнул Пит. — Почему же нет? Любая форма жизни, достаточно развитая, чтобы получать излучения, будет находиться под воздействием.
— Даже хитиновые полурефлекторные механические формы жизни? — спросил Ларс. — Возникшие от экзоскелетных прародителей? Не млекопитающие? Даже не теплокровные?
Пит уставился на генерала Нитца:
— Он хочет переделать устройство таким образом, — возбужденно сказал он, заикаясь от злости, — и перестроить ручное управление так, чтобы играющий был глубже пойман и не смог выбраться даже при желании. И не мог облегчить сложность барьеров, преграждающих путь этой чертовой жертве лабиринта — и в результате…
— Это может вызывать, — закончил Ларс, — быстрое полное разрушение мозга.
— И ты хочешь, чтобы Ассоциация Ланфермана реконструировала эту штуку и произвела ее в нужном количестве на своих заводских системах? И распределить ее среди них? — Пит указал большим пальцем наверх. — Ладно.
Но мы же не можем раздать ее пришельцам с Сириуса, или откуда они там происходят. Это выходит за рамки наших возможностей!..
— А мы можем, — внезапно сказал Нитц. — Есть один способ. Эти штуки могут оказаться в тех населенных пунктах, которые занимают пришельцы.
Поэтому, когда они захватят нас, они получат и их.
— Да, — согласился Пит.
Обращаясь к нему, генерал сказал:
— Надо этим заняться. Конструированием.
Пит хмуро уставился в пол, желваки на его лице заработали.
— Эта штука всегда будет бить по больному. Это, — он в ярости указал на игрушку–лабиринт, — не будет действовать на них по–другому. Кто бы ни выдумал эту штуковину, она ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА ЖИВЫЕ ОРГАНИЗМЫ ЧЕРЕЗ ТО ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ, что в них есть. И это как раз мне и не нравится в ней!
Глядя в инструкцию к игрушке, Нитц прочел:
— «Это очень мудрая с психологической точки зрения игрушка — она учит ребенка любить и уважать, лелеять другие живые существа не за то, что они могут сделать, а ради них самих». — Свернув брошюру, он отдал ее Ларсу и спросил Пита:
— Когда?
— Двенадцать–тринадцать дней.
— Давайте так — восемь.
— Хорошо, восемь. — Пит поразмыслил, лизнул свою запекшуюся нижнюю губу, проглотил слюну и сказал:
— Это как распятие в руках болвана.
— Ура! — Ларс, вращая один из рычажков уменьшал трудность славному толстому зверьку–жертве. Пока наконец не стало казаться, что жертва вот–вот достигнет выхода.
И в тот же самый момент Ларс дотронулся до рычажка слева. Цепь лабиринта незаметно изменилась — и последний и совершенно неожиданный барьер встал на пути жертвы, останавливая на пороге свободы.
Ларс, игрок, связанный слабым телепатическим сигналом, излучаемым игрушкой, почувствовал страдание — не очень острое, но достаточное, чтобы пожалеть о том, что нажал левосторонний рычажок. Но было уже поздно, жертва лабиринта была снова поймана в западню.
Никаких сомнений, подумал Ларс. Это действительно, как говорится в брошюре, учит состраданию и доброте.
Но теперь, подумал он, наша очередь поработать. Мы, мошенники, мы, кто правит этим обществом, мы, в буквальном смысле, несем ответственность за защиту нашей расы. Четыре миллиарда человек смотрят на нас. И мы — мы не делаем игрушек.
