Да не осудит меня Олег Меньшиков, но в любви его героя к старинным миниатюрам, в частности, к подаренной ему Анной, было куда как больше увлеченности, какой-то даже трепетности, чем в отношениях с мужественной патриоткой Ревельской.
Лирическая линия кажется натужной и искусственно привнесенной особенно в сравнении с последней третью фильма. Расставшись с Анной, поняв обреченность их связи, Артеньев попадает в одно из опаснейших мест на Балтике. Он служит на батарее, которая всей мощью артиллерии должна преграждать путь немецкой эскадры в Петроград. Так Сергей Артеньев оказывается в самом центре военных событий.
Здесь, на крохотном кусочке земли, Артеньев в полной мере осознает свое место в раздавленном кровавым кошмаром мире. Проблема сугубо нравственная - чувство долга перед родиной, перед Россией - существует для него по-прежнему независимо от политической борьбы... На Моонзунде перед Артеньевым возникает альтернатива. Уйти от матросов, во главе которых его старый знакомец, сослуживец Семенчук,- означает стать на сторону врага, объединиться с немцами, предать отечество. Этого Артеньев никогда не сделает. Но он как, быть может, никто другой из защитников пролива понимает, что они все погибнут. Он к этому готов... Готов еще и потому, что вкус к будущему у него во многом потерян. Даже в случае очень маловероятной победы его ждет невеселая участь. Артеньев не даст поглотить себя нарождающемуся диктату большевиков, сметающему все дорогое сердцу русского офицера, все устои, традиции, отношения, на которых стояла Россия. Артеньев прекрасно это понимает, что умаляет в нем страх смерти, естественный для каждого человека.
Мужественное прозрение заставляет его собраться, стать проще, сделать маленький шаг к сотоварищам. Он становится старше, увереннее, спокойнее. У него есть цель. Меньшиков акцентирует спокойствие, ощущение собственной силы и собственной необходимости, которое уже почти терял раньше. Он подчиняется самому себе - твердому, убежденному, что все идет так, как должно идти.
Немцы - от их лица к Артеньеву обращается его бывший сослуживец, перешедший на службу к своим соплеменникам,- предлагают Сергею жизнь в обмен на его уход от матросов. Немцы понимают, что матросами командует талантливый офицер, им надо любым способом увести его оттуда. Сослуживец, интеллигентный, очень спокойный, рассудительный человек, мягко, терпеливо поясняет Артеньеву, что шаг к немцам абсолютно закономерен, он уходит к своим, он следует долгу офицера царской армии, дворянина, который не должен разделить участь бушующей черни. Возможно, в его доводах есть свой резон, своя правда. Но не для Артеньева. Такая цена не для него: он останется с русскими матросами. Однако Меньшиков не сводит финал истории Сергея Артеньева к газетной прописи или примитивной цельности конформиста-патриота. Отказ от союза с немцами естествен. Согласиться смириться с последующим саморазрушением, первая сдача позиций повлечет за собой дальнейшие, тут уже не остановиться. В конце концов погибнет его "я" - то, что дороже всего для Артеньева. Это идет уже от актера. Меньшиков дополняет роль близкой ему гранью; человек, упорствующий в праве оставаться самим собой, что бы ни грозило ему. Оставаться плохим, хорошим, растерянным, сильным, дерзким, застенчивым, стыдливым - всяким. Но самим собой...
Картина завершается стоп-кадром. Немцы взяли Артеньева в плен и уводят от матросов. Они стоят у стены форта, сейчас их расстреляют... Артеньев оборачивается - еще минута, и раздадутся выстрелы, упадут его недавние товарищи, батарейцы, его бойцы, которые вместе с ним насмерть бились на берегу мыса Церель. Поворот головы - прощание Артеньева. Поворот головы точное выражение состояния человека, в последний раз видящего лица тех, с кем он успел как-то сродниться. Он - с ними. Он знает теперь цену жизни и смерти в полной мере. Он видит глубину бездны и готов ступать дальше, за ее край...
С повелительной энергией и властным напором Олег Меньшиков преобразует скудную прозу Валентина Пикуля. В его решении судьба Сергея Артеньева пронизана мольбой о неутрате веры и в самых тягостных испытаниях. Прежде всего веры в собственное достоинство, с которым человек может пройти свой путь до последнего часа. Ролью Артеньева Меньшиков создавал для себя емкую перспективу. "И теперь для меня не так важны политические программы и стороны, сколько человеческая личность",- писал Максимилиан Волошин21. Цитата может служить точным эпиграфом к тому, что сыграл в "Моонзунде" и будет играть в ближайшее десятилетие Олег Меньшиков. Отчасти прологом к Андрею Толстому из "Сибирского цирюльника".
1988 - 1989 годы - время создания и выхода на экран "Моонзунда" - для России все еще годы веры в то, что крушение советской системы, социализма (если он вообще существовал!), реформы, крутая ломка прошлого принесут стране благо. Политика еще активно властвует над умами и сердцами наших соотечественников, не ведающих, что политические игры, необузданное тщеславие, корысть и вседозволенность в верхах уже ввергают Россию в трагические перипетии. Что войну в Афганистане сменит еще более страшное побоище в Чечне, которое мы проиграем. Что люди скоро устанут, изверятся, а добывание новых истин многих может привести к мысли, с которой Сергей Артеньев уходил в свой, может быть, последний путь: мы все живем в час затмения, не ведая, как, чем обернется завтрашний день, а потому оставайтесь собой, такими, как Господь задумал вас... не дайте жизни надломить себя, свою божественную суть. Суть - это ваш компас.
ЛУННЫЙ МАЛЬЧИК В ПОГОНЕ
ЗА УСКОЛЬЗАЮЩИМ НЕВОЗМОЖНЫМ...
Римский император Гай Цезарь, по прозвищу Калигула (в переводе Сапожок, так прозвали его солдаты),- одна из самых одиозных личностей древней истории, по сей день привлекающая и увлекающая ученых, писателей, художников. Личность несомненно противоречивая, порой - невероятная порочной неутомимостью и жестокостью. Притом что первые шаги императора были гуманны и щедры, вызвав доверие римлян.
Историк Гай Светоний Транквилл написал "Жизнь двенадцати цезарей" в начале II в. н. э. Серьезный исследователь, он оставил множество драгоценных свидетельств о своих героях. Приближенный к ним - в сравнении с нами по времени,- Светоний концентрировал свое внимание на избранных им лицах, их происхождении, подробностях их жизни, детства, юности, взаимоотношениях с родными, придворными, друзьями и врагами с детства до последних дней.
Светоний отстранен и объективен в этих очерках. Он почти не комментирует, скорее, свидетельствует. Но даже при такой отстраненности его рассказ о Калигуле выделяется из общего ряда: слишком чудовищна эта фигура даже на фоне деяний и преступлений других римских императоров, оставивших по себе горькую память.
Впрочем, поначалу все выглядит иначе. "Он (Калигула.- Э. Л.) сам делал все возможное, чтобы возбудить любовь к себе в людях". Далее Светоний перечисляет все доброе, сделанное юным Гаем Цезарем, когда он пришел к власти,- от помилования всех осужденных и сосланных до наград за преданность, но не ему, а другим. Одному из таких Калигула пожаловал золотой щит. Потом рубеж: "До сих пор речь шла о правителе, далее предстоит говорить о чудовище"22. И Светоний говорит...
Читая эти страницы, не перестаешь ужасаться. Если возвратиться к словам Светония о перерождении императора, непременно приходит мысль: что привело его к этому? Что заставило ступить на страшный путь?
Возможно, безумие. По ночам Калигула звал луну в свои объятия и на свое ложе. Днем разговаривал с Юпитером Капитолийским и уверял, что бог зовет его жить вместе с ним. Возможно, причиной были мучительный страх, подозрительность: Калигула не мог не знать, что его предшественников предательски убивали приближенные к ним придворные. Возможно, в императоре жил природный садизм: заставив державу уверовать в его добродетель, он наслаждался трагическим изумлением подданных, их ужасом перед уходящим и наступающим днем.
