Примаков на молчаливый вопрос Степашина «что случилось», лишь махнул рукой: «Все! Кончено!» При этом лицо Евгения Максимовича, как рассказывал Степашин, не выдавало какого-либо волнения. Он не выглядел подавленным: «Вот, что значит — школа», — заметил потом Степашин в одной из наших бесед.
Лицо Ельцина, напротив, не могло скрыть пережитого волнения. Чувствовалось, что разговор с Евгением Примаковым дался ему непросто.
Уже первыми фразами президент как бы исключил возможность отказа со стороны Степашина: «Мы с вами давно работаем вместе. Я знаю вас как человека ответственного. Положение очень непростое. Но сейчас не то время, чтобы отказываться. Я понимаю, что после Примакова исполнять обязанности премьера будет очень непросто. Но я уверен, что у вас получится».
Степашин потом сказал: «Если бы у меня было хотя бы два дня на раздумье, я бы отказался».
Кстати, Ельцин спросил Примакова, кого он видит в качестве возможного премьера. Ельцин имел слабую надежду, что Евгений Максимович назовет Николая Аксененко, тоже первого заместителя председателя Совмина и министра путей сообщения, фигуру, которую активно лоббировали дочь Ельцина Татьяна Дьяченко и вся «братия», что крутилась подле нее и творителя всех интриг Б. А. Березовского. Но Примаков назвал не Аксененко, а Степашина. Бывший глава СВР Евгений Примаков уже имел подробную информацию о связях Аксененко с международным криминальным бизнесом.
По признанию самого Степашина, давая свое согласие на премьерство, он принял для себя решение — продержаться до конца года, а там посмотрим.
Уже тот факт, что ему мешали создать свою команду, без чего нет весомого премьерства, говорит об очень многом. Именно в этот момент Степашин стал осознавать свою временность. Степашин предложил, дабы восстановить равновесие в раскладе сил на Олимпе, депутата Госдумы Александра Жукова на пост своего заместителя. Ельцин сначала дал согласие, но затем передумал и от своего согласия отказался.
«Он же наш враг, — сказал Ельцин. — Вы что, не знаете, как он голосует?» Второе фиаско Степашин терпит с Михаилом Задорновым, которого предложил на пост министра финансов. Семья, не советуясь с премьер-министром, приняла решение: министром финансов будет Михаил Касьянов. Остальной состав кабинета не претерпел кардинальных изменений, кто-то вынужден был уйти вместе с Примаковым, пришедшие погоды не делали. Странно, получив от президента категорический отказ на назначение двух ключевых фигур, Степашин не отказался от нового поста назначения, хотя имел полное право: основном условием при таких назначения всегда является «карт-бланш» президента премьеру на формирование состава кабинета министров.
Сделать точный анализ интриги Сергею Степашину, далекому от «подковерной возни», мешала порядочность, редкая для политики вообще, а для российской политики, в особенности. Рассматривал ли Ельцин Степашина, как своего преемника? Вспоминаю известный телевизионный сюжет «Не так сели», когда похмельный и от того суровый Ельцин, заставил на одном из кремлевских совещаний только что назначенного на пост первого вице-премьера Сергея Степашина пересесть на одно из мест рядом с ним и Евгением Примаковым. Более того, еще и аттестовал Степашина, обращаясь ко всем участникам совещания: «Прошу запомнить, это — первый заместителя председателя правительства — Сергей Вадимович Степашин». Такой президентский пассаж был и внезапен, и многозначителен. Но уже тогда все поняли это, как намек, кто будет следующим. Думаю, что точно так же это понял и сам Степашин и не посчитал этот мини-спектакль чудачеством Ельцина. Где-то внутри Ельцин, возможно, и думал так. Он действительно в тот момент искал преемника. Степашин устраивал младореформаторов, он был дружен с Анатолием Чубайсом, и Чубайс всячески агитировал Ельцина за Степашина. Но в своих решениях Ельцин был уже не самостоятелен. Он готов был сделать премьером Николая Аксененко, но возражение Примакова его удержало от этого шага.
Аксененко не пользовался авторитетом ни у коллег по правительству, ни у криминала, который кормил его с руки. Он был ангажирован крупным бизнесом, и это ни для кого не было тайной, как и дивиденды от этих связей, которые, по неофициальной информации, имела младшая дочь Ельцина. Именно она протежировала Аксененко и навязывала его отцу.
Степашин улетает в США. Американцы, верные своей ментальности и пониманию норм, по которым живет власть, воспринимают премьера, назначенного за восемь месяцев до президентских выборов как преемника «друга Бориса», как следующего президента РФ А, значит, и прием оказывают соответствующий. И пресса не скупится на предположения и комментарии. Еще будет поездка в Германию, назревающие военные события в Дагестане, и все это вместится в три месяца, спустя которые, в тот момент, когда машина Степашина уже подъезжала к Белому дому, последовал телефонный звонок Волошина, и он сообщил, что премьера срочно вызывает к себе президент. В кабинете Ельцина Степашин застает Волошина, Аксененко. Президент выражает недовольство работой правительства и предлагает Степашину подать в отставку. Степашин просит у Ельцина аудиенции для разговора один на один. «Мы с Вами много вместе работали, — говорит Степашин, — и всегда понимали друг друга. Имею я право на такой разговор?» Ельцин соглашается, они остаются вдвоем.
Степашин произносит ключевую фразу этого разговора: «Скажите, Борис Николаевич, был ли случай, когда бы я вас обманул или предал?» Вопрос застает Ельцина врасплох. «Нет, — говорит Ельцин, — не было». Разговор переходит в откровенный режим. Президент, услышавший из уст Степашина совсем другую информацию о работе правительства, понимает, что его обманули с одной целью — опорочить Степашина. В порыве негодования Ельцин скажет: «Вы знаете, сколько грязи они вылили на вас?» И в присутствии Степашина рвет Указ о его отстранении. Ельцину неплохо удаются эти театральные эффекты. Но президент в своих сценических «изысках» повторяется, как всякий человек, склонный к постоянному приему алкоголя.
Степашин этого не знал, и жест Ельцина его впечатлил. А почему нет? Почему не верить в лучшее? Они действительно давно вместе, и он никогда не предавал Ельцина, не допускал никаких высказываний в его адрес, хотя поведение президента не было адекватным. Степашин возвращается в Белый дом, наскоро придумывает причину своей задержки, якобы, они с президентом обсуждали результат успешных переговоров Касьянова в Лондоне, и, якобы, Ельцин попросил Степашина передать Михаилу Михайловичу свою благодарность за проделанную работу. Степашин жмет руку Касьянову, который смотрит на него ошалевшими глазами. Правительство начинает заседание, и премьер видит, что нет Аксененко, который, как понимает Степашин, остался в Кремле, а это значит, что свою победу над происками Семьи Степашин может считать относительной. И тут же совершает очевидную тактическую ошибку. Уже после окончания заседания правительства в Белом доме появляется Аксененко. Степашин приглашает его к себе, задает вопрос: почему тот отсутствовал на заседании правительства? Аксененко, не моргнув глазом, отвечает: «Вы же знаете, где мы были!» Степашин чувствует, как накопившаяся неприязнь к этому человеку за всю его пакостность, наушничество, только что подтвержденное президентом, перерастает в ярость, которую он сдерживает, стиснув зубы.
— Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не явились на заседание правительства?
Аксененко не случайно задержался в Кремле. Он и Волошин обсуждали дальнейшую линию поведения. Президент — внушаемый человек. Расслабился и уступил Степашину, но это ненадолго. Да и сам Президент не может не понимать: Степашин — временный вариант.
Аксененко выше ростом, и смотрит на Степашина сверху вниз. И не поймешь, что у него во взгляде, сожаление или усмешка? Сейчас он скажет эту фразу, которая раздавит Степашина:
— Меня задержал президент.
И не проверить, действительно задержал или Аксененко блефует. Не станешь же звонить Ельцину?
И уже никак не сдерживая себя, холодным тоном, старательно выговаривая слова, Степашин скажет:
— Когда я вернусь из командировки, мы продолжим наш разговор, но вы здесь работать не будете.
Когда Степашину говоришь об опрометчивости его поступка, о ненужности этого разноса, который он устроил Аксененко, тот «задним числом» понимает. Но все же отмахивается: «Оставь, я поступил правильно. Ему еще морду надо было бы набить! Все равно, все было уже решено».
— Если так? Зачем же ты тогда убеждал Ельцина? — вопрошаю я.
И сам себе говорю: ты, Сергей, сделал ошибку. Дай мне сделать писательский экспромт и рассказать, что было дальше. Сразу после разговора с тобой Аксененко позвонил Волошину, вечером того же дня или утром они встретились.
