– Не умничай! – обозлилась Марта. – Назови парочку поэм!
– «Евгений Онегин» Пушкина, «Мцыри» Лермонтова.
– Не из тех, что плесенью покрылись, посовременней.
– «Хорошо».
– Ну?
– Что?
– Говори!
– Уже сказала – «Хорошо».
– Кому? – зашипела Карц. – Лично мне плохо от твоей манеры беседовать.
– Поэма «Хорошо», автор Владимир Маяковский.
– А-а! Ну это тоже старье!
– «Оза», – буркнула я.
– Коза? – не поняла Карц.
– «Оза», – повторила я. – Произведение Андрея Вознесенского, замечательная любовная лирика, посвященная его жене Зое Богуславской.
– Ты еще египетские пирамиды вспомни… Назови сегодняшних!
– Не знаю, – сдалась я.
– Вот блин!
– А зачем тебе?
– Надо! – буркнула Марта. – Ладно…
– Стой!
– Ну?
– Скажи своему кавалеру, который поиздевался над девушкой, упомянув стихи Гоголя, что советуешь ему почитать пьесы Диккенса и батальные романы Чехова.
В ухе вдруг запикало.
– Что ты делаешь? – удивилась я.
– Вбиваю в мобилу инфу, – пояснила Марта. – Значит, пьесы Диккенса и фатальные романы Чехова?
– Не фатальные, батальные.
– Ну ё-моё, офигеешь тут… – заявила Карц и отсоединилась, забыв сказать «спасибо». Впрочем, про «до свидания» она тоже не вспомнила.
Я попыталась засунуть мобильный в карман, чихнула и вдруг почувствовала, как меня сзади гладит чья-то рука. Прикосновения были нежными и быстрыми, они, с одной стороны, напугали меня, с другой – обрадовали.
– Здрассти, – вежливо сказала я. – Простите, конечно, но не могли бы вы мне помочь? Застряла тут случайно. Я сняла домик в поселке «Лучшие времена», пошла погулять, облокотилась о забор, деревяшки разъехались…
– Фр-хр, – сказал подкравшийся.
– Пафнутий! – осенило меня. – Мерзкий осел! Ты опять бродишь по деревне? Отцепился от привязи?
– Фр…
– Гадкий Прокопий!
– Хр…
– Сейчас же убирайся прочь!
– Хр-фр.
– Не вздумай вытирать свою слюнявую морду о мой кардиган! – возмутилась я. – Хватит с меня порванной футболки. Думаешь, легко найти красивые вещи? Да и стоят они не две копейки.
– Р-р-р.
Я решила лягнуть ишака ногой, но номер не прошел.
– Прокоп, ступай вон!
– Ф-р-р.
Я набрала полную грудь воздуха и тут поняла: странное дело. Одна моя половина находится на территории «Лучших времен», вторая осталась в саду дома престарелых. Гадкое четвероногое, чье имя я не способна запомнить, гуляет по деревне. Значит, Парфен никак не может находиться со стороны интерната!
– Р-р-р, – грозно заявил ишак, – р-р-р…
С огромным трудом я повернула голову, скосила глаза и увидела… чудовище размером с теленка. Из черного тела, похожего на бочку, торчали четыре мощные лапы, шея, обхватом в метр, переходила в будкообразную голову. Из раскрытой пасти свисал нежно-розовый язык, с которого капала слюна.
– Р-р-р, – повторил монстр, – р-р-р.
Верхняя губа собаки Баскервилей поползла к носу, обнажились желтые, треугольные, невероятно похожие на акульи зубы.
– Р-р-р.
– Мама… – без звука сказала я. – Песик, не трогай меня! Тетя невкусная, жирная, получишь цирроз печени. Собакам нельзя много сала!
– Гав! – заявил волкодав и схватил меня за рукав кардигана.
Дальнейшее помнится с трудом. В теле откуда ни возьмись появилась гибкость, изогнувшись кошкой, я легко просочилась сквозь забор и быстрее легконогой лани понеслась вперед по широкой тропинке. Ветки больно хлестали по лицу, под ногами что-то хрустело и чавкало, я спотыкалась о камни, но устояла, не упала и в конце концов вылетела на полянку, к избе Домны. На скамейке, сложив руки на коленях, сидела худая девушка с головой, замотанной платком.
– Устя! – в изнеможении прошептала я. – Помоги, меня хотят сожрать!
Устинья вскочила, кашлянула, схватилась за грудь и, не сказав ни слова, кинулась в избу. В ярком лунном свете только вспыхнули огнем пуговицы кофты, в которую была одета девушка. Я судорожно оглянулась. Никого. Собака-людоед решила не преследовать добычу – то ли она побоялась лезть на чужую территорию, то ли решила внять моему совету и не употреблять жирную пищу.
Я рухнула на скамейку и попыталась перевести дыхание. Почему медсестра Женя ни словом не обмолвилась о том, что территория дома престарелых охраняется служебными собаками? И парочка немолодых секьюрити у ворот промолчала о наличии псов. Может, им велено держать язык за зубами, потому что администрация хочет сэкономить на корме для животных? В определенный час зверей отпускают, и те сами добывают себе пропитание? Одним посетителем меньше, одним больше…
Сердце перестало колотиться о ребра. Я потрясла головой. Ну и чушь иногда лезет в голову! Скорей всего, в редко посещаемой части парка поселился бродячий кобель. И, как я уже не раз говорила, во всем плохом есть много хорошего. Испугавшись, я смогла-таки пролезть на территорию «Лучших времен». Правда, лишилась кардигана, пришлось вывернуться из трикотажной кофты, которую чудовище ухватило за рукав. Жаль новую вещь, но она ничто по сравнению с моей жизнью.
– Кто тута? – прошептал кто-то, высунувшись из домика Домны.
– Сергеева из «Марфы», – тихо ответила я.
– Фу, напужали… – выдохнула Устя, выходя из избы. – Сидела, отдыхала, туточки прется кто-то лошадью, деревья топчет! Думала, Змей Горыныч летит, мне мама про него сказывала.
– Извини, Устя, я слежу за здоровьем, бегаю по вечерам, пытаюсь вес согнать, – бойко соврала я.
– Вы и так красивая, – заявила девушка.
Я невольно заулыбалась. Дочь Домны явно умственно недоразвита, но даже из уст такого человека приятно услышать комплимент.
– С кем ты беседуешь? – донеслось из домика.
– С соседкой, мамонька, – отозвалась Устя, поправляя низко завязанный платок.
– Сколько раз говорено, – загудела Домна, – не лезь к людям с глупой болтовней. Делом займись.
– Так усе переделано, – посмела возразить Устя.
– Здравствуйте, Танечка, – нежно проворковала Домна, появляясь на крыльце. – Как вам отдыхается? Обвыклись?
– Не совсем, – призналась я. – Воду так и не вскипятила. Печь у меня не работает.
– Не может быть! – всплеснула руками Домна. – Идите сюда, налью вам горяченького, а потом схожу погляжу, чего там у вас приключилось! Полагаю, печка исправна. Но если докука какая произошла, не волнуйтесь, Антон исправит, он у нас на все руки мастер. Устя, не стой коровой, зови гостью вечерять!
– Поздно уже, – спохватилась я, – вы рано спать ложитесь.
– Ничего, – сказала Домна, – кашей вас угощу. Любите гречку?
– Я готова слопать садовую скамейку, – призналась я, входя в комнату и усаживаясь на жесткую табуретку.
На столе стояли три глиняные кружки, лежало столько же деревянных ложек и громоздилась тарелка с пышными булочками, явно домашнего производства. Домна подняла домотканую занавеску, прикрывавшую полку с посудой, вытащила чистую чашку, поставила ее передо мной, посмеиваясь, подошла к печке, отодвинула железную заслонку, сунула ухват в черную дыру и ловко вытащила глиняный горшок. По избе поплыл запах каши.
Я сглотнула слюну и не сдержала любопытства:
– А где огонь?
Хозяйка опять улыбнулась:
– На месте.
– Но его не видно!
– Конечно, – кивнула Домна, – я ж за едой полезла. Дрова внизу горят, кастрюли наверх ставят.
– Куда? – разинула я рот.
Домна наклонилась и открыла еще одну заслонку, находившуюся почти у самого пола.
– Вот сюда надо поленья кидать, потом зажигать. А горшок выше устраивать.
– А я дрова в другое место положила, думала, нижняя часть – духовка.
Домна кивнула.
– Сначала всегда глупостей наделаешь, потом привыкаешь и всему учишься. Завтра покажу, как печью пользоваться. Ешьте кашу.
Я зачерпнула ложкой горку гречки, отправила в рот и воскликнула:
– Очень вкусно!
– В русской печи еда лучше всего получается, – отметила хозяйка. – А какие пироги… Устя!
– Че? – отозвалась дремавшая на лавке девушка.
– Завтра с утра тесто заведем, угостим Танечку кулебякой.
– Ладно, – прошептала дочь.
– Устинья!
– Что?
– Ты как матери отвечаешь? – насупилась Домна.
– Ой, простите, – запричитала девушка, одергивая темно-синий свитер, свисавший поверх бесформенной юбки, – я спросонья ляпнула.
– Даже во сне мать почитать надо.
– Прости, мамонька.
– Еще раз услышу такое…
– Ой, ой, виновата я! Не наказывайте, – сжалась в комок Устя, – простите, Христа ради.
– Ступай, проводи Танечку, – приказала мать, увидав, что я доела ужин.
Устя поправила свитер и поклонилась в пояс:
– Готова идтить!
– Спасибо, – я попыталась избавиться от спутницы, – сама великолепно найду дорогу.
– Устя доведет, ей полезно ноги размять, – сурово отмела мои возражения Домна. – Хороших вам снов!
– Спасибо, спокойной ночи, – кивнула я и вышла из избы.
Девушка поплелась за мной.
