— Что ты задумал, Мамба? — перебил мои мысли Негаш.
— Да задумал передать власть одному генералу, — поделился я с ним своими соображениями. — Он, правда, меня об этом не просил, да и не догадывается пока ни о чём, но никто внакладе не останется. Я окажу ему услугу, а в ответ он поможет мне. И хорошо поможет.
— Я не понял: он тебя не просил, но согласится? А если он нас кинет?
— Не важно: кто, кого и о чём просил, — я усмехнулся. — Ну, а кинет — умрёт!
— Но ведь он станет главой страны! У него будет власть!
— А разве её не было у всех остальных?
— Была, но…
— Вот когда он с нашей помощью придёт к власти, тогда мы и начнём действовать. Кстати ты, Абале, будешь в этом деле довольно значимой, можно сказать, ключевой фигурой. Не волнуйся, я найду ту верёвочку, которая станет для него удавкой, и конец её вложу в твои руки.
— А как же ты?
— А я займусь другими делами. Для начала нам нужно покончить с гражданской войной, но закончиться она должна на наших условиях. Стране пора выбираться из той задницы, в какую её загнал Менгисту Мариам. Это трудная задача, и всё произойдёт не сразу, но мы справимся. Обязательно справимся. Это я тебе обещаю! А сейчас займись подготовкой солдат, это не последний наш бой.
— Хорошо, — кивнул Негаш.
— Теперь с тобой, Саид, — переключился я, обратившись к афганцу по-русски. — Ты свою задачу выполнил, молодец! Сейчас проведи поверку выживших и выбери из них тех, кто вернётся в Афганистан и Пакистан и расскажет калашам о новых возможностях. О том, как повоевать в Африке в качестве наёмника. Всех щедро вознагради! Деньги я тебе привёз, — я достал заранее приготовленные пачки, — вот держи. И готовься: пока я не разберусь со всеми проблемами, ты и твои люди останутся здесь…
— Как скажешь, аль-Шафи, как скажешь, — закивал он головой. — Я ко всему готов. После наших приключений в Афганистане я последую за тобой повсюду.
— Это радует, Саид, радует. Ну, мне пора, я заберу с собой несколько твоих людей, которые хорошо проявили себя в бою. Выйду на связь, когда смогу, а пока бывайте.
Я встал и по своей всегдашней привычке скрылся в темноте. Говорят, темнота — друг молодёжи. Так и я как бы ещё не очень старый, практически молодой! Так что она мне скорее друг, чем враг.
Переночевав со своим десятком недалеко от лагеря, я отправился в Аддис-Абебу, к Фараху. А уже оттуда планировал поехать в Эритрею, в гости к генералу Бульто. Пришла пора и там шороху навести.
* * *
Фарах Рабле со страхом смотрел в окно. Яркие всполохи огня от разрывов гранат и короткие вспышки частых выстрелов давно нарушили ночной покой. Ночь больше не напоминала укрытого чёрным покрывалом сонного зверя. Сейчас она ревела разъярённым Сейчас она ревела разъярённым, внезапно разбуженным бегемотом, что внезапно обзавёлся огненными глазами и стальным рогом. Сжигая и разрывая всё вокруг, он вспарывал воздух, как острый нож вскрывает тонкую крышку консервной банки.
Фарах боялся… Боялся даже не столько за себя, сколько за свою семью. Жена вот-вот должна была родить, а тут началось такое!
Бой сейчас шёл в той стороне, где находились его аптека и лаборатория. Он, конечно, перевез в дом всё, что смог… Но основное оборудование так и осталось там. И Фарах очень надеялся, что оно сохранится.
Чтобы уберечь лабораторию от разграбления, он даже оставил кое-какие сюрпризы, подсмотрев их у Мамбы. И теперь любой, кто зайдёт туда без спроса, однозначно пострадает от разных ловушек. Ядовитых и довольно неприятных.
Мамба, как и обещал, приставил к нему охрану. И теперь трое кубинцев, вооружившись пулемётом, заняли оборону на крыше дома и во дворе. И, как всегда, Мамба не ошибся!
Недалеко, ревя двигателем, промчалась машина. Вслед раздался топот бегущих за ней людей, а потом и выстрелы.
Несколько вооружённых автоматами человек, одетые в светлые, необычные для этих мест одежды, неслись по улице, стреляя на ходу в отступавших. Те отстреливались, но почему-то пасовали вступать в ближний бой и бежали дальше. Преследователи продолжали наступать, но… не все. Отделившись от основной компании, пять чужаков направились к дому Фараха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кто такие? — попытался остановить их перед самыми воротами окрик на амхарском.
Звуки, невзирая на канонаду дальнего боя, хорошо разносились в ночи. Поэтому окрик с крыши дома было прекрасно слышно. Однако вместо ответа прозвучала автоматная очередь! Пули прошили стену дома, выбивая из неё куски штукатурки или застревая в ней навсегда. Один из кубинцев сделал последнюю попытку и заорал по-испански:
— Назад! Или, клянусь Фиделем, живыми вам отсюда не уйти!
Не понимая сути ни первого окрика, ни второго, душманы открыли по кричавшим беспорядочную стрельбу из всех стволов. Фарах едва успел залечь на пол, как сверху на него брызнули осколки стёкол.
— Ааа! — закричала его жена, прятавшаяся в глубине дома. — Аа-а! Фарах, они нас убьют, убьют!
Женщина растерянно посмотрела на низ своей ночной рубашки, по которому растекалось мокрое пятно, и вновь заорала:
— Фарах, у меня отошли воды, я рожаю! Аааааа!
Будущий отец подорвался с пола, шепча про себя одни и те же слова:
— Только не это… Только не это…
Забежав в комнату, Рабле обнаружил лежащую навзничь на кровати и трясущуюся жену. У неё действительно начались схватки. Преждевременно!
Фарах заметался по комнате. Он никогда не принимал роды, хоть и учился в медицинском. Ни о какой профессиональной помощи со стороны сейчас и речи не шло. Рабле просто не сможет добраться до роддома, да и вызвать повитуху тоже. Кто в такое неспокойное время рискнёт ехать по ночным улицам? Значит, рожать Адель будет здесь и сейчас! У него просто нет другого выхода, кроме как самому принимать своих детей. Всё же общие основы акушерства он знает…
Всё это хаотично промелькнуло в голове Фараха, как вдруг прямо перед его мысленным взором возникло спокойное до ужаса лицо Мамбы.
— Да ты успокойся, Фарах! Ну, что ты очкуешь⁈ Не надо так волноваться, — заговорил он непонятными словами. — Возьми себя в руки!
Фарах застыл, а от образа Мамбы как будто пошли успокаивающие волны. Фарах запнулся, опёрся руками о кровать и словно посмотрел внутрь себя. Мысли его упорядочились, выталкивая на поверхность, казалось бы, давно забытое. Появились хладнокровие, понимание, готовность действовать.
— Ты сможешь! — резко, будто выплюнув из себя слова, сказал Мамба.
Его образ искривился, потом поблек и исчез. А из тёмного угла комнаты послышалось довольное кряхтение, так свойственное одному небезызвестному Богу.
Змееголовому стало вдруг скучно просто принимать души. И он решил немного поразвлечься, дабы потом предъявить это Мамбе. Фараха африканский Бог знал и отлично чувствовал, поэтому считал, что Мамба точно похвалит его за эту инициативу. Хотя, всё может быть и наоборот… Этого Мамбу не поймёшь ни фига. Впрочем, ему это ничего не стоило! И, одарив труса спокойствием и придав сил его духу, Змееголовый исчез.
Очнувшись, Фарах бросился за тазиком и набрал в него кипячёной воды. Потом прихватил чистые простыни и кое-какие лекарства и вернулся в комнату жены, приготовившись к приёму родов. Меж тем пока он, забыв обо всём на свете, носился по дому как угорелый, во дворе начался бой.
Кубинцы, поняв, что уговорами остановить нападающих у них не получится, открыли огонь.
Короткая, но прицельная пулемётная очередь разом скосила трёх душманов. А последовавший сразу за ней огонь из автомата догнал и двух оставшихся. Буквально через пять минут всё закончилось, только стоны раненых оглашали двор.
Услышав звуки боя, во двор дома сунулась было ещё одна пятёрка душманов… Впрочем, получив по себе пулемётным огнём, лишь пальнула для острастки из гранатомёта, промахнулась и поймала в ответ ручную гранату. Потеряв убитыми и ранеными ещё троих, группа незадачливых мародёров бросилась бежать. Собственно, на этом бой закончился окончательно.
