Ширкух завладел землями, отведенными Шаваром для себя и своего семейства, после чего распределил часть из них в награду своим эмирам во исполнение обещания халифа, а затем провозгласил себя визирем, приняв новый сан властителя Египетского. Его триумф был столь же полон, как поражение Амальрика, но рок не сулил ему долго наслаждаться властью: 23 марта 1169 года он скончался от рези в животе (как подозревают, вызванной ядом).
Вернувшись в Иерусалимское королевство, Амальрик не без труда утихомирил баронов, во что бы то ни стало стремившихся взвалить вину за египетское фиаско хоть на кого-нибудь. Многие винили Миля де Планси, сенешаля Амальрика, всегда подстрекавшего своего господина искать золота, а не битвы.
Все в один голос кляли подданных графа де Невера, но самым яростным нападкам подвергся Жильбер д'Ассайи, Великий Магистр госпитальеров, подбивший всех принять участие в безнадежном походе. Его подвергли столь жестоким упрекам, что он сложил с себя полномочия Великого Магистра и вернулся в Европу. Нашлись бы и желающие попрекнуть Великого Магистра тамплиеров Бернара де Бланкфора за отказ от участия в походе, но он скончался всего через несколько дней по возвращении Амальрика.
В выигрыше остался лишь один Саладин. При полном одобрении халифа аль-Адида он присвоил дядины титулы, став светским владыкой Египта. Советники халифа противились этому назначению из-за совершеннейшей неопытности Саладина в управлении государством, однако именно поэтому аль-Адид и избрал его на этот пост. Из-за своей неопытности Саладин был вынужден во всем полагаться на осведомленных египетских чиновников, к тому же под рукой у Саладина было агрессивное, искусное войско, так что отпихивать его в сторону было бы попросту неразумно.
Не в силах удержаться от интриг, аль-Адид велел своему главному евнуху – в египетском дворе особе весьма высокопоставленной – написать Амальрику тайное письмо с посулом полного сотрудничества, буде христиане надумают предпринять очередной поход в Египет, дабы изгнать Саладина.
Христиане обрадовались новостям, но долго удержать письмо в секрете не удалось. Его пришлось пустить по рукам местных баронов, чтобы изменить их негативный настрой в отношении очередной египетской кампании. К несчастью, один из тайных агентов Саладина в Иерусалиме оказался достаточно остроглазым, чтобы углядеть разницу в форме туфель королевского посыльного. Исхитрившись снять туфлю с ноги посыльного, пока тот спал, лазутчик вскрыл ее, переписал обнаруженное письмо и зашил его обратно в туфлю. Получив в Каире копию письма, Саладин решил пока ничего не предпринимать, но забывать о нем вовсе не собирался.
Амальрик решил отправиться в поход, и тут император Мануил удивил всех, выступив, когда Амальрик лишь только скликал рать. В июле 1169 года император отправил для поддержки нового вторжения в Египет большой флот – частью на Кипр, а частью в Акру. Амальрик никак не мог приструнить непокорных баронов, а госпитальеры понесли в предыдущей египетской кампании серьезные потери, и Амальрику пришлось снова обратиться к храмовникам с просьбой о поддержке, но тамплиеры все так же стояли на своем: в Египет с Амальриком не пойдет ни один из рыцарей ордена.
После кончины в январе Бернара де Бланкфора тамплиеры жили без Великого Магистра, но в августе 1169 года наконец-то избрали его преемника. Судя по всему, выбор был густо замешан на политике. Главой святого ордена сделали брата Филиппа де Мийи – вдовца, бывшего правителя Трансиордании – очевидно, в надежде наладить пошатнувшиеся отношения с королем Амальриком.
Филипп не только пользовался репутацией превосходного администратора и бойца, но и – что важнее – был близким другом Амальрика. По-видимому, великому собору рыцарей-тамплиеров пришлось сперва получить одобрение де Мийи по одному вопросу, прежде чем предложить ему этот пост: даже после его прихода к власти тамплиеры по-прежнему отказываются от участия в египетской кампании. Зато несут неоценимую службу, защищая христианское королевство во время отлучки короля.
Пока тамплиеры наводили порядок в своем иерусалимском доме, Саладин делал в точности то же самое в Каире. Тщательно разработав свой план, он велел телохранителям схватить главного евнуха, написавшего Амальрику тайное письмо. Пристрастие к эпистолярному жанру стоило евнуху головы, и пока двор пребывая в шоке, всех египетских чиновников, хранивших верность прежде всего халифу, скопом сместили, тотчас же заменив уже выказавшими себя приверженцами Саладина. Больше аль-Адиду рассчитывать на неопытность Саладина не приходилось.
Дворцовую стражу по обычаю вербовали во всех уголках Египетской империи, и теперь халиф с изгнанными чиновниками подбили нубийских стражников на мятеж против Саладина. Когда они устремились на штурм дворца, Саладин отправил подчиненных поджечь Нубийские казармы за спинами восставших. Получив это известие, нубийцы развернулись и бросились прочь, думая теперь только о спасении собственных жен и детей. А сторонники Саладина, поджидавшие в переулках, набросились на них из тьмы и перебили всех до единого. Пожар перекинулся на казармы армянских стражников, сгоревших в своих домах заживо. На это халиф аль-Адид поспешил отозваться посланием Саладину, заверяя его в своей любви и лояльности.
Амальрик понемногу собирал армию, но на это уходила масса времени. Саладин, получавший регулярные донесения о его успехах, воспользовался полученной отсрочкой, чтобы перебраться в Билбейс к границе, полагая, что христиане пойдут той же дорогой, что и прежде. Однако на сей раз кампания представляла собой совместную операцию морских и сухопутных войск, так что этот городок в глубине суши христиан не интересовал. Куда лучше было нацелить удар на средиземноморский портовый город, где победа будет политически да и экономически весомее – если принять во внимание возможную богатую добычу. У греков хватало кораблей, чтобы доставить все войско католиков по морю, но те предпочли выступить маршем но суше, чем на пару недель задержали нанесение первого удара.
Экспедиция началась 16 октября 1169 года под командованием очень беспокойного византийского флотоводца. Греки взяли припасов всего на три месяца, рассчитывая на успех стремительных атак с суши и моря, но этот срок давно истек. Война еще и не начиналась, а им уже пришлось сократить пайки.
Целью своего нападения христиане избрали сильно укрепленный речной город Дамьетта, господствовавший над главным проливом в огромной дельте Нила. Если бы христиане двинулись вверх по реке прямиком до Каира, они могли бы одержать скорую победу, но наткнулись на тяжелую цепь, натянутую через реку и не пропускавшую их корабли дальше. Разорвать цепь, не взяв сначала Дамьетту, было попросту невозможно.
И хотя Саладин, находившийся в своей новой столице – Каире, был изумлен вестью об атаке с моря, он не терял зря времени, отправив в осажденный город свежие войска и припасы. Прийти на выручку ему ничего не стоило, поскольку баржам приходилось плыть по течению Нила от Каира до самой Дамьетты. В это время года господствовали попутные ветры, поэтому никакой парусник не смог бы выйти на перехват и помешать миссии.
Греческий флотоводец настаивал на немедленном штурме, потому что припасы у него были на исходе, но Амальрик, сомневаясь, что его армия сможет взять штурмом могучие стены, отправил подчиненных строить осадные машины. Греки же тем временем оказались на грани голода. Католики едва начали использовать свои порядочные запасы и могли бы поделиться с союзниками, но вопреки здравому смыслу почему-то отказали им в этом. Египтяне же еще более усугубили ситуацию, набив баржи горючими материалами, облитыми нафтой, и, подпалив, позволили сильному нильскому течению отнести их прямо в гущу стоявших тесной массой греческих кораблей, чем причинили немалый урон. Затем пошли зимние дожди, обратив лагерь христиан, расположенный в низине, в море густой липкой грязи.
Последней каплей стало известие, что на подмогу мусульманам по суше идет сирийская армия. Продукты, не подпорченные дождем, были уже на исходе, люди пали духом, и неизбежные болезни начали взимать свою тяжкую дань. Враги-мусульмане за могучими стенами Дамьетты пребывали на возвышении, в сухости, и не знали недостатка в припасах. Христиане даже не попытались загодя изучить оборонительные сооружения Дамьетты, хотя могли бы сделать это без труда, и теперь, исчерпав все идеи, расстались и с надеждой. Руки у них опустились.
Тринадцатого декабря, предав осадные машины огню, христианская армия тронулась в угрюмое странствие домой, не добившись ровным счетом ничего. В Аскалон они пришли в сочельник, но канун праздника Рождества Христова не вызвал в их душах ни раскаяния, ни всепрощения, и снова все начали озираться по сторонам в поисках виновных в провале, чтобы выместить на них злость. Разумеется, чаще всего католики обрушивали упреки на головы византийцев. Некоторые косо поглядывали на тамплиеров, не сражавшихся с ними рука об руку, но здравый смысл не позволял осуждать военную сметку тамплиеров. Однако перед лицом такой катастрофы иные возненавидели храмовников уже за одно то, что те оказались правы.
