И ужас, снедавший его, отступил. Отныне вся его небрежность к соблюдению устава и уклонение от исполнения священнических обязанностей не только сделались неподсудны, но и получили логическое объяснение. Дела, творимые человеком, не просто бесполезны. Они невозможны. Все, чему с таким усердием предаются искренне верующие, а больше всех — монахи и монахини, — не только напрасный труд, не играющий в деле спасения никакой роли, потому что спасемся мы одной лишь Божьей благодатью, но даже и никакая не добродетель, а только видимость добродетели, потому что человеческая порода изначально порочна. Чем глубже проникало в него это убеждение, тем слабее звучали в его душе угрызения совести за дурное исполнение своих обязанностей, тем призрачнее становилось его желание наказать себя самого. В то же самое время его собратья — набожные, целомудренные, смиренные, верные уставу монахи — превращались в его глазах в фарисеев, чтобы вскорости обернуться и вовсе чудовищами. Поскольку добродетель недостижима, все их добрые дела суть не что иное, как гримасы, призванные скрыть от мира их истинную сущность, которая, в свою очередь, есть не что иное, как бездна греховности, усугубленная нежеланием признать свою греховность.
Лютер понял, что он спасен. Вот оно, решающее доказательство, перевернувшее всю его душу. «С непостижимой отвагой, — отмечает Люсьен Февр, — он совершил головокружительный прыжок от самого мрачного пессимизма к самому твердому оптимизму, от восторженной решимости сойти в ад к смиренной готовности упасть в божественные объятия». Но раз спасен он, Лютер, то значит, спасено все человечество. Он должен сообщить всем эту Благую Весть. И в течение следующих двух лет все его лекции, все его проповеди посвящались одной и той же теме. «Не мучайте себя, ибо Бог действует за нас; не усердствуйте, ибо дела наши тщетны; обратитесь лучше с верой к Иисусу Христу, раз и навсегда даровавшему нам спасение». Все эти два года он так и этак поворачивал эту тему, пояснял и развивал ее, углублял и отрабатывал детали, находил все новые доказательства и с торжеством воспевал свою идею. Он нес ее своим братьям, проповедуя в Виттенбергском и других подчиненных ему монастырях; он приобщал к ней ученых и студентов; он знакомил с ней простой народ, ходивший к службам в приходскую церковь; он делился ею в письмах к друзьям. Он буквально наводнил всю Саксонию проповедью открытого им спасительного учения, заставляя прислушиваться к нему как лиц духовного звания, так и мирян. Он как будто заранее готовил их последовать за ним, когда придет время великого раскола.
В «Комментарии к Посланию к Римлянам» он писал: «Бог стремится спасти нас не за ту праведность и мудрость, что внутри нас, а за ту праведность и мудрость, что вне нас, что принадлежит не земле, но дана свыше». Иными словами, Бог, не надеясь на человека, который не способен творить добро, прощает ему его слабость и действует вместо него. «Христос, — продолжает он далее, — одарил меня Своей праведностью и взял на Себя мои грехи. Да, Он забрал у меня мой грех, и у меня нет больше греха, — я свободен». В 1516 году он писал Георгу Шпенлайну: «Только отчаявшись в себе и своих делах, обретешь ты мир во Христе. От Него ты узнаешь, что, принимая тебя вместе с твоими грехами, Он взамен отдает тебе Свою праведность». В одной из наиболее нашумевших проповедей, прочитанной им около декабря 1515 года и вызвавшей решительный протест со стороны августинских богословов, он восклицал: «Мы все состоим из плоти, а потому не способны соблюдать закон, но Христос явился и один исполнил его вместо нас. Христос даровал нам уже исполненный закон; Он, как заботливая наседка, простер над нами Свои крылья, чтобы мы могли укрыться под ними. О, благословенная наседка! О, блаженные птенцы сей доброй наседки!»
Учение Лютера полностью сформировалось. Он чувствовал себя окрыленным своей новой уверенностью, позволившей ему спастись от отчаяния. Оставалось спасти от ада других людей.
8.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ИНДУЛЬГЕНЦИИ (1517)
В августе 1513 года умер Эрнст Саксонский, архиепископ Магдебургский и епископ Гальберштадтский, младший брат курфюрста Фридриха, тот самый человек, по чьему совету в Виттенберге был основан университет. 30 августа собрался соборный капитул, избравший на место покойного Альбрехта Гогенцоллерна, младшего брата курфюрста Иоахима Бранденбургского. Почти ровно за сто лет до этого, в 1415 году Фридрих Гогенцоллерн, бургграф Нюрнберга, благодаря своему состоянию стал маркграфом и курфюрстом Бранденбургским. В 1411 году император Сигизмунд, которому в числе прочих владений принадлежало и маркграфство Бранденбургское, занял у Фридриха кругленькую сумму в 150 тысяч золотых дукатов, оставив последнему в залог эти земли. Четыре года спустя, когда выяснилось, что вернуть долг он не в состоянии, ему пришлось расстаться с этой частью своего наследства. Получив вдобавок еще 250 тысяч дукатов, он передал маркграфство вместе с титулом курфюрста Фридриху, который таким образом превратился в основателя прусского королевского дома, поскольку Пруссия как государство сложилась именно вокруг Бранденбурга.
Иоахим, по прозвищу Нестор, приходился Фридриху I правнуком. Заняв престол в 14-летнем возрасте, он тем не менее проявил себя умелым правителем и считался одним из выдающихся гуманистов Севера. В 1506 году он основал университет во Франкфурте-на-Одере. Его дед, курфюрст Альбрехт, издал в свое время эдикт, согласно которому маркграфство Бранденбургское и прилежащие к нему земли не могли после смерти суверена подвергаться разделу — весьма мудрое решение, позволившее избежать раздробления курфюршества. Поэтому от своего младшего брата Альбрехта Иоахим, согласно установившейся традиции, потребовал вступления в монашеский орден, с тем чтобы при первой же благоприятной возможности получить в свое владение церковное княжество.
Случай не заставил себя долго ждать. В момент, когда архиепископство Магдебургское потеряло руководителя, молодому человеку как раз исполнилось 24 года. Дело казалось чрезвычайно выгодным. Магдебург считался богатым епископством, к тому же он граничил с Бранденбургом, что позволяло братьям объединить оба государства в одно. Такое решение вопроса устраивало и курфюршество Саксонское, из-под власти которого выходил Магдебург. Дело в том, что у курфюрста Фридриха был всего один младший брат, к тому же не имевший духовного сана, а потому не претендовавший на это место. Двенадцать лет спустя он наследовал своему брату. Более того, капитул Гальберштадта принял решение подчиниться епископу Магдебургскому, как это было принято во времена Эрнста Саксонского. Рим одобрил кандидатуру, выдвинутую сразу двумя капитулами, и 9 января 1514 года Альбрехт Бранденбургский получил сан архиепископа Магдебургского и епископа Гальберштадтского одновременно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
