Беспомощный, беззащитный, он мог лишь следить за приближением грозившей пожрать его тьмы. И когда стало ясно, что смерть — это наименьшее из угрожающих ему зол, он пронзительно закричал.
В тот же миг его взору предстало багровеющее небо, которое почти сразу же сменил деревянный потолок.
Растерянный, он тупо разглядывал балки и стропила, и тут нахлынула боль.
Он снова издал крик, а затем кричал не переставая до тех пор, пока его не поглотила тьма.
* * *
Ранний вечер следующего дня застал всю троицу на дороге, ведущей в Валдарр.
На сей раз правил упряжкой Карр. Куч сидел рядом, а Кэлдасон находился сзади, под парусиновым навесом.
День не задался. Кэлдасон явно был не в духе, говорил, лишь когда к нему обращались, да и то неохотно. Юноша не успел обсудить с ним события прошедшей ночи, да и сам квалочианец, похоже, не выказывал желания вести подобную беседу.
Куч наблюдал за происходившим с Ритом, преисполнившись страха и изумления. Эти чувства лишь усилились, когда поутру, после того как все закончилось, веревочный кляп оказался практически полностью изжеванным. Везение сопутствовало им — никто не видел, как юноша отвел обессиленного Кэлдасона в хижину и уложил на койку. Сам Куч улегся на полу, и на несколько часов они забылись беспокойным сном. Естественно, что поутру они ничего не рассказали Далиану Карру, а, распрощавшись с общинниками и получив назад оружие, продолжили путь. Квалочианец, крайне утомленный с виду, клевал носом в фургоне, чем озадачил неосведомленного относительно его недуга патриция. Сам Карр выглядел как обычно, но Куч уже начинал осознавать, что понять этого человека, в известном смысле, не легче, чем Кэлдасона. Разница сводилась к тому, что в тех случаях, когда Рит замыкался в себе и хранил угрюмое молчание, Далиан скрывал свои истинные мысли за многословием. Юноша подозревал, что патриций догадывался об их ночном приключении, хотя и не подавал виду.
В ходе некоего малозначительного разговора об общине Карр заметил:
— ... Да, кстати! До отъезда я не заметил, что этой лошади надо сменить подкову. Впрочем, скоро мы будем в Сэддлбау.
— А объехать нельзя? — поинтересовался редко подававший в этот день голос Кэлдасон.
— Я не знаю, где еще мы можем подковать лошадь. Кроме того, объезд удлинит путешествие еще на один день. Впрочем, задерживаться там мне хочется не больше твоего. Мы отдохнем, разомнем ноги да позаботимся о лошадях, только и всего.
Он повернулся к Кучу.
— Я все забываю спросить: случалось ли тебе раньше бывать в Валдарре?
— Куда там, меня даже в Сэддлбау не заносило. Путешествовать-то мы с наставником путешествовали, и немало, но все больше по деревенькам да фермам. Так что я самый настоящий деревенский парень.
— Ну, тогда даже лучше, что ты сначала попадешь в Сэддлбау: деревенского жителя и такой маленький городок поначалу может ошеломить. Но не беспокойся, — добавил он, улыбнувшись юноше, — у тебя есть защитники.
— Ага, один из которых объявлен вне закона, а за другим охотятся наемные убийцы, — буркнул квалочианец.
Это было не слишком обнадеживающее замечание, и остаток пути до Сэддлбау они проделали в молчании.
Городок, хоть и не поражал воображение, был не столь уж маленьким, жизнь в нем кипела, и когда они обратились за помощью к кузнецу, тот сообщил, что сможет выполнить их заказ не раньше чем через два часа.
— Свободных кузнецов вы все равно не найдете, работы у нас хватает на всех, — предупредил он.
— Ладно, — сказал Карр, вручая ему несколько монет.
Поплевав на них, ремесленник убрал деньги в карман фартука.
— Я позабочусь о том, чтобы ваших лошадей напоили и накормили.
— Вообще-то мы бы справились с этим сами, — сказал Карр, — но раз так, то пойдем, поищем таверну.
Улицы были полны народу.
— Здесь всегда такая толкотня? — поинтересовался Куч.
— Нет, — покачал головой патриций. — Это необычно.
В толпе попадались стражники, а порой и паладины, от которых спутники старались держаться подальше.
— Может быть, сегодня праздник или что-то в этом роде? — предположил паренек.
— Физиономии у них не больно-то праздничные, — заметил Кэлдасон.
Он попал в точку: лица у горожан, за редкими исключениями, были мрачными, и вели они себя для столь многолюдной толпы на редкость тихо.
Практически весь людской поток тек в одну сторону, и спутники, отчасти из любопытства, отчасти не желая привлекать к себе внимания, направились туда же.
Как оказалось, народ собирался у центральной площади, уже запруженной сотнями людей. Разумеется, такое скопление народа не могло обойтись без разносчиков и уличных музыкантов. Однако продавцы расхваливали свой товар как-то вяло, а музыка звучала по большей части печальная.
Увидев нескольких торговцев снедью, несших на головах широкие подносы, Куч воскликнул:
— О, я умираю с голоду! Может, перекусим?
— Подожди, — остановил его Рит и, положив руку на плечо юноши, указал на центр площади. Куч и патриций вытянули шеи.
Толпа бурлила у подножия возвышавшейся над головами зевак деревянной платформы, походившей на сцену, но отличавшейся наличием нескольких столбов.
— Что это? — удивленно спросил юноша.
— Помост для казни, — пояснил Кэлдасон. От лица парнишки отхлынула кровь.
— Ой! — вырвалось у него.
С одной стороны помоста, под навесом, находились три или четыре ряда мест для высокопоставленных зрителей. Места быстро заполнялись разряженными холеными господами, не иначе как местными сановниками. Подданные Гэт Тампура даже среди этой публики выделялись роскошью одеяний и великолепными магическими аксессуарами.
Звук труб призвал гудевшую толпу к тишине, и на помосте появилась процессия, возглавляемая чиновником, надувшимся от осознания важности возложенной на него миссии. Его сопровождали несколько клерков рангом поменьше, а позади них вооруженные стражники вели двух избитых оборванных людей в кандалах.
Осужденных на казнь приковали к столбам. Состоявший в свите чиновника чародей быстро сотворил подобающее заклятие, и над помостом появился огромный рот, предназначенный для того, чтобы усиливать звук.
Выступив вперед, чиновник развернул лист пергамента и начал читать указ. Парящие над помостом уста повторяли движения его губ.
— Да будет вам ведомо, — зазвучало над толпой, — что представшие перед вами люди обвиняются в нарушении мира и общественного порядка, установленного и гарантированного повелениями его высочества, принца Мелиобара. Их преступные, изменнические действия поставили под угрозу спокойствие и безопасность Беальфы. Вина этих смутьянов усугубляется принадлежностью к запрещенным организациям антигосударственной направленности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
