Уоррен откинулся на спинку кресла и несколько мгновений пристально изучал его.
— Мне ничего не стоит вызвать полицию.
— Но ты этого не сделаешь. Ты вернешься в свою квартиру на Парк-авеню и хорошенько обдумаешь мое предложение. Не торопясь, пропустив при этом пару стаканов виски. Ты никому ничего не скажешь, потому что прекрасно знаешь, что секрет, известный троим, уже не секрет. А потом, через недельку, а может и раньше, позвонишь мне.
Уоррен изобразил брезгливую гримасу.
— Смотрю, ты в себе уверен.
— Чтобы провернуть такое дельце, как это, нужна изрядная дерзость. Но есть ли она у тебя?
Уоррен еще несколько мгновений пристально рассматривал его, из чего Алекс сделал вывод, что на его наживку клюнули. Он поднялся с кресла.
— Решать тебе. Вот мой телефон. Буду ждать твоего звонка.
— Я бы на твоем месте ждал звонка моих адвокатов, — холодно отозвался Уоррен.
Но Алекс лишь улыбнулся:
— Спасибо за виски, дядя Уоррен.
Внутренний голос подсказал ему, когда тот позвонит. Не прошло и недели, и он уже проходил курс истории семейства Макдауэлл. Многое из того, чему его учили, он знал и сам, кое-что оказалось в новинку. Он узнал, что Пэтси еще несколько раз выходила замуж, узнал о ее взрослых детях, о болезни Салли.
А еще он узнал все о Каролин Смит, приемном ребенке, которого Салли когда-то привела в их дом и который остался в нем жить.
И тогда ему вспомнился тот невинный поцелуй. Первый и последний раз, когда он ощутил вкус невинности за всю свою порочную, эгоистичную жизнь. Он посмотрел на дорогого дядюшку Уоррена и улыбнулся. Потому что знал: ему наверняка представится случай изведать этот вкус еще раз.
Глава 14
В конце апреля выдался еще один морозный вечер. Прежде Алекс ни разу не жил в Вермонте так долго и потому не представлял, когда должна наступить весна. Впрочем, похоже, все сроки давным-давно истекли. Он с куда большим удовольствием вломился бы в библиотеку теплым весенним вечером, а не таким холодным, как сегодня.
Каролин не проронила ни слова, когда прошла мимо него. Возможно, теперь она вообще будет игнорировать его присутствие в доме. Нет, конечно, он весьма успешно надавил на нее, однако не исключено, что слегка в этом переусердствовал. Ему нужно было окончательно сломить ее волю, чтобы она даже не пыталась сопротивляться. Чтобы не представляла для него даже малейшей опасности.
В Италии сейчас тепло. Звезды наверняка смотрят на новую крышу его домика, а вокруг царят умиротворение и покой. Но сначала он должен получить ответы на свои вопросы.
Он уже отключил сигнализацию, прежде чем ступить на мощенную плиткой террасу, которая вела к дверям библиотеки. Открыть двери оказалось легко и просто — пригодилась кредитка, которой он приподнял задвижку.
Он был готов действовать стремительно, если Каролин вдруг закричит, но она просто лежала на диване и не сводила с него глаз.
Он оказался прав — дверь, что вела в коридор, была подперта стулом. Ей следовало подумать о том, что дверь, выходящая на террасу, представляет не меньшую опасность.
— Мне можно включить свет? — вежливо спросил он, закрыв за собой дверь. Она не сможет от него убежать, потому что сама приготовила себе западню. Так что можно не торопиться.
— Да, — сухо прозвучало в ответ.
— Или ты предпочитаешь заниматься этим в темноте?
— Заниматься чем? Я умею очень громко кричать.
— Большинство людей в этом доме туги на ухо либо в силу возраста, либо потому, что им так удобнее. Я же умею действовать быстро.
— Что тебе здесь нужно?
Алекс подошел ближе. Он неплохо видел в темноте и мог поклясться, что в данную минуту она бледна от злости. Это ему только на руку. Ему меньше всего хотелось застать ее в слезах.
Обычно женские слезы на него не действовали. Но внутренний голос подсказывал ему, что слезы Каролин выбьют его из равновесия.
— Ты не против, если я сяду? — он решил, что чуть-чуть вежливости не помешает.
— А что, если против?
Тем не менее он сел на край дивана, рядом с ее телом, укрытым стеганым одеялом. Каролин тотчас отпрянула, как будто к ней подкралась гремучая змея, и он с трудом подавил порыв скользнуть рукой под одеяло и схватить ее за ногу. Не хотелось усугублять и без того щекотливую ситуацию.
Они несколько минут сидели в темноте в тягостном молчании. Он хотел, чтобы Каролин нарушила его первой, однако она оказалась куда упрямее его самого. Она такая же упрямая, как и Салли, подумал он не без восхищения. И если он хочет чего-то добиться, ему придется для этого хорошенько потрудиться.
— Ты не хочешь ничего у меня спросить? Или накричать на меня?
— С какой стати? Крик не поможет. А на свои вопросы я ответы уже получила.
Так оно даже лучше, подумал он. Пусть думает, что он самозванец, шарлатан, мошенник. Но на душе у него от этой мысли сделалось тоскливо.
— Ну, хорошо, — небрежно произнес он. — Пожалуй, теперь моя очередь задать кое-какие вопросы. Что ты собираешься делать?
— Ты о чем?
— О том, что теперь ты уверена, что я самозванец. Почему ты не бросилась с этой новостью к Салли? Впрочем, с этим можно подождать и до утра. Или же ты намерена обратиться в полицию?
— Я бы предпочла иметь дело с адвокатами.
— Не лучший выбор, — произнес он. — Ты можешь поручиться, что они не заодно со мной и дядей Уорреном? К тому же не мне тебе объяснять, какими беспринципными порой бывают адвокаты. Для них главное — деньги. И даже если Уоррен Макдауэлл лично не знаком ни с одним наемным убийцей, я удивлюсь, если адвокаты почтенного семейства никогда не убирали с дороги тех, кто им мешал.
— Возможно, они ожидают, что эту работу ты возьмешь на себя.
Алекс покачал головой.
— Я лишь мошенник, а не киллер, — сказал он, — и если наш договор затрещит по швам, я просто исчезну из кадра. Я не намерен ни на кого давить.
— Что-то не похоже, что ты хочешь исчезнуть.
— Потому что я не уверен, что для меня все потеряно. А вот что ты намерена делать, Каролин?
Каролин задумчиво вздохнула. Алексу послышался в этом вздохе легкий всхлип, как будто она все-таки плакала. Впрочем, он точно знал, что это не так.
— Пока не знаю. Все зависит от целого ряда вещей.
— Например?
— Например, от того, что случилось с настоящим Алексом Макдауэллом. Его на самом деле нет в живых?
Он понимал, что в темноте его кривая усмешка ей не видна.
— Я сам хотел бы это знать. Ты ведь единственный свидетель тому, что случилось в ту ночь у маяка.
— Неправда, я не единственная. Тому, кто пытался тебя убить, тоже известно, что произошло.
— Но кто поручится, что он или она еще живы? Вдруг это был какой-нибудь возмущенный родитель, чью дочь трахал Алекс и чье терпение наконец лопнуло?
— Не думаю.
— То есть ты считаешь, что Алекс мертв?
Вместо ответа Каролин спросила:
— Почему ты все еще здесь? Я бы на твоем месте уже давно смоталась отсюда.
— Я же тебе сказал, что для меня еще не все потеряно. Или ты действительно хочешь, чтобы Салли проснулась и обнаружила, что ее дражайший сын исчез во второй раз? Вот это точно угробит ее.
— Ей все равно жить осталось недолго, — возразила Каролин бесстрастным тоном, в котором не было и тени эмоций.
— Это точно. Кто знает, может, ты просто ускоришь процесс. В конце концов, тебе ведь тоже причитается приличная сумма, и тогда тебе больше не придется иметь дело с этой семейкой. Думаю, тебе самой до смерти надоело всякий раз вытягиваться по стойке «смирно», стоит кому-то из них щелкнуть пальцами.
— Неправда, все совсем не так.
— Ты хочешь сказать, что Уоррен любит тебя как племянницу, — съязвил Алекс.
— Уоррен не любит никого, кроме себя, ты знаешь это не хуже меня. Ведь именно он информировал тебя о наших семейных секретах. Сентиментальность ему чужда, равно как и такие понятия, как честь или преданность близким.
