Кто идёт?
— Паризы.
— Пропуск?
— Не знаем... Мы едем издалека... Где начальники?
— Да это ты, брат? — услышал я голос Цингеторикса, отделившегося от довольно значительного конного отряда. — Ты подоспел кстати, чтобы принять участие в пляске... Кажется, завтра мы начнём схватку.
— Где Негалена?
— Тебе следовало бы сказать Негален, так как твоя прелестная кузина считается одним из самых храбрых воинов. Она вон там, около палатки Камулогена, нашего предводителя. Все начальники собрались там на военный совет. Я тоже пойду туда, лишь только меня здесь сменят.
— Объясни мне, отчего горит Лютеция? Разве римские легионы уже так близки?
— Нет, город велел сжечь Камулоген и приказал уничтожить мосты. Мы очистили правый берег и острова. Римляне по другую сторону реки... Но, может быть, я и ошибаюсь, потому что они повсюду, и трудно сказать, где они сосредоточились! Камулоген всё это объяснит тебе... Ты заставляешь меня говорить, когда я стою на часах... и это очень дурно.
— А много ли у нас войска?
— Нас столько же, сколько и римлян. Вся страна паризов взялась за оружие... Жители Лютеции вели себя превосходно. Никогда не предполагал я, чтобы ремесленники показали столько преданности и храбрости... Даже старые и убогие взялись за оружие. Женщины из себя выходили: они выталкивали из домов мужей и сыновей, которые колебались. Когда горожане поняли, что остров защитить невозможно, они без всякого колебания и не проронив ни слезинки сами подожгли свои дома. Но при этом они поклялись, что поступят точно также с римскими дворцами.
— До этого ещё далеко! А начальники?
— Они все тут, со своими отрядами.
— А Кереторикс?
— Кереторикс-римлянин? Он ещё не появился... Ты ведь едешь с юга? Правда ли, что арвернцы побили Цезаря? Об этом ходит слух. Одни говорят так, а другие иначе.
— Правда то, что Цезарь был разбит наголову.
— Ты был при этом?.. Ну, так расскажи!
— Ты забываешь, что, стоя на часах, болтать нельзя. До свидания!
Я подъехал к палатке предводителя и нашёл там всех начальников, сидевших кругом на связках соломы. Беседуя, они ели и пили, и каждую минуту кто-нибудь из начальников вскакивал и бежал исполнять какое-нибудь приказание. Кроме того, ежеминутно являлись гонцы с донесениями.
При моём появлении раздался крик радости. Все знакомые начальники бросились обнимать меня.
Я глазами отыскивал Амбиоригу и узнал её в галльском шлеме с бронзовым поясом и кожаных сапогах со шпорами. Вместе с гордым видом начальника, в ней было что-то женственное и изящное.
Она подошла ко мне, молча пожала руку и тихо сказала мне:
— Сделал ли ты честь своему и моему отцу?
— А вот ты увидишь, — отвечал я.
Камулоген тоже встал. Он дружески приветствовал меня и спросил, не могу ли я подтвердить слухи, которые носятся о победе Верцингеторикса.
— Я еду из Герговии, — отвечал я, — и своими собственными глазами видел, как легионы бежали перед нами... Это было шесть дней тому назад.
— Так как ты сделал в короткое время такой длинный путь, — продолжал Камулоген, — ты, вероятно, умираешь от голода и усталости. Садись и, подкрепляя свои силы, расскажи нам подробности.
Я рассказал со всеми подробностями о нашей победе над римлянами.
Все присутствующие в восторге вскочили и крикнули:
— Герговия, Герговия!
По всему лагерю разнеслось слово «Герговия».
Затем я рассказал о своём поединке с человеком в красном плаще, о редкой добыче, принесённой мной, и о похвалах Верцингеторикса.
— Так Верцингеторикс похвалил ловкость и храбрость паризов! — вскричали довольные воины.
И вновь все стали пожимать мне руки.
Амбиорига встала, не говоря ни слова. Она подошла ко мне, отстранив воинов, и при всех, в присутствии двух войск, при зареве пожара, поцеловала меня. Хотя забрало её шлема, столкнувшись с моим, несколько помешало соединиться нашим устам, но всё-таки сердце моё затрепетало от радости.
Все присутствующие захлопали в ладоши; мечи ударились в щиты, и немало воинов с седыми усами провели рукой по глазам.
Крики: «Герговия! Герговия!» раздались с новой силой, точно вызов, перелетевший на другую сторону реки.
Между тем гонцы без устали привозили известия. Эти известия были довольно разноречивы, и из них можно было вывести, что один отряд римлян на судах поднимался к нам по Сене, а другой подвигался по правому берегу. С какой стороны намерены они были сделать ложную атаку а с какой настоящую, мы не знали.
Камулоген раздумывал, и никто не смел прерывать его размышлений; наконец он сказал:
— Знаете, что с нашей стороны было бы всего благоразумнее? Предоставить Лабиену ходить и переправляться, где ему угодно. Чего ему нужно? В порядке отступить, потому что Цезарь, вероятно, зовёт его. Но только отступить ему хочется со славой, предварительно разбив нас. Клянусь вам, что без всякого сражения завтра к вечеру у нас не останется ни одного римлянина. А мы сбережём свои силы и присоединимся к Верцингеториксу.
— Нет, нет! — крикнули все. — Он пришёл к нам, и не надо его выпускать. Битву! Битву, и сейчас же!
— Я так и думал, — спокойно отвечал Камулоген, — что вы таким образом ответите мне. И предложил вам благоразумный исход, а вы предпочитаете неблагоразумный. Я знаю, что вы люди храбрые... Ну, в таком случае пусть будет сражение, раз вы его хотите! Но римляне вояки хорошие, и что касается до победы, то она зависит от богов.
— Битва! Битва! — крикнули все в один голос.
— Хорошо, друзья мои!.. Пусть же начальники отрядов разведки отправляются со своими людьми.
— С которым из отрядов надо мне выступить? — спросил я у Камулогена.
— Тебе-то, мальчик мой?.. — Он называл меня так потому, что по крайней мере на сорок лет был старше меня и по моей матери приходился мне роднёй. — Тебе-то? Ты сделаешь мне удовольствие и отправишься спать, а когда будет надобность, я прикажу разбудить тебя... Ну, слушайся начальника! Спокойной ночи!
Я не заставил повторять этого приказания. Только успел я повалиться на солому, как заснул словно сурок. Даже гроза, разразившаяся в полночь, не смогла пробудить меня. Я спал поистине богатырским сном.
IX. Битва с Лабиевом
Утром меня разбудил Камулоген и объявил, что римляне перешли реку.
Через минуту я уже сидел на лошади. Весь лагерь был наготове.
Камулоген находился на правом фланге. Я стоял подле него с моими храбрыми воинами. Около меня были Думнак, Арвирах, Боиорикс, Цингеторикс и Карманно со всеми своими храбрецами. Амбиорига, сидя верхом, находилась неподалёку от нас.
Было чудное апрельское утро. Солнце точно обмылось ночной грозой и ярко блестело. Висевшие на ветвях деревьев росинки сверкали, как бриллианты. Из леса нёсся запах весенних цветов. Тишина в наших рядах была такая, что слышно было,
