тут Шубин решил не рисковать – несколько часов погоды не сделают, а потерять можно все.
За кустарником возвышалась громоздкая скала. По грудам камней люди потянулись в узкую расщелину. Проход расширился, но идти становилось сложнее. Темнота сгустилась, невозможно было разглядеть даже собственные ноги. Завадский, буксующий в каменных развалах, обнаружил вход в пещеру, сел на корточки и включил фонарь.
– Заночуем, товарищ лейтенант? Лучшего нам тут не предложат, с гостиницами – полный капут.
Выбора не оставалось. Люди вползли в пещеру. Блеклый свет озарял страшноватые стены в выпуклых потеках и шершавый потолок, до которого в сидячем положении можно было дотянуться рукой. Под коленями хрустела крошка, доставляя болезненные ощущения. В пещере было прохладно. Люди расползлись по углам и свернулись улитками. Устали дико, поэтому не имело значения, в каком положении спать, лишь бы это положение напоминало горизонталь.
– Костромин, не спать! – встрепенулся Глеб. – Марш на пост! Через час тебя сменит Лях, Ляха – Ветренко и далее по списку. Выступаем на рассвете… Ты что-то не понял, Костромин?
– Понял, товарищ лейтенант, как не понять…
Боец, пригнувшись, побрел на выход, продолжая что-то бурчать, дескать, попадись ты мне в гражданской жизни…
– Остальные – спать! – Язык отказывал, слова выходили, как после инфаркта. – И не храпеть! А то сбегутся полицаи – потешаться над вами будут.
Наутро было ощущение, будто не спали вовсе. Ветренко злобно сообщил с улицы, что пора вставать. Утренние процедуры заняли две минуты, и разведчики двинулись в путь.
Над ущельем клубился густой туман, заполнив все низкие места и пазухи в скалах. Небо затянула облачность. Едва рассвело, во мраке проявились зловещие контуры скал. Эти каменные махины приходилось брать с боем, бойцы протискивались сквозь расщелины, карабкались через завалы. Постепенно северный склон принял божеский вид. Появились террасы, хвойные леса спускались по уступам на дно ущелья. Каждые двести метров Шубин делал остановку, искал позицию с видом на петляющую внизу тропу и пристально вглядывался. Вражеские посты пока не возникали.
Эти шесть километров явились форменным хождением по мукам. Солнце светило прямо в глаза. Завадский выбирал маршрут, предпочитая лесистые участки. Двигались медленно, выверяя каждый шаг.
На уступе показался очередной хвойник, в нем сделали остановку, перекусили хлебом и консервами. Вода кончилась, но спускаться к ручью Шубин запретил. Туман рассеялся, порывистый ветер разогнал облака. Короткий перекур – и снова в путь.
– Лес обрывается, командир, – предупредил Завадский, – дальше снова скалы. Сколько километров мы уже прошли, а поста все не видно!
– Поста может и не быть, – предположил Ветренко. – Это только наши домыслы…
Основные неприятности ждали впереди. Завадский выскользнул из хвойника, но быстро попятился, присел.
– Ложитесь! Вижу чужаков.
Второй пост находился в километре от выхода из урочища. Не засеки его Завадский – все пошло бы прахом. Разведчики затаились за еловыми лапами. Бинокль не требовался. Вздымались каменные утесы, склон террасами спускался к пади. Растительность произрастала отдельными пучками – преобладали скалы. На плоской вершине утеса были люди, они сидели за каменной глыбой и особо не прятались. С их позиции ущелье хорошо просматривалось в обе стороны. Солнце в этот момент зашло за облако, стало легче. Ветер доносил обрывки голосов. Один из мужчин что-то вальяжно говорил, другой смеялся и вставлял реплики. Над каменным бруствером покачивались кепи германского образца. Один из полицаев приподнялся, щелчком выбросил окурок. Обрисовалось небритое лицо «татаро-монгола» – выпирающие скулы, колючие, близко посаженные глаза. Он задержался, обозрел впадину и лесок, в котором обосновалась группа. На этом выполнение служебных обязанностей завершилось, и страж ущелья опустился на свою лежанку. Снова потянулось монотонное бормотание, заглушаемое порывами ветра.
– Здесь не пройти, товарищ лейтенант, – прошептал Ветренко. – Надо отходить, искать другую дорогу. Сколько их там, где у них база?..
– Скорее всего внизу, – предположил Глеб. – Наверх поднимаются по тропе за скалами, сменяются через энные промежутки времени.
Он размышлял, кусая губы. Ситуация складывалась отвратительная. На этом участке не пройти, спускаться вниз – тоже не лучшее решение. Несколько человек полностью контролируют ущелье… Хотя полностью ли? Если отступить, взобраться на верхнюю террасу…
– Есть решение, товарищ лейтенант… – Завадский как-то побледнел. – Для тех, кто не боится высоты, так сказать. Смотрите, под этим утесом, где сидят полицаи, есть крутой обрыв. Там пролегает тропа – около метра шириной. Видите, там камни навалены?.. Мы, конечно, не циркачи, но можно попробовать. Тропа огибает обрыв, по ней мы сможем обойти утес. Снизу нас не заметят, если к стене прижмемся, сверху – тоже. Слишком далеко им придется шеи вытягивать, чтобы нас засечь.
– Рискованное предложение, приятель… – Ветренко тоже побледнел. – Придется на корточках ползти, так лучше будет…
– Непонятно, как мы попадем на эту тропу, – прошептал Глеб. – Если выйдем, нас сразу засекут.
– Я отлучусь на минутку, не возражаете, товарищ лейтенант?
Завадский отполз в лес, потом сменил направление, двинулся куда-то вправо и исчез за еловыми лапами. Лесок притулился на краю террасы, деревья сползали с обрыва, кренилась мощная ель – если бы не разветвленная корневая система, она давно бы упала. На тропу, предложенную Завадским, можно было попасть из леса – на это и был расчет. Но все равно опасно оказываться меж двух огней полностью беспомощными…
Колыхнулись ветки, и меж них образовалась белая, как мел, физиономия.
– Сюда, товарищ лейтенант! Тропа начинается прямо за этими деревьями. Надо только хорошо пригнуться.
Это были непростые минуты. Разведчики задыхались от страха, старались максимально прижаться к отвесной стене, ползли по каменисто-грунтовому выступу. Наверху переговаривались, хрюкая, полицаи. Чиркали спички – они опять курили. Справа рябил в глазах почти отвесный обрыв, смотреть туда совершенно не хотелось. На краю обрыва росла трава – там имелись вкрапления грунта. Стена имела неровности, с краю обрыва притулился худосочный куст. Пару раз Шубин глянул вниз – трудно удержаться, когда на тебя таращится бездна… Справа внизу раздавались голоса – охрана мирно беседовала. Надрывно смеялся какой-то псих: «Одичали вконец, кореша! Жрем всякую дрянь, господа-избавители совсем про нас забыли!» Подобного напряжения не испытывали давно. Каждое движение приходилось выверять, заранее просчитывать. Ускориться не могли, ползли, как черепахи. От взглядов снизу прикрывал выступ в стене, но если бы полицаи отошли подальше, они бы все увидели.
Завадский миновал опасный участок, уперся ногой в шершавую выпуклость, подался вперед. Обернулся, сделав довольное лицо: «Есть проход, не зря страдали!» Следом полз Шубин, Завадский протянул руку и помог командиру выбраться на безопасный участок.
– Отлично, товарищ лейтенант! Я был уверен, что справимся…
Лучше бы он этого не говорил. На «тропе» оставались еще трое. Серега Лях замыкал процессию. Наверху раздался взрыв
