Закусили ветчиной и огурчиками. Сергей отхлебнул рассола, выплюнул попавшийся кусочек листика и поинтересовался:
— А что за история с этим вашим… Мыльниковым?
— Мельниковым, — поправил Кактус. — Я его сам не знал, но вроде дельный был сотрудник… Конечно, убил его не этот увалень. Хотя мог, с его-то моторчиком в башке. Мне вот нос своротил…
— Хватит тебе с носом. Починят.
— Ты лучше скажи, как на институт вышел?
— Через деда. Интересовался дед институтом. Истории любопытные рассказывал… Только человека, который мне их передал, я тебе не укажу, не обессудь.
— Чертеним, сами узнаем. А вместо дедовой цапки что нам подсунул?
— Деталь. От приемника.
— От приемника… — укоризненно покачал головой Кактус. — А подлинник куда дел?
— Спрятал.
— На хрена? Что ты с ним сделать собирался? Ты ж не ученый, ни хрена в этом не рубишь, — удивился Кактус.
— Надоело, — мрачно сказал Сергей. — Все надоело. Ройся в говне, ищи трактора, лодки, банки из подвалов… А как что другое — тебя норовят за поводок, чтоб не лез, чтоб сидел на своем месте и бумажки перекладывал. Я в этом городе тридцать лет живу, и в первый раз про эту тарелку сраную слышу! Ни легенд, ни страшных историй — ничего! Я в этом НИИ люпина на практике был в школе, чего-то там копал и полол! В ста метрах от этого дерьма!
— Не ори, — осадил его Кактус. — Я тоже узнал неделю назад. Деда, кстати, к этой истории никак поначалу не привязывали. Сидел он в Эстонии перед войной, осуществлял некий общий надзор, и все тут. Потом уже стали сомневаться, а тут еще ты встрял. А на самом-то деле деда порешили вовсе националисты. Есть у них группировка, «Хелле Хунт» называется. Волк какой-то там. Молодые пацаны, но руководят ими люди со стажем, еще из лесных братьев… Впрочем, сами лесные братья не совсем себе хозяева, командиров там найдется… Вот дед и попал под замес как палач эстонского народа. Отсюда и «собака» твоя, что рядом написали. Цирк, да и только! Еще бы черную метку в руку сунули… Самое забавное, что в целом для нации это не характерно, а вот встречаются отдельные индивидуумы. Собранные в команду.
— И что, они тут, у нас?
— Исполнитель приехал да и уехал. Они и не догадывались, что тут каша начнется… А ты как на этого толстуна напоролся?
— В буквальном смысле и напоролся. Я так понял, он к нам на автопилоте прибыл, да и попал бомжам на забаву. Еле отбил.
— А это что за рогоза? — Кактус кивнул на самодельную бомбу, изготовленную Хейти.
— Черт… Про нее-то я и забыл. Вроде бомба.
— Бомба? — недоверчиво скривился Кактус. — Кастрюля с калом…
— Ты еще спроси, что он хочет ею рвануть.
— А что? — Кактус понял, осекся. Помолчал. — Да, — сказал он, наливая водки. — И что мы будем делать дальше?
— А что грозит вот этому хулигану?
— Ма-аленький международный скандал. Практически незаметный. Ну не скажем же мы, что гражданин суверенной Эстонии прибыл к нам с тайной миссией взорвать летающую тарелку? Мог бы сам догадаться.
— Знаю я ваши методы. Сам сказал: труп в карьере…
— Слишком заметная фигура, — с сожалением посматривая на Хейти, сказал Кактус. — Хотя это было бы лучше всего. А так — попробуем прочистить мозги да и выдадим его начальству. Спецслужбы между собой всегда договорятся.
— Допустим. А со мной что будет? Труп в карьере?
— Дался тебе этот труп… Перейдешь к нам работать. Я похлопочу.
— Тебя как бы самого не поперли после этой истории. Похлопочу… — презрительно сказал Сергей. — А ведь договаривались честно. И на пистолет не смотри, все равно не допрыгнешь. А ситуацию я вижу так: жили вы не тужили аж с послевоенных времен.
Есть там польза от этого НИИ с его тарелкой — и не тарелка, кстати, а сигара — или нету пользы, это не мне судить. Но положение вещей всех устраивало. И потому, я думаю, господину эстонцу вы устроите какую-нибудь аккуратную аварию, соболезнования, скорбь на лицах… Я — сошка мелкая, меня можно как Зотова.
— Зотова мы не трогали, — поспешно вставил Кактус.
— А мне один хрен, вы или не вы. Так что меня уберут тихо и спокойно. Ваш генерал ведь не захочет, чтобы во вверенном ему регионе бродил мент, который знает больше, чем положено не только менту, а и самому генералу? Что будет с тобой, я сказать не берусь. Скорее всего, это зависит от меня и вот от господина Хейти. Если ты сумеешь нас красиво угробить, может, и останешься дальше барахтаться. Если нет — сам понимаешь… Иначе чего бы ты ко мне с отмычкой поперся? Рвение служебное так и брызжет из товарища майора…
Кактус ненавидяще смотрел на Сергея. Пистолет Хейти лежал на холодильнике, слишком высоко и далеко, чтобы достать его со стопроцентной уверенностью. Сергей знал, что майор попробует это сделать, обязательно попробует, только дождется более подходящего момента.
На полу заворочался Хейти, что-то буркнул, лязгнул браслетом часов о батарею. Плохо ему, наверное… Что с человеком сделали, падлы.
— Капитан, давай по душам… — начал Кактус, но Сергей его пресек:
— По душам уже было.
— Ты ж понимаешь. У меня работа не чета твоей.
— Ага. Ты родину бережешь, а я слежу, чтобы в подъездах не ссали, — равнодушно сказал Сергей.
— Не ерничай. Я честно говорю: сделаю все возможное. Я в этой истории задействован больше всех, так что рычаги кой-какие держу в руках. Поэтому советую мне доверять.
— Хорошо. Что дальше?
— Дальше мы грузим этого типа в машину, она у меня во дворе стоит, и везем к нам. Ты пишешь все честь по чести, ставишь автограф. Отпустить я тебя сразу не смогу, помариную немного, сам понимаешь…
— Гарантии?
— Гарантии? — переспросил Кактус, потянувшись за оливками. — Э-э… Эстонца держи!
Сергей всей массой обрушился в сторону Хейти, уже в движении сообразив, что попал, попал глупо, как последний дебил…
— Действие второе: те же и я! — Кактус, у которого из носа снова пошла кровь, держал в руке «глок». — Будешь еще торговаться, капитан?
ГЛАВА 26
Майор подскользнется. Майор упадет.
Егор Летов
Вам… Вам… Вам…
Что-то ритмично падает. Негромкий, но четкий такой звук.
И свет мерцает в такт этому звуку. Вам… Вспышка… Вам… Вспышка…
Даже и вспышкой-то не назвать. Просто становится светлее…
«И вроде сознания не потерял, — подумал Хейти. — Не потерял, а куда-то попал. Словно в тюрьму. Или в камеру».
Вам… Вам…
«И тела не чувствую…»
В связи с этой мыслью вдруг явился странный образ. Маленький ежик пробирается в молочно-белом пространстве, вытянув лапки перед собой.
Что это? Откуда?
«Ах да… Это такой русский мультфильм. Там еще слова были…» — Хейти задумался. Сейчас очень важно казалось вспомнить, что говорил маленький ежик. В тумане. Очень важно… Очень..
«Вот. И даже лапы не видно», — всплыл из глубин памяти осторожный шепчущий голос.
Хейти почувствовал, что неожиданно для себя пропитывается любовью и нежностью к этому маленькому зверьку, заблудившемуся в молочно-белом пространстве.
«Он чем-то похож на меня. Даже лапы не видно. И вроде бы не темно, а ничего не видно… Только в конце меня, похоже, не ждет медвежонок с можжевеловыми веточками…»
При мысли о можжевельнике в памяти возник немного грустный, но уже знакомый образ лейтенанта Мельникова. Он смотрел устало и молчал.
Хейти знал, что голос лейтенанта навсегда останется с ним. Так же, как и голос дедушки. И многих других… Которые никогда не вернутся.
«Где ты, дедушка? Я, кажется, заблудился в этом лесу…»
Ни слова в ответ. Тишина.
И только сходящее на нет: «Вам… Вам… бам… бам…»
Словно удаляющиеся шаги.
«Я остаюсь один… Черт, я остаюсь один! — Невыносимый ужас этой мысли навалился на Хейти. — Сволочи они все, гады… Я же не хочу…»
Бам… Бам… бам…
Как отсчет, как шаги уходящего караула времени» Бам… Бам… Бам…
Хейти открыл глаза.
Перед его лицом тикали часы. Секундная стрелка громко щелкала и дергалась на одном месте. Разбитое стекло провалилось внутрь и преградило времени дорогу.
Некоторое время Хейти тупо глядел на сломанные часы и на свою руку. Шевелиться не хотелось. Да и самочувствие было не ахти, в животе что-то перекатывалось, бурлило и журчало. Глазам было трудно сфокусироваться на чем-либо, кроме бьющейся в параличе секундной стрелки. Сквозь невыносимый гул доносились голоса, лишенные какой-либо смысловой окраски. Просто голоса, кто-то разговаривает.
«Где я? — лениво спросил себя Хейти, а потом вспомнил: — В России».
Память, словно врач, практикующий шоковую терапию, вывалила на него разом все, что произошло когда-то. Без купюр. Без наркоза.
Одной вспышкой.
Хейти увидел, как пускающим слюну идиотом, опутанный проводами, сидит он в кресле кабинета двести двенадцать, а костлявый человечек вводит что-то с клавиатуры. Стучит по клавишам, как профессиональная секретарша. А тот, что стоит рядом, приговаривает: «Не спеши. Не спеши…» Хотя, может быть, и не было проводов никаких, может быть, все было проще и прозаичней…
